Я уже не боюсь - Зарубов Егор (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Вон туда. На третий этаж. Там окно на кухне открыто.
– Блин… Стремновато…
– Ну можешь тут остаться. Пацаны те с тобой в футбик зашпилят. Башкой твоей.
– Нет уж, этот матч я лучше пропущу… Ладно, полез я…
По мусорному баку Шмат проворно, как мартышка, забирается на козырек подъезда, там надевает спецовку и рабочие перчатки. Потом быстро двигается вверх, перебирая руками и ногами, как ящерица, и ныряет в окно третьего этажа. Он похож на ниндзя, проникающего во вражеский замок.
– Давай сейчас я. А ты мне потом вино закинешь, – говорит Жмен и начинает подниматься. Я опасливо озираюсь по сторонам: кажется, голоса в гаражах становятся ближе.
Жмен неуклюжий и корявый. Думаю, ходячее дерево из «Властелина колец» и то быстрее запрыгнуло бы в окно. А этот валенок пару раз едва не сорвался, еще когда с мусорника на подъезд перелазил.
Вот. На этот раз точно голоса. Приближаются. Я решаю не ждать, пока Жмен завершит восхождение, и бросаюсь к мусорке. Чертова железяка предательски гремит под ногами, пока я, держась за желтую газовую трубу, перебираюсь на подъезд. Винная бутылка тяжело болтается во внутреннем кармане грязной спецовки. А может, это сердце стучит…
Натягиваю спецовку: в нос ударяют запахи масла и пота. Скользкие смолистые прутья противно трогать, но лезть нетрудно: помогают подоконники, карнизы и выбоины в старом кафеле. У самого заветного окна вижу торчащую из него рожу Жмена, уже покорившего вершину. Он тянет руку вниз. Думаю, что он хочет помочь мне забраться, и протягиваю свою.
– Вино давай, – шипит Жмен.
Я вытаскиваю бутылку из кармана, протягиваю ему…
Правая нога срывается. Меня на миг переполняет паника; стараюсь не смотреть вниз и прижимаюсь к прутьям, измазываясь в густой черной смоле. Теперь сердце точно колотится – лупит так, будто сейчас выпрыгнет и убежит подальше от безмозглого хозяина.
Подтягиваюсь и добираюсь наконец до подоконника. Жмен втаскивает меня внутрь, как мешок с картошкой; ударяюсь плечом об оконную раму, стискиваю зубы от боли. Во дворе кто-то громко кричит и хлопает дверью подъезда. Не вижу кто – не хочу смотреть вниз.
А лучше бы посмотрел.
На кухне – никого, кроме нас троих; в углу на одной из трех старых плит хлопает крышкой кастрюля, под которой урчит пламя; под потолком потрескивает длинная белая лампа, ее свет режет глаза.
– Какая комната? – спрашиваю я.
– Триста четыре, – отвечает Жмен.
– Знаешь, как идти?
– Хрен там.
Мы осторожно идем к двери. В спецовке после подъема жарко. А может, это от выпитого. Или от духоты. Или от плиты.
Наверное, от всего вместе.
Где-то в недрах здания гудит и клацает лифт. В проеме вдруг появляется пухлая девушка со светлыми, накрученными на бигуди волосами и зеленым полотенцем в руке. Она замирает и смотрит на нас. Шмат машет ей рукой.
Девушка быстро уходит. Мы идем дальше.
Впереди – сероватый кафель и зеркала. Туалет. Вправо и влево уходит коридор с множеством дверей.
– Так, ща… – говорит Жмен, проходит немного вправо, качает головой, идет влево и машет нам.
– Сюда, пошли.
Шмат идет следом, а я говорю:
– Погоди чуток, я сюда заскочу. Руки помою.
– Ну давай… Только быстро…
Я иду к ряду умывальников. У одного из них стоит, наклонившись к гудящему крану, какой-то чувак. Он кажется мне знакомым. К сожалению, я понимаю, где его встречал, только когда подхожу к раковине, открываю кран и вижу отражение чувака в надтреснутом зеркале.
Разбитый нос. Бледная противная харя.
Крыс.
В ту же секунду он смотрит на меня. Глаза вспыхивают, и я представляю, как Крыс видит меня в красноватом свете, через прицел, как Терминатор. «Цель опознана», и все такое.
Я бросаюсь к двери, прежде чем Крыс начинает вопить что-то своим высоким голоском. Вылетаю в коридор, ору чувакам, а за мной топот и щелчки открывающихся дверей.
