Ящер страсти из бухты грусти - Мур Кристофер (книги онлайн без регистрации TXT) 📗

Он схватил “Трусишку Пита” с кофейного столика, которым служил ящик из-под апельсинов, и ринулся к двери – возвращать таблетки Бесс Линдер на место преступления.

Вэлери

Доктор Вэлери Риордан сидела за столом и рассматривала символы своей жизни: крошечные цифровые часики – на них она исподтишка поглядывала во время сеансов терапии; золоченый письменный прибор “Монблан”, из нефритовой подставки которого карандаши топорщились усиками жука-листоеда; набор книжных подставок, изображающих Фрейда и Юнга, которые обнимают кожаные переплеты “Психологии бессознательного”, “Диагностического и статистического справочника умственных расстройств (ДСС-IV)”, “Интерпретации снов” и “Настолького справочника терапевта”; и гипсовый бюст Гиппократа, из основания которого вытягивались листочки клейкой бумаги для заметок. Гиппократ, этот лукавый грек, превративший медицину из магии в науку. Автор знаменитой клятвы – Вэл дала ее двадцать лет назад в Анн-Арборе, когда закончила мединститут: Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла.

Клятва казалась тогда такой глупой, такой устаревшей. Какой врач в здравом уме станет предлагать больному яд?

Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство.

Тогда все казалось таким очевидным, таким простым. Теперь она проводила свою жизнь и свое искусство под охраной изготовленной на заказ системы сигнализации и 9-миллиметрового “глока” в ночной тумбочке.

Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом.

С этой частью клятвы у Вэл проблем никогда не было. Она испытывала отвращение к ножу. И психиатрией-то занялась из-за того, что с грязной медициной справиться не могла. Ее отца-хирурга это лишь мягко разочаровало. По крайней мере, она станет врачом – ну, почти. Интернатуру и ординатуру она проходила в реабилитационном центре “Восход”, где кинозвезд и рок-идолов обучали ответственности, заставляя самостоятельно заправлять постели, а Вэл раздавала “валиум”, точно стюардесса – орешки. В одном крыле центра располагались торчки, в другом – случаи расстройства питания. Она предпочитала последних.

– Ты не жил по-настоящему, если не вливал в супермодель минестроне через трубочку, – говорила она отцу.

В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, несправедливого и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.

Ну, воздержание от любовных дел – это еще куда ни шло, правда? Секса у нее не было с тех пор, как Ричард бросил ее пять лет назад. Бюст Гиппократа он подарил ей в шутку, как он сказал, но она все равно поставила его на стол. За год до этого она вручила ему статуэтку слепой богини Правосудия в поясе с подвязками и в ажурных чулках – чтобы водрузил у себя в конторе. Ричард и привез Вэл в эту деревню, отказавшись от предложений крупных юридических фирм, чтобы осуществить свою мечту и стать сельским стряпчим, чей ежедневный список дел включал бы разногласия об отцовстве поросенка или случайные пенсионные споры. Ему хотелось быть Аттикусом Финчемp [8], Болваном Уилсоном [9], героем Джимми Стюарта или Генри Фонды, которому платят свежими буханками хлеба и корзинками авокадо. Что ж, этот пункт ему удался: большую часть их семейной жизни единственный доход им приносила практика Вэл. Если б они действительно развелись, алименты пришлось бы платить ей.

