Песочница - Кригер Борис (читать книги без сокращений TXT) 📗
«Только слепой не видел, к чему все идет. Сразу же, как только Стюард появился в нашем доме, всем, включая котов, стало ясно, что он из себя представляет. Ну, и надо было гнать его взашей, а не поощрять Энжелу с ним сходиться, пусть, мол, сама решает свою судьбу… Что за глупости? А если она дура?»
Несмотря на весьма нежный возраст, Джейк был рассудительнее своих родителей. Он не любил всяческие конфликты и скандалы, ему не нравились тонкие интриги отца и простодушные истерики матери. Иногда, когда Герберт допоздна засиживался за рабочим столом, Джейк, проходя мимо, ласково окликал его и говорил так, словно бы отец сыну: «Пойди, поспи… Опять будешь сидеть всю ночь!» И, как ни странно, Герберт слушался, сворачивал свои дела и шел спать. Джейку это нравилось. Он словно родился взрослым. Конечно, шалости и бесшабашная веселость, столь свойственная беспечным годам взлетной полосы жизни, Джейку были знакомы, но во всей этой истории со Стюардом он не одобрял ни сестру, ни родителей. «Не нравится человек – так и скажи. Закрой перед его носом дверь… Что миндальничать да лавировать, как акробат на канате… С другой стороны, коли допустил уже, зачем теперь так жестоко поступать? Взяли и в одночасье уничтожили целый мир отношений, целую купольную полость стечения всяческих перебежек… Дурь это. Жестоко… Словно убили человека. Нехорошо…»
На следующий день дрязги продолжились. Стюард стал требовать впустить его в квартиру. Герберту доставляло несказанное удовольствие унижать этого наглого и самоуверенного щенка. Они с Эльзой подъехали к дому, в котором находилась квартира Энжелы. Там, словно затравленный, но до конца так и не сломленный волчонок, рыскал Стюард в окружении родственничков – тети квадратной формы и какого-то типа хмурого телосложения. Он, видимо, привез их для убедительности, а может, и правда стремился воссоединиться со своей стиральной машиной, и ему нужна была помощь перетащить этот агрегат.
Подъезжая к дому, Герберт приветливо и игриво помахал Стюарду ручкой, но тот только злобно зыркнул на него в ответ. Выйдя из машины, Герберт подумал: вот сейчас будут бить, и ему стало от этого весело и волнительно. Уже лет двадцать никто не производил с его телом ничего такого вразумительного, как побои. Ведь именно они, милые, заставляют нас чувствовать себя поразительно живыми. Недаром существуют народы, у которых кулачные бои стенка на стенку являются традиционным развлечением, как американские горки или еще какие-нибудь аттракционы, или как музеи восковых фигур предприимчивой мадам Тюссо, разбросанные по столицам Европы.
– Как дела? – радостно спросил Герберт Стюарда.
– Вообще-то дерьмово, – ответил Стюард, ели сдерживая праведный гнев, и, нарушая все приличия и не поговорив о погоде, тоном мирового судьи задал коронный вопрос:
– Согласны ли вы предоставить мне доступ в квартиру, где находятся мои вещи?
– Нет, потому что вас трое, вы ворветесь, и я не смогу вас контролировать, – приятным, слегка бархатистым от волнения голосом ответил Герберт и улыбнулся.
– У тебя нет мозгов, – грубо вякнула тетя, обращаясь к Герберту.
– Здравствуйте, – учтиво поздоровался Герберт с тетей и снова улыбнулся. Хмурая личность продолжала маячить на заднем плане.
– Вот, посмотрите, я полностью оплатил телевизор, и теперь он принадлежит мне, – торжественно заявил Стюард и протянул Герберту смятую бумажку, на которой значилось, что юный вымогатель действительно сбегал с утра в магазин, где неудавшаяся чета в рассрочку купила огромный телевизор, и заплатил остаток суммы.
Герберт взял в руки бумажку и внимательно ее рассмотрел.
– Так ты хочешь выплатить нам то, что было выплачено Энжелой, и забрать телевизор? – серьезно спросил он, и было видно, что этот вариант не мог вызвать возражений.
– Я думаю, если учесть те зарплаты, что вы мне не доплатили, мы будем квиты, – нагло заявил Стюард.
