Замок и ключ - Дессен Сара (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
Впрочем, в нашей работе было нечто утешительное, даже обнадеживающее. Словно все потерянное можно обрести вновь. Мы уезжали, а я пыталась представить: как это — открыть двери и обнаружить вещь, которую уже и не чаял найти? Может, она побывала в неведомых тебе местах, прошла через десятки чужих рук, меняя маршруты, и все-таки вернулась обратно еще до начала нового дня.
Я думала, что буду спать как в приюте — чутко и беспокойно, — но проснулась утром, когда Джеми постучал в дверь и сообщил, что через час нам нужно выходить из дома. Не успев толком прийти в себя, я не сразу поняла, где нахожусь. Посмотрела вверх, на потолочное окно, закрытое жалюзи и внезапно вспомнила: дом Коры. Неудачный побег. А сейчас еще и «Перкинс-Дей». Всего лишь три дня назад я прекрасно справлялась сама: жила в желтом коттедже, работала в «Службе коммерческой доставки» и ходила в школу Джексона. Теперь все снова поменялось. И, похоже, я начала привыкать.
Поначалу я даже не подозревала, что мама исчезла насовсем. Сочла это очередным загулом, который продлится до тех пор, пока у нее не кончатся деньги или пока она не надоест своему дружку. Несколько дней, не больше. Первые пару раз я страшно за нее волновалась, а потом, когда родительница приходила домой, была вне себя от радости и задавала кучу вопросов, чем неимоверно ее бесила. «Мне нужно личное пространство, понятно?» — сердито бросала мама, перед тем как уйти в свою комнату отсыпаться. Судя по всему, там, где она проводила время, сна ей явно не хватало.
Потребовалась еще парочка исчезновений — каждое на несколько дней длиннее предыдущего, — прежде чем я поняла, что веду себя неправильно, открыто выказывая беспокойство. Я стала делать вид, что мне совершенно безразлично, дома она или нет. Независимость — ее собственная, моя, наша — всегда была маминым пунктиком. Матушку можно было назвать какой угодно, только не назойливой. Своими уходами она учила меня самостоятельности. Только слабаки не могут обойтись без чьего-нибудь присутствия. Уходя, она словно становилась сильнее, а следовать ее примеру или нет, это уж как я решу сама.
Прошло две недели, от мамы не было ни слуху ни духу, и я с трудом заставила себя пойти в ее комнату, чтобы осмотреть вещи. Как я и предполагала, мамин неприкосновенный запас — триста долларов наличными — исчез, а вместе с ним ее сберегательные боны, косметичка и, самое главное, купальник и любимое летнее платье. Куда бы она ни отправилась, там, по крайней мере, было тепло.
Вообще-то я даже толком не поняла, когда точно она уехала, — в последнее время мы почти не разговаривали. Не то чтобы мы не ладили, просто подчеркнутая отчужденность в отношениях, которая поначалу могла длиться несколько дней, вскоре стала постоянной. Вдобавок мама бросила работу. По утрам она спала и не вставала до тех пор, пока я, придя из школы, не уезжала в «Службу коммерческой доставки», а к моему возвращению поздно ночью родительница уже обитала где угодно, только не дома. Какое уж тут общение… К тому же в тех редких случаях, когда мне удавалось ее застать, она была не одна.
Заметив у дома обшарпанный «кадиллак» ее дружка, Уорнера, я обычно парковала машину, обходила коттедж и залезала в свою комнату через окно, которое держала открытым как раз для подобных случаев. Это означало, что зубы придется чистить водой из бутылки, а об умывании забыть вообще — впрочем, не слишком большая плата за то, чтобы не пересекаться с Уорнером; он, казалось, всегда потел спиртным, выпитым накануне, а от его трубки весь дом пропах табаком. Развалившись на диване, Уорнер потягивал пиво и молча следил за мной взглядом всякий раз, когда я проходила мимо. Нет, он не делал ничего предосудительного, но не из-за своей исключительной порядочности, просто случая не было. И в мои планы не входило дать ему хотя бы маленький шанс.