Жмен со Шматом далеко уйти не успели и все понимают быстро. Ускоряются, и мы бежим через корпус втроем, как непутевые герои «Операции Ы». Коридор то и дело поворачивает под прямым углом, мелькают двери других кухонь и туалетов, в стену вжимаются редкие местные обитатели. Я думаю, что будет, если впереди тупик, и представляю боль в разных частях тела.
Перспектива не особенно заманчивая. Борцовские навыки не помогут. Не будет ни Юли, ни зеленых кроссовок…
В уме, как всегда в такие вот секунды, мелькают даты:
1888-й – убийства Джека-потрошителя.
1600-й – Джордано Бруно сжигают на костре.
1305-й – Уильяма Уоллеса казнят в Лондоне (по крайней мере, если фильм с Мелом Гибсоном не врал).
Думаю о том, что следующей и последней датой может стать нынешний год с пометкой «Трагическая гибель Михаила Карасина в швейно-парикмахерском общежитии». Но нам везет: выбегаем на площадку перед лифтом. Вниз уходит лестница. Я оглядываюсь и вижу множество силуэтов в коридоре, бегущих следом; тени, отброшенные тусклым светом редких ламп, мелькают на казенной серой краске стен.
Ждать лифта нет времени.
– Бегом! – ору я и несусь вниз, хватаясь за перила и перепрыгивая по пролету за раз. На втором этаже две девчонки сидят и курят на ступеньках. Я прыгаю через них, и обе с визгом вскакивают, освобождая дорогу Жмену и Шмату. Бутылка с вином вылетает из кармана, падает на пол, пробка слетает, темная жидкость брызгает на стену.
Пролетаем мимо вахтерши; она, кажется, даже не успевает понять, что происходит. Непростительно долго вожусь с защелкой тяжелой стальной двери. За спиной слышен топот табуна Крысовых приятелей.
Темно, ни черта не видно. Бежим вокруг детского сада к тачке. Шмат долго лезет на заднее сиденье, и я ускоряю его пинком, откидываю спинку переднего сидения, забираюсь внутрь и хлопаю дверью так, что стекло едва не трескается. Жмен заводит мотор. «Запор» сухо хлопает, чихает и умолкает.
И снова.
И снова.
В свете фонаря появляются Крыс, Весельчак У и прочие гвардейцы кардинала. Они смотрят по сторонам и будто принюхиваются, как стая бродячих псов. Потом кто-то показывает пальцем на наш «запор», все с воплями бегут к нам. Я начинаю прощаться с жизнью и представляю, как они сейчас просто растопчут нашу тачанку, сровняв ее с асфальтом своими копытами.
1764-й – первые жертвы Жеводанского зверя.
1898-й – львы-людоеды убивают сто тридцать пять человек на постройке моста в Кении (если не врал фильм «Призрак и Тьма» с Вэлом Килмером и Майклом Дугласом).
1915-й – медведь-людоед убил шесть человек в японской деревне (вычитал в старом номере «Вокруг света»).
Кажется, сейчас список пополнят трое несчастных молодых ребят, растерзанных одичалой фауной Теремков-2.
Мотор урчит, кашляет, булькает и наконец ревет. Вспыхивают фары, и мы едва не давим одного из преследователей, разворачиваясь. Жмен вопит, жмет на газ, и «запор» несется прочь из двора. Бензиновый перегар, наполняющий салон, кажется мне самым сладким цветочным ароматом.
Когда мы вновь на трассе, среди огней и гудящих машин, мне чудится, что все это было просто глюком. Наверное, я задремал. Вино и бензиновая вонь одурманили и нагнали в голову весь этот маразм.
А потом я смотрю назад, вижу испуганную и потрясающе ржачную рожу Шмата и смеюсь. Секунду спустя начинает хохотать Жмен, хотя его руки на руле до сих пор так дрожат, что машину немного водит из стороны в сторону. Потом и Шмат начинает похихикивать. Он случайно клацает магнитофон, и в салон врывается задыхающийся крик Лагутенко: «…дим, уходим, ух-о-о-одим!!!»
В грязных драных спецовках, с измазанными в черном лицами мы едем по широкой ночной трассе мимо бесконечных сияющих на черном фоне квадратиков окон. Орем «Владивосток 2000», хохочем, в ушах свистит ветер, сердце тарахтит пулеметом в груди.
Мы едем домой.
Иду с остановки после работы. Шкварка кричит мне из окна, когда я поднимаюсь по разбитым ступенькам к двери парадного:
– Карась! Погнали на Выставку на великах!
