Золото наших предков (СИ) - Дьяков Виктор Елисеевич (читать книги онлайн TXT) 📗
С Людмилой Калина стал предельно откровенным. В одном из разговоров он даже рассказал то, что не говорил никому – откуда у него деньги на покупку московской квартиры в элитном доме:
– Всё просто Люд… В армии много всякого имущества. Ведь в неё такие деньги вбухивали. Не на зарплату офицерам, тем более солдатам. Нам средне платили, бойцам можно сказать вообще ничего, задарма два года вкалывали. А вот на технику, вооружение, всякого рода инженерно-техническое обеспечение немерянные средства уходили. Так вот, когда рухнул Союз и в 92-м году Назарбаев объявил о создании казахской армии на базе частей бывшей советской, расквартированных на территории Казахстана, тут у нас как обвал начался. Офицеры стали срочно переводиться, кто в Россию, кто на Украину, в общем, поближе к дому. Ну, а мне куда? Я ведь коренной казахстанец, а родители в 83-м в Россию вернулись и померли почти в одночасье в 87-м. Сёстры тоже в России, одна в Москве, вторая на Кубани, замужем обе. Куда мне податься, сестёр стеснять? И в казахской армии оставаться служить не хотелось, и квартиру в Алма-Ате, собственным здоровьем заработанную, бросать жалко. А квартира у меня там хорошая, с видом на горы, Заилийский Алатау. Пока я думал, да гадал большинство офицеров уже разбежалось, и во всей части нас осталось всего-ничего. И тут как Бог с небес, генерал наш, со связями дядька, сумел в Москву перевестись, а прежде чем уехать, решил при передаче имущества части казахам деньги сделать. Все офицеры за это имущество ответственные перевелись, поуезжали давно, а связь у нас секретная ЗАСовская, к ней казахов в советские времена на пушечный выстрел не подпускали. Ну, генерал и решил всю эту аппаратуру списать. Приказ отдал, документы оформили. Обычно на списание, то есть перевод в пятую категорию, не меньше полугода уходило. Здесь в четыре дня всё оформили. Официально никаких нарушений допущено не было, потому что свой срок эта аппаратура уже отслужила, но обычно у нас она полтора срока тянула и тогда была ещё вполне боеготова. В общем, за раз всю аппаратуру со всего центра списали, так что передавать оставалось только помещения, стены да мебель всякую. Казахи, те даже обрадовались, что ничего секретного, непонятного им не передали. Не нашлось у них специалистов по этой технике, вот они и боялись её, а так, никаких хлопот. А аппаратура ценная, драгметаллов в неё забухано немеряно, межблочные и межстанционные кабеля с посеребрённой оплёткой, ЗИП, всего несколько десятков тонн списано оказалось. Так вот, генерал как-то сумел выйти на южных корейцев, представителей какой-то фирмы и втихаря толкнул им эти тонны. Ну а я в то время и на узле связи и на складах один остался, кто знал, где, что лежит. Он мне и говорит, слушай капитан, если сделаешь всё как надо, награжу, на всю жизнь хватит. Эту аппаратуру я лично ночами с несколькими прапорами грузил, на горбу таскали. Не знаю, сколько уж корейцы генералу отстегнули, а мне он пятьдесят тысяч зелёных дал. Я сам не поверил, когда он мне эти баксы в портфеле принёс. Не знаю с чего он так расщедрился, я бы и десяти тысячам рад был бы. Наверное боялся, что болтать буду, дело-то скользкое, а только я один в курсе был, что аппаратура на сторону идёт, прапора думали что в Россию, на переплавку отправляют. Правда, он и им по тысяче дал, на всякий случай. После того дела, он мне и говорит, дескать, я ухожу в Москву и ты ноги отсюда делай. И свалил, видимо, кому-то подмазал и на спокойное место сел. Сейчас дослужит и уйдёт, себя-то он обеспечил, да не только, наверное и детям, и внукам достанется. Ну, а мне уж выбора не оставалось. В 94-м у меня двадцать лет выслуги набралось и я уволился, пенсию оформил. Сам удивляюсь, что всё так гладко обошлось. Ох и сколько же при этом разделе армии некоторые люди денег срубили, особенно генералы, самолётами вывозили. И мне обломилось, грех жаловаться. Когда я к генералу уже здесь в Москве пришёл, он испугался, думал, что я опять за деньгами. А я уже к тому времени и к сестре прописался, и пенсию из Казахстана перевёл. Я только попросил с оформлением гражданства помочь…
Людмила с восхищением внимала рассказу, искренне радуясь удачам, ставшего ей вдруг таким близким, человека. А в конце июля Калина отпросился на весь день, чтобы встретить на вокзале свою семью. После этого он уже значительно реже задерживался после работы… но Людмила отнеслась к этому с пониманием – она не ревновала его к семье.