Думаю, мама любила Уорнера, ну, по крайней мере, утверждала, что любит. Они встретились «У Халлорана», в маленькой забегаловке неподалеку от нашего коттеджа, — время от времени мама заглядывала туда пропустить кружку-другую пива и попеть под караоке. Уорнер отличался от ее прежних дружков, плотных и грубоватых типов. Всегда в темных брюках, дешевой мятой рубашке, парусиновых туфлях и фуражке с капитанской кокардой, он выглядел так, словно только что сошел на берег с корабля, причем пиратского. Я так и не поняла, тосковал он по своему морскому прошлому или надеялся стать моряком в будущем. Как бы то ни было, выпить он любил, деньжата у него водились, словом, идеальный ухажер для моей родительницы.
Позже, вспоминая маму, я иногда представляла ее где-нибудь на воде. Кто знает, может, они с Уорнером доехали на старом «кадиллаке» до Флориды и теперь стоят на палубе корабля, бороздящего морские просторы. Я подозревала, что на самом деле все гораздо хуже, но позволяла себе это небольшое отрицание реальности. Впрочем, у меня было не так уж много времени на глупые фантазии.
Мама ушла из дома в середине августа, когда до моего восемнадцатого дня рождения, после которого я смогла бы жить одна на законных основаниях, оставалось целых девять месяцев. Я прекрасно понимала, что придется нелегко, но рассчитывала на свою сообразительность. Я решила держаться за работу в «Службе коммерческой доставки» до тех пор, пока Роберт, хозяин компании, не обнаружит мамино отсутствие, а потом подыскать что-нибудь еще. За деньги я не волновалась — у нас с мамой были одинаковые имена, и я бы без проблем сняла с ее счета любую заработанную мной сумму. В общем, все было не так уж и плохо. «Главное — избегать неприятностей в школе, и тогда никто не догадается, что в моей жизни что-то изменилось», — так думала я в то время.
И кто знает, может, все бы прошло удачно, если бы чертова сушилка не сломалась. Тем не менее, хотя планы на ближайшее будущее пришлось поменять, я не собиралась отказываться от главной цели, а она, сколько я себя помню, была одна — свобода. Я не хотела зависеть ни от мамы, ни от государства, не желала висеть тяжким бременем на чьей-либо шее. В принципе, для меня даже не имело значения, где отбывать срок — в желтом коттедже или в доме Коры. Надо было только дождаться, когда мне стукнет восемнадцать и я смогу наконец оборвать все связи и получить то, о чем мечтала всю жизнь: независимость.
А пока я привела себя в порядок — совсем немного, учитывая, что в моем распоряжении имелись лишь ношенные два дня подряд джинсы и свитер, из которого я давно выросла. Ну и ладно, подумала я, дергая вниз край свитера на два размера меньше чем нужно. Мне бы все равно не удалось поразить учеников «Перкинс-Дей» своими нарядами. Там даже мои лучшие шмотки будут выглядеть унылым тряпьем.
Я взяла с кровати рюкзак и отправилась вниз. Дверь в спальню Коры и Джеми была чуть приоткрыта, и оттуда доносилось еле слышное попискивание, похожее на сигнал будильника, но не такое резкое. Я подошла ближе и увидела сестрицу, она с термометром во рту лежала в постели. Спустя мгновение Кора вытащила градусник и близоруко прищурилась, изучая цифры. Писк прекратился.
«Может, она заболела?» — подумала я. Кора всегда была словно канарейка в угольной шахте — первой цепляла любую заразу. Мама считала, что сестра слишком много нервничает, а тревога ослабляет иммунную систему. По словам родительницы, сама она «за пятнадцать лет ни разу не простывала», хотя я склонялась к мысли, что причиной того было изрядное количество алкоголя в ее собственной системе, а вовсе не душевное равновесие. Как бы то ни было, мои воспоминания о Коре были неразрывно связаны с ее недугами: ушными инфекциями, аллергиями, тонзиллитами, внезапными сыпями и лихорадками. Мне вдруг пришло в голову, что если мама права и все болезни от нервов, значит, в сестрицыном недомогании виновата только я.
Джеми сидел за кухонным столом перед открытым ноутбуком и прижимал к уху мобильник. Увидев меня, он улыбнулся и прикрыл трубку рукой.
— Привет! — сказал он. — Я сейчас закончу. Вон там хлопья и все остальное, угощайся.
