Рандеву - Аксенов Василий Павлович (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
– Ты был прав, старичина Юф, – глухо проговорил он. – Я осмотрел себя со всех сторон. – Все верно – и солома, и пуговки, и нос неважный... Немудрено, что меня женщины не любят. Что ж, никогда не поздно открывать горькие истины. Да, Малахитов – некрасивый человек!
– А между тем одна дама через меня назначила вам рандеву, – вибрирующим от напряжения голосом сказал Смеллдищев.
– Теперь это все в прошлом, – сказал Лева. – Куда уж мне на рандеву с такой харей!
Обессиленный, он опустился на рытого бархата канапе, голова его закружилась, веки налились свинцом, затуманилась окружающая действительность, и из этого сонного тумана долетел до него снова вибрирующий голос Смеллдищева:
– И между тем эта дама выделила вас среди сотен других! Пойдемте!
Он накинул на Леву популярное пальто, нахлобучил треух и вытолкнул в свистящую, вьюжную московскую ночь. Мутными желтыми пятнами сквозили в белесой мгле редкие фонари. Дико, бессвязно скрипели деревья на бульваре.
– Да куда же мы? – спросил Лева. – В каком районе она живет? Да подожди ты, старичина Юф, чего вцепился? Где же мой лапульчик-то, а?
Он окинул взглядом цепочку сугробов, пытаясь угадать, под каким из них спит его «Москвичок». Юф держал его в стальных объятьях. Мимо бесшумно проехал милицейский патруль. Леве почему-то захотелось позвать на помощь, но он только удивился абсурдности этой мысли.
– Вот мой «Москвич»! – вскричал он. – Вот моя радость!
– Эта скотина нас не повезет, – проскрежетал Смеллдищев. – Поищем другой транспорт.
Он вдруг подхватил Леву и помчал его сквозь пургу, да так быстро и мощно, что вроде и транспорта никакого не требовалось. Лева еле успевал переставлять почти ненужные ноги и все лопотал о напрасной спешке – стоит ли, мол, спешить ему с его внешностью, – а ветер свистел и выл.
Юф ничего ему не отвечал, а только как-то странно и страшно рычал, клокотал. Вот он обернулся, сверкнул его правый глаз – сзади маячила фара милицейского мотоцикла. Юф стремительно пересек площадь, махнул за угол и, с ходу оседлав оставленный рабочими на ночь асфальтовый каток, рывком подтащил к себе Леву. Каток медленно двинулся, потом вдруг набрал необычную для своей комплекции скорость и газанул по осевой линии под автоматическими мигалками. Дважды встречались странному экипажу патрульные машины, но офицерам и в голову не приходило остановить его. Заметив на катке долговязую Левину фигуру, офицеры только добродушно усмехались: Малахитов чудит...
Леву стало охватывать беспокойство. Хрипящий, клокочущий, устремленный вперед Смеллдищев вдруг внушил ему страх.
– Юф, старичина, куда же мы, хе-хе, катим? Где же эта твоя дама? Разыгрываешь меня, а?
– Будет дама, будет, – словно через силу проговорил Смеллдищев, глянул на Леву месопотамским оком и внутренне расхохотался.
На окраине Москвы с незапамятных времен сохранился почти забытый котлован законсервированной некогда стройки. Несколько десятилетий об этом котловане и об этой стройке ходили всевозможные легенды, но потом легенды эти москвичам надоели и были забыты. Однако одна сохранилась. Она гласит:
«В отдаленную эпоху жил в Москве то ли купец, то ли князь, то ли бандит с большой дороги, короче, состоятельный человек.
У человека этого была любовь – то ли немка, то ли татарка, то ли египтянка, почившая в бозе. Решил купчина эт-ту мадамочку увековечить, а именно – построить высочайшее палаццо. Палаццо высотой полкилометра, как современная наша любимая Останкинская башня, а на вершине у ет-той палаццы фигура дамочки в натуральную величину, а именно – в грудях – казино, а в голове, что побольше четырехэтажного дома, правление фирмы (пуговичной). Перст оной дамы подъят должен был быть в небо, а на персте перстень, по сути дела круговой балкон, по которому наш мазурик намерен был прогуливаться. Вот какое готовилось злодеяние над здравым смыслом и человеческим вкусом. Самое смешное, что проект был бы осуществлен, но революция разметала несметное состояние князя, а его самого вышвырнула за пределы нашего мира. С тех пор остался близ Москвы круглый зловещий котлован с какими-то надолбами, озерцами тухлой воды и пучками проросших сквозь бетон березок».