– А, то есть того, что ты тут жил на всем готовом и трахал мою дочь, тебе недостаточно? – с неожиданной яростью произнес Герберт.
Стюард не ожидал такого поворота, и искорка страха мелькнула в его нашкодивших глазках.
– Это была ее прерогатива, – туманно ответил он. Герберт долго потом обдумывал эту фразу. Что он имел в виду? Герберт действовал вслепую. Энжела так и не рассказала ему, что же сделал ей этот человек, в которого, казалось, она была по уши влюблена. Но Герберту было достаточно признания дочери, что тот совершил нечто, что более не позволяет ему претендовать на жалость и человеческое отношение. Услышав это, Герберт и Эльза были готовы растерзать Стюарда. Что же он сделал их дочери? И вот теперь Стюард сказал, что это была ее прерогатива… У Герберта чесались руки ударить Стюарда по лицу, но он сдержался. Это все испортило бы и поставило бы Герберта вне закона. Молокососу это на руку, он тут же побежит жаловаться в полицию…
– Итак, вы пустите меня в квартиру?
– Может быть, ты еще полицию вызовешь? – с кислотной желчью процедил Герберт. – В присутствии полицейского я, пожалуй, пустил бы тебя, чтобы он проследил за порядком.
– Все, я вызываю полицию, – произнес Стюард и, отойдя на безопасную дистанцию, стал звонить с оплаченного Гербертом мобильно телефона в службу экстренных происшествий.
Герберт потоптался, положил квитанцию о покупке телевизора в карман и пошел к машине.
– Я поеду, мне надоел этот спектакль.
Родственники попытались его удержать, а Стюард снова повторил свою таинственную фразу:
– Это его прерогатива. Он может уехать.
Отъехав пару километров, Герберт весело порвал квитанцию об оплате телевизора. Не успел он припарковать машину у дома, как ему позвонил полицейский.
– Вы не могли бы приехать и выдать молодому человеку его кошелек и документы?
– Только если вы проследите, чтобы он ничего не стащил из квартиры…
Герберт снова ехал по той же дорогое. Ему отчего-то было приятно валяться во всей этой грязи. Склока радовала его.
Прибыв на место, Герберт подошел к полицейскому, который демонстративно не выходил из машины, таким способом выражая свое презрение к происходящему. Вот если бы произошло убийство, или серьезная кража – тогда другое дело. А тут вызвали по пустяку…
Стюард рыскал где-то в стороне (видимо, искал пропавшую квитанцию на телевизор).
Герберт умел и даже любил разговаривать с властями. При этом он входил в такое чудное состояния полного слияния с государством, мыслил как оно, дышал категориями всеобщего блага, что неизменно оказывался на высоте и считался крайне добропорядочным гражданином. Это было вовсе не от лицемерия. Просто в Герберте жили два человека: один – несносный бунтарь и анархист, другой – законопослушный член общества. В каждый отдельный момент Герберт свято верил в собственную искренность. Правда, каждый раз после перехода от государственного образа мысли к диссидентскому у него немного кружилась голова и пощипывала совесть… Потом он долго и несносно болел, понимая, что только не подал виду, а на самом деле тяжело и вовсе не бесследно пережил предательство самого себя.
Итак, он вежливо и с максимально допустимой в подобных обстоятельствах правдивостью ответил на все вопросы полицейского, сообщил, что квартира не имеет к Стюарду никакого отношения и так далее, и попросил полицейского поприсутствовать, когда Стюард будет допущен внутрь.
Полицейский хмуро согласился, неуверенно пробормотав, что вообще-то не следовало менять замок, но Герберт произнес какие-то совершенно правильные с законной точки зрения слова, и полицейский отправился наблюдать за порядком в квартире.
Герберт открыл дверь и по-хозяйски уселся за обеденный стол, предложив и полицейскому сесть, но тот отказался и остался стоять у входа.
Родственники попытались было тоже сунуть нос, но Герберт вежливо сказал полицейскому:
– Я хотел бы, чтобы эти люди не входили. Пусть войдет только Стюард.
Полицейский как-то незаметно вытолкал родственников за дверь, и те понимающе подчинились. Вообще с появлением ими же вызванного полицейского вся святая троица стала словно шелковая.
