Суматоха в Белом Доме - Бакли Кристофер Тэйлор (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

Все, кто поступает на работу в Белый дом, должны проходить жестокую проверку со стороны ФБР. На нее уходит несколько месяцев и тысячи долларов налогоплательщиков. Мой опыт показал, что это напрасная трата денег и времени, так как выуживаются только клинические психопаты и агенты КГБ. Если бы служба безопасности работала как надо, у нас не было бы проблем хотя бы с Митчем Баксбаумом.

Митч отлично зарекомендовал себя во время предвыборной кампании, и я ничего не имел против, когда Фили предложил его на должность представителя президента и директора отдела связей с прессой и планирования. Но успехи успехами, а в его биографии, оказывается, было пятно: учась в университете, он подрабатывал в порнофильмах. Думаете, ФБР это раскопало? Увы, не ФБР, а «Вашингтон пост». В отчете же ФБР, который я прочел, о раздеваниях Митча перед камерой было написано как об «активном участии в университетском киноклубе». Правда, это тоже было. Отказ президента выгнать Митча был, наверное, красивым жестом, однако он дал повод правым выстрелить по нам, и они тотчас им воспользовались.

От составителей речей, в отличие от политиков, не ждут высоких моральных принципов. Как правило, эта публика не бывает в церкви и ведет такой образ жизни, что лучше ей не показываться на людях. Очень часто спичрайтеров набирают среди журналистов, чем и объясняется их несоответствие облику государственного чиновника.

ФБР не нашло никаких изъянов в здоровье нашего спичрайтера Чарли Манганелли. Мне оставалось только радоваться, ведь в течение некоторого времени я замечал за ним резкие перепады настроения, которые больше походили на наркозависимость, чем на метания творческой личности. Президент тоже подозревал худшее, так что когда я рассказал ему об отчете ФБР, он тоже обрадовался. Он доверял Чарли, и ему нравилось его общество.

Когда же алкоголизм Чарли стал очевиден, мне пришлось списать это на тяжелую работу (ведь она и в самом деле была нелегкой) и заставить его лечиться. Чего я в то время не знал, так это главной проблемы бедняги Чарли – проблемы с наркотиками. Когда же он случайно упомянул о ней в доверительной беседе, я пришел в ужас. Не думаю, что он понимал сложность своего положения. Пришлось найти для него самую-самую закрытую реабилитационную программу в одном из военно-морских госпиталей. Главному врачу я сказал, что если хоть одно слово о болезни Чарли вылетит из стен его учреждения, я лично прослежу за тем, чтобы в дальнейшем он лечил тюленей на Диего-Гарсия. Мне всегда нравился Чарли. И он до сих пор время от времени посылает мне весточки из своего мексиканского притона, куда в конце концов забросила его судьба.

3

Президентская семья

В первый (а также во второй, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой) раз я увидел фильм с Джессикой Хит в Бойсе. Не то чтобы я любил кино (разве что с Алеком Гиннесом), но Джоан обожает смотреть фильмы, и раз в месяц, в субботу вечером, мы отправлялись в кинотеатр. Признаюсь, жестокость и секс в «Ночном море» привели меня в смущение, но, если честно, будущая миссис Такер была на высоте.

Кое-кто советовал губернатору не связываться с актрисой – но только не я.

С первой же минуты, когда нас познакомили, я понял, что она отлично ему подходит: молодая, чувственная, красивая, умная. Ну, и темперамент тоже при ней. Лучше не придумаешь, настоящая современная женщина. Она-то уж не даст губернатору заскучать.

Мы подружились. Она знала, что всегда может на меня положиться, и полагалась. Зачем нужен Герберт Вадлоу, если не для этого? Бывало, когда они с губернатором не разговаривали, она звала меня, и я шел в ее комнаты, чтобы внимать ее монологам. Мне это нравилось. И, кстати, помогало кое-что понять.

Джессика была в восторге от перспективы жить в Вашингтоне, но все-таки немного нервничала.