Ближе к сентябрю Калина сумел убедить директора увеличить зарплату рабочим до миллиона. Теперь большинство работяг, особенно те, кого на работу принимал он лично, зауважали своего начальника и с пониманием относились к его просьбам: если возникала необходимость оставались после смены на авральную работы по разгрузке поздно приходящих машин с сырьём. Калина, в свою очередь, делал поблажки, если замечал кого-то поддатым, снисходительно относился к внеурочным перекурам и т. д. По его мнению это были мелочи, с которыми вполне можно мириться.
Результаты были, хоть и незначительные, но очевидные: наметилось некое подобие трудовой дисциплины, и как следствие увеличился выпуск продукции. Но вот на складе навести порядок оказалось куда сложнее. С Ермолаевой ни делового, ни человеческого контакта наладить не удалось. Более того, вникнув по мере возможности в складские дела, Калина уже не сомневался, что кладовщица совместно с бригадиром Кругловым занимается хищениями. При этом, если бригадир соблюдал осторожность, то Ермолаева «брала» особо не маскируясь. Лигатуры на склад по прежнему поступало заметно меньше, чем рассчитывал по своей «формуле» Калина. Он не раз намекал, но Ермолаева, сначала не реагировала, а потом предложила ему «войти в долю».
Просто заложить эту «сладкую парочку»? Калина не хотел начинать свою деятельность в фирме с громкого скандала. Поэтому он решил без лишнего шума избавиться, и от бригадира, и от кладовщицы. Но до сентября такой возможности не предоставлялось, к тому же Калину сильно отвлекали навалившиеся семейные заботы. Он устраивал детей в школу, помогал адаптироваться к московской жизни им и жене, постоянно держал под контролем состояние дел в строящемся доме… Дом, солидный, кирпичный, рядом со стандартными панельными девятиэтажками смотрелся дворцом. В нём Калина купил двухкомнатную квартиру площадью более семидесяти квадратных метров. Вложить в неё пришлось почти всю имеющуюся у него наличность. Потом он пожалел: надо было приобрести жильё попроще и подешевле. Но когда он только попал в Москву, ему хотелось как можно скорее вложить вдруг свалившиеся на него доллары во что-нибудь действительно стоящее, реально осязаемое. А что может быть более осязаемым для провинциала, чем московская квартира. Он инстинктивно боялся, что деньги так же легко исчезнут, как и появились. В общем, поспешил, а потом задний ход давать было уже поздно. К тому же Калина не сомневался, что, ввалив прорву денег, расплатился с фирмой подрядившейся возводить этот дом. Но увы, его, как и других пайщиков, по «мелочи» продолжали доить и дальше. С приездом семьи расходы резко возросли, всё сильнее ощущался недостаток средств, ибо старые запасы истощились, а его зарплаты и пенсии явно не хватало. А тут ещё и квартирная хозяйка…
Бабка обижалась, что постоялец, привезя свою семью, сильно стеснив её, в то же время не спешит выполнять своё обещание насчёт внука. Она вроде бы и не напоминала об этом, но в её взгляде Калина постоянно чувствовал укор. К концу августа он ощущал себя на работе уже настолько уверенно, пользовался доверием у директора, уважением у большинства подчинённых… во всяком случае, так ему казалось. В общем, он обрадовал бабку известием о готовности взять на работу её внука. Только сначала он захотел с ним переговорить. Бабка тут же по телефону его вызвала. Роман оказался коренастым блондином с широкой физиономией и колючими маленькими глазками, хитро посматривающими из-под низкого лба.
– Так говоришь, девятнадцать тебе… а почему не в армии? – спросил Калина.
– Армия для дураков, – ухмыльнулся в ответ Роман, отчего Калину покоробило.