Вот уж точно сельский стряпчий. Он бросил ее и отправился в Сакраменто лоббировать Калифорнийскую береговую комиссию от имени консорциума строителей гольф-клубов. В его обязанности входило убедить комиссию, что морским выдрам и слонам осталась в жизни единственная радость – смотреть, как японские бизнесмены срезают фирменные мячи прямо в Тихий океан, а природе просто необходим один сплошной фарватер от Санта-Барбары до Сан-Франциско, может быть – с песчаными ловушками в дюнах Писмо и Кармел. Он носил карманные часы, подумать только, – на золотой цепочке с нефритовым брелком в виде вымирающего коричневого пеликана. Теперь он играл свою роль мудрого сельского стряпчего в кресле-качалке на веранде и попутно огребал больше двухсот пятидесяти штук в год. Ричард жил с одной из своих секретарш – серьезной волоокой выпускницей Стэнфорда с сёрферской стрижкой и фигурой, казавшейся насмешкой над силой земного притяжения. Он познакомил Вэл с нею (Эшли, Бри или Джордан), и все было в духе “ах-мы-такие-взрослые, ах-как-это-мило”, а позже, позвонив ему уладить какой-то вопрос с налогами, Вэл спросила:

– Так как ты выбираешь кандидаток, Ричард? Кто первой с подсоса заведет твой “лексус”?

– Наверное, нам стоит подумать о том, чтобы сделать наш развод официальным, – ответил на это Ричард.

Вэл бросила трубку. Если у нее не получилась счастливая семья, то получится все остальное. Все без исключения. Так и началась ее политика вращающихся дверей – бесконечная суета с назначением сеансов терапии, соответствующих медикаментов и покупками одежды и антиквариата.

Гиппократ злобно взирал на нее со стола.

– Я не причиняла намеренного вреда, – сказала Вэл. – Я причиняла ненамеренный, старый ты козел. Пятнадцать процентов всех депрессивных совершают самоубийства, лечи не лечи.

Что бы при лечении – а также и без лечения – я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи священной тайной.

– Священная тайна или не причинять вреда? – спросила Вэл, с содроганием видя перед собой повисшее тело Бесс Линдер. – Что из двух?

Гиппократ сидел на своих липучках и помалкивал. Виновна ли она в смерти Бесс Линдер? Если бы она поговорила с Бесс, а не сажала ее на антидепрессанты – спасло бы это ее или нет? Возможно – но так же возможно и то, что, придерживайся она своей политики “каждой проблеме – по таблетке”, умер бы кто-нибудь другой. Рисковать она не могла. Если устная терапия, а не лекарства может спасти хоть одну жизнь, стоит попробовать.

Вэл схватила трубку и нажала кнопку автонабора, соединявшую ее с единственной в городе аптекой – “Лекарства и подарки Хвойной Бухты”.

Ответил кто-то из продавцов. Вэл попросила Уинстона Краусса, фармацевта. Уинстон был одним из ее пациентов. Пятьдесят три года, неженат, весит на восемьдесят фунтов больше, чем следует. Его священной тайной, которой он поделился с Вэл на одном из сеансов, было противоестественное влечение к морским млекопитающим, в частности – к дельфинам. Он признался, что ему никогда не удавалось посмотреть “Флиппер” без эрекции, а от обилия заученных наизусть программ Жака Кусто его бросало в жар от одного французского акцента. У него хранился анатомически точный надувной дельфинчик, которого он по ночам насиловал в ванне. Вэл излечила его от пристрастия разгуливать по дому в маске с трубкой для подводного плавания, поэтому красная мозоль от резинки по периметру физиономии Уинстона постепенно исчезла, но дельфина он употреблял каждую ночь, а признавался в этом Вэл ежемесячно.

– Уинстон, это Вэл Риордан. Окажи мне услугу.

– Конечно, доктор Вэл. Доставить что-то Молли? Я слыхал, она сегодня утром в “Пене” сорвалась. – Слухи путешествовали по Хвойной Бухте со скоростью света.

– Нет, Уинстон. Ты знаешь эту компанию, которая выпускает пустышки, похожие на все, что пожелаешь? Мы пользовались ими в колледже. Мне нужно, чтобы ты заказал плацебо всех антидепрессантов, которые я выписываю: “прозак”, “золофт”, “серзон”, “эффексор”, всю кучу и все дозы. Заказывай большие партии.

– Я не понимаю, Вэл, – для чего?