– Не бойтесь, – сказал я. – Ведь я тоже буду там.

Для тех, кто видел фильмы с ее участием, в первую очередь «Разыскиваются в Миннесоте», очевидная чувственность первой леди не стала открытием. Но так как это все же немного необычно для дам такого статуса, то служащие Белого дома были в большей или меньшей степени, но шокированы.

Через несколько недель после переезда ко мне явилась миссис О'Двайер, тяготевшая к раз и навсегда установленному порядку шестидесятилетняя ирландка, которая возглавляла штат личной прислуги. Она очень нервничала, сжимала пальцы и говорила, до чего все «неправильно» и до чего слуги «растеряны». Ей никак не удавалось сформулировать причину смятения, да, собственно, и не надо было. Я сам все понял.

Пришлось объяснить ей, что президент и его супруга все еще переживают начальную стадию любви, и нам всем остается лишь благодарить Бога за то, что мы работаем на такую счастливую пару. Слуги должны радоваться, а не пугаться, ведь пугаться нечего.

– Но в двенадцать часов дня, мистер Вадлоу? В гостиной?.. На полу?..

Меня это тоже удивило, однако, покашляв, я предложил, чтобы в будущем, во избежание неловкости, слуги стучались, прежде чем войти в личные апартаменты хозяев. При этих словах миссис О'Двайер как будто окаменела и заявила, что неловкость в данном случае не на совести слуг.

В первое лето президентства Такера, кстати необычно жаркое лето, ко мне в кабинет зашел Билл Дейл, начальник одной из смен службы безопасности Белого дома. От него не могла укрыться ни одна деталь, и президент благоволил к нему. Сидя в моем кабинете и говоря о неожиданно возникшей «необычной проблеме», он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Пришлось подбодрить его, сказав, что все мы в Белом доме одна семья и не стоит смущаться.

Он сообщил, что ночью президент и первая леди, почти раздетые, покинули личные апартаменты и долго плескались в новом бассейне на Южной лужайке. Из сумбурного сообщения Билла я понял, что они не только плескались.

Естественно, это дело мужа и жены. Проблема состояла в том, что президент отпустил сопровождавших его охранников до утра. Однако служба безопасности обязана – в самом деле, обязана, – все двадцать четыре часа не спускать с президента глаз. Билл со своими людьми спрятался за рододендронами, поддерживая радиосвязь со снайперами на крыше. Президент обнаружил их и разозлился. Нынешней ночью он, рассказывал Билл, вылез из бассейна в чем мать родила и, мокрый, с хмурым видом подойдя к ближайшим рододендронам, приказал Биллу и его людям убираться в дом.

Какие бы ни были инструкции, трудно не подчиниться прямому приказу президента Соединенных Штатов Америки. Бедняга Билл отошел на несколько ярдов и, несмотря ни на что, продолжал наблюдение, пока президент и первая леди не вышли из бассейна, не пересекли, держась за руки, словно подростки, лужайку и не скрылись в Белом доме.

Даже я, как ни близок был к первой семье Соединенных Штатов Америки, не мог указывать президенту, что ему делать и чего не делать со своей женой.

На другой день я организовал доставку в Белый дом нескольких сотен фунтов льда и, пока президент с супругой развлекали за обедом гостей, лично приказал высыпать его в бассейн. Одновременно инженерная команда получила указание понизить температуру воздуха в президентской спальне до девятнадцати градусов. Если кому-то мои методы покажутся нечестными, не забывайте, что я старался только ради безопасности президента и первой леди.

Операция «глубокая заморозка», как я назвал ее, не была успешной. Президент открыл все окна в спальне и приказал нагреть воду в бассейне. Моему ужасу не было предела.

Наконец мне в голову пришло радикальное решение. Я посоветовал майору Арнольду положить легкое успокоительное в те две унции рома, которые президент обычно выпивал после окончания работы. Арнольд испугался. Через час мне позвонил министр обороны и спросил, какого черта я себе думаю. Нации в случае ядерного нападения не нужен командующий, потерявший способность соображать.