Алый чиж - Анисимов Андрей Юрьевич (читать книги онлайн без TXT) 📗
Смуглый брюнет со знакомым ученому лицом держался обособленно и тоже, как показалось орнитологу, наблюдал за ним. Жан-Поль выглядел солидно, как хозяин, но без чванства. Молодая леди при ближайшем рассмотрении не казалась такой молодой.
Еле заметная косметика, манера разговаривать и подавать себя наводили на подобные мысли…
В очередной раз поймав заинтересованный взгляд смуглого мужчины, Воропаев опять попытался вспомнить, где он видел его раньше. Когда глаза их встретились, смуглый одними зрачками улыбнулся орнитологу. Ученому даже показалось, что ему подмигнули, хотя ничего подобного смуглый мужчина, конечно, не сделал.
К каждому новому блюду появлялся новый сорт вина. Вина хвалили, что доставляло удовольствие хозяину. Молодая леди первой отметила, что про русского забыли. Обратив на это внимание остальных, она спросила Воропаева, как русские относятся к Ельцину. Вопрос для ученого оказался неожиданным. Во время путча он ходил к Белому дому на Набережной, но руководили им в те дни не любовь к Ельцину, а отвращение к тем, другим. Сейчас все наверху в России ему представлялось грязным и бездарным, но делиться этим с иностранцами Воропаев счел неприличным.
— Я не знаком с Ельциным, — ответил ученый, чем вызвал дружеский смех за столом.
Его сочли остроумным и задали еще несколько вопросов на русскую тему. Воропаев кое-как выкрутился, после чего о нем забыли. Жанин подала сыры.
Ученый понял, что обед близится к концу. Он про себя дивился не без злорадства обилию и разнообразию еды, которую поглощали за обедом. Российское мнение о французах как гурманах, но малоежках не подтверждалось.
«Такие же обжоры…» — веселился Воропаев.
После обеда кудрявый господин и леди укатили в серебристом «Ситроене».
— Поискать что-нибудь занятное на предмет подарков, — сообщила молодая леди.
Смуглый уселся с газетой на веранде, Жан-Поль пригласил Воропаева на верхнюю террасу. Там на столе лежала коробка с сигарами, апельсины, нарезанный желтыми кругами сочный ананас и на отдельном столике стояли бутылки с крепкими напитками. Маленький магнитофон тихо мурлыкал танцевальный мотивчик. Мужчины уселись в шезлонги. Воропаев не курил, а Жан-Поль с видимым удовольствием обрезал сигару, добыл из кармана плоскую золотую зажигалку и с наслаждением затянулся. Жан-Поль не спешил. Он выключил магнитофон, налил себе коньяку, а Воропаеву, по его просьбе, виски. Погрел коньяк в ладонях и торжественно произнес:
— Господин ученый, вы должны меня простить за некоторую мистификацию. Никакого Алого Чижа на Кот Д'Азюр не водится.
Жан-Поль сделал глоток и посмотрел, какое впечатление он произвел своим заявлением на собеседника. Воропаев молчал, решив пока никак не реагировать на это бесстыдное, с его точки зрения, признание. Не дождавшись реакции, Жан-Поль продолжал:
— Проведя психоаналитический анализ, специалисты моей фирмы пришли к выводу, что только Алый Чиж может вынудить вас совершить эту поездку. Мои ребята приняли верное решение. Вы здесь.
Воропаев всех предсказателей, социологов и прочих исследователей общественного мнения считал болванами. И сейчас, глядя на спокойную синеву моря, раздраженно думал, как десяток таких болванов решали, чем его, Воропаева, выманить из Москвы.
Теперь каждый получит премию или повышение по службе…
— Вы меня слушаете? — поинтересовался Жан-Поль.
— Очень внимательно, — подтвердил Воропаев.
— Судьба предоставила вам шанс, — в голосе Жан-Поля появилась торжественность. — Такой шанс выпадает одному на десять тысяч. Судите сами. С момента, как вы откликнулись на наше предложение, вы уже живете как миллионер. Лазурный берег — самый дорогой курорт Европы. — Жан-Поль вынул из своего кейса маленький компьютер. — Ваше проживание уже обошлось фирме в семь тысяч долларов.
— О приглашении я не просил, а жить мог гораздо скромнее, — раздраженно ответил Воропаев.
— Дело не в вас, мой друг, — улыбнулся Жан-Поль. — Престиж нашей фирмы не позволяет принимать гостей на другом уровне. К примеру, мне нравится «Гольф», а я вынужден ездить на «Ситроене».