Именно сюда привел Смеллдищев нашего кумира Леву Малахитова.
Унылое зрелище предстало перед Левой. Вроде бы лунный кратер, но только засыпанный снегом и с торчащими там и сям пучками ржавой арматуры зловещей конфигурации. Новостройки столицы подступили уже довольно близко к этому нехорошему месту, не далее чем в полутора километрах маячили контуры девятиэтажных домов, светились редкие окна чудаков полуночников и неоновые вывески парикмахерских салонов. Теплый человеческий мир был совсем близко, но здесь ветер выл с такой убедительной жутью, что Лева понял – обратного пути нет.
«Какого черта я согласился на это рандеву, – мелькнула у него отчаянно запоздалая мысль. – Ведь сколько раз давал себе зарок не соглашаться на рандеву такого рода...»
– Дама, кажется, не явилась, Юф? – с нервным смешком сказал он. – Ну, раз дамочка отсутствует, можно и по домам, а?
Смеллдищев ничего не ответил. Он стоял под ветром, вытянув в стороны руки, сосредоточенный, как ракета перед стартом.
– Подождем для очистки совести пяток минут и дунем, – сказал Лева, с мнимой бодростью подпрыгивая и хлопая рукавицами. – А то, знаешь, старичина, колотун начинает пробирать.
Смеллдищев поднялся в воздух. Потрясенный Лева смотрел, как «старичина Юф» медленно, но уверенно набирает высоту.
Метрах в тридцати от земли Смеллдищев прекратил движение и, растопырив конечности, повис над Левой, как вертолет. Это несомненно и был сторожевой вертолет, а точнее говоря, наводчик. Ее наводчик.
– Так вот, значит, вы какой, небезызвестный Малахитов, – услышал Лева за своей спиной не лишенный приятности голос. Он резко обернулся и увидел...
На глыбе железобетона сидела Дама. Несмотря на ночную мглу, Лева совершенно отчетливо разглядел все детали этой Дамы, поэтому и мы вынуждены будем здесь подробно описать внешность и туалет этой особы.
Она была довольно солидной. Объемистую грудь прикрывало отменное боа из чернобурки. Одна рука Дамы, сухая и обезображенная склеротическими узлами, была украшена дорогими перстнями и браслетами, другая, похожая на руку штангиста-тяжеловеса, была затянута до плеча в черную перчатку. Живот Дамы был прикрыт тончайшим шифоном, сквозь который просвечивала разнообразнейшая татуировка, начиная с примитивного сердечка, пронзенного стрелой, кончая сложнейшим фрегатом. С плеч торжественными складками ниспадал плащ рытого бархата. У Дамы было тяжелое лицо борца вольного стиля, но на нем красиво выделялись сложенные бантиком пунцовые губки. Волосы были уложены мелкими колечками, а венчала голову фасонистая шляпка, похожая на пропеллер.
– Узнаете, Малахитов? – приветливо-покровительственным тоном спросила Дама.
– Разумеется, узнаю, – дрогнувшим голосом ответил Лева.
– Почему же гнушаетесь? – по-женски волнительно спросила Дама. – Разве я не хороша собой?
Она встала и приблизилась к Леве, припадая на сухую в валенке ногу, но выбрасывая зато другую, оголенную и с розовыми подвязками, канканным движением. Она взмахнула плащом и с окаменевшим внезапно лицом приняла позу могучего атлета. Затем, видимо не выдержав напряжения, схватилась за бок, охнула, но, быстро взяв себя в руки, многообещающе улыбнулась Леве.
– Почему же гнушаетесь? – нежно пролепетала она.
– Я вовсе вами не гнушаюсь, – пробормотал, запинаясь, Лева, – ни капельки не гнушаюсь.
– Гнушаетесь! – рявкнула Дама, оскалила золотые зубы и вдруг разрыдалась. – Разве вы думаете обо мне, Лев? Разве вы вспомнили обо мне во время матча с канадцами? Почему в своих стихах вы не упоминаете обо мне? Ах, как мне бывает горько, как обидно, когда в ваших скрипичных и саксофонных импровизациях я не нахожу никакого чувства ко мне, а порой, – Дама вдруг грозно нахмурилась, зарокотала с угрозой, – а порой вы даже отталкиваете меня, а ведь я люблю вас искренне... – Скользнув мимолетно-лукавым взглядом, Дама приподняла юбочку, как бы поправляя подвязку на здоровой полной ноге, вследствие чего обнажилось бедро, из которого рос извивающийся червячок. – Почему же, почему, мой друг, либер фройнд, шер ами, вы чураетесь своей Дамы?