— Это ваши проблемы. Мне бы хотелось услышать, зачем понадобился я.
— Не стоит волноваться. — Жан-Полю понравилось, что русский проснулся. — Вам некуда спешить, господин Воропаев. Самолет через пять дней. У нас достаточно времени. Я должен вести переговоры по порядку. Дело слишком для меня серьезное…
— С чего вы взяли, что я волнуюсь? — удивился Воропаев. — Я не волнуюсь, а злюсь. Это два разных состояния. При случае ваши аналитики вам это пояснят. Я весь — внимание. Готов слушать всю неделю…
Конечно, в перерывах хотелось бы иметь возможность подкрепиться и поплавать.
— О'кей! Вижу, не ошибся, считая вас умным партнером. Еще виски?
— Пожалуй.
Виски не согревало и не расслабляло Воропаева.
Внутреннее напряжение росло. Орнитологу пришлось взять себя в руки, чтобы оставаться внешне спокойным и приличным.
— Вам представляется, как я уже говорил, блестящий шанс. Но при наличии определенного сентиментализма мое предложение может показаться некорректным.
Воропаев слушал Жан-Поля, машинально разглядывая маленькие яхточки, устроившие морской бой недалеко от ограды лагуны. Мальчишки лет по десять — двенадцать кружили, озорничали и таранили суденышки друг друга.
— Сложность нашего союза, — продолжал звучать голос Жан-Поля, — заключается в том, что ваш ответ должен быть только положительным. Мое дело — бизнес. Я торгую оружием.
— Я так и думал, что дело сведется к бомбе… — себе под нос сказал Воропаев.
— При чем тут бомба? — изумился Жан-Поль. — Я продаю ракетоносцы. Это высший пилотаж в военном бизнесе.
— Очень рад за ваш профессиональный выбор, — одобрил Воропаев, с интересом наблюдая, как один из мальчишек пытается вернуть перевернутую яхточку в нормальное положение.
— В начале года, — Жан-Поль сделал вид, что не заметил иронии, — наша фирма нащупала очень заманчивый контракт. Реальное, крупное дело. Один монарх островного государства захотел иметь свой ракетоносец. Поскольку, господин ученый, вы не слишком сведущи в данном вопросе, должен сделать небольшое отступление. Такой грандиозный контракт требует гигантских усилий сотен людей. Препятствия могут возникнуть на каждом шагу… Поднимут вой правительства соседних стран. Собственные политики закричат о нравственности в надежде, что им заткнут рот хорошим кушем. Всю подготовительную работу необходимо проводить в обстановке строжайшей секретности. А налоги! Вы представляете, сколько стоит ракетоносец?
— Я даже не представляю, сколько сегодня стоят в Москве ботинки, — искренне ответил Воропаев.
— Если продать ракетоносец через Францию, на налог можно будет год кормить город со средней численностью населения… Приходится искать страну, где налоги скромнее. А юристы! Эти шакалы двадцатого века! Они алчны и хитры. Дашь промашку — сожрут! Слава богу, вы от всего этого далеки, господин ученый…
— Я тоже доволен, — заверил Воропаев.
— И теперь, когда работа над контрактом почти завершена и я вылетаю к заказчику подписывать документ, — он ставит условие. На борту ракетоносца, кроме обученной команды, должна находиться, как вы, русские, говорите, баба — и приветствовать его как любимого мужа и повелителя. И не просто баба, а конкретная, с именем и фамилией. Иначе он контракт не подпишет, — всерьез разволновавшись, Жан-Поль сбился на французский, на английский, потом извинился и снова перешел на родной язык Воропаева. Орнитолог обладал чувством юмора, а ситуация в рассказе собеседника создалась комичная. Ученый невольно улыбнулся.
— Напрасно смеетесь, — зло выпалил Жан-Поль, — этот анекдот имеет к вам самое непосредственное отношение. — Бизнесмен достал из кейса пачку снимков и протянул Воропаеву. Воропаев снимки припомнил. Этими фотографиями Лена Гвоздина пыталась вызвать у возлюбленного интерес к заграничному путешествию. Внимательно изучив карточку с бронзовым губернатором, Воропаев узнал в переводчике смуглого мужчину, что разглядывал его за обедом. Ученый все понял. Бронзовый губернатор не устоял перед чарами его подруги и теперь требует ее в качестве украшения ракетоносца. Кошмарный водевиль, но при чем тут он, Воропаев?! И, как бы отвечая на мысли орнитолога, Жан-Поль встал, принял торжественную позу и произнес голосом диктора, сообщающего о чрезвычайном государственном событии:
