История мира в 10 1/2 главах - Барнс Джулиан Патрик (библиотека книг TXT) 📗

— Но вы можете заняться каким-нибудь другим спортом, правда? А потом, когда надоест тот, вернуться к гольфу.

— Но это дела не меняет. Когда я закончу партию за восемнадцать ударов, гольф исчерпает себя.

— Есть масса других видов спорта.

— Они тоже себя исчерпают.

— Что вы каждое утро едите на завтрак? — По тому, как она кивнула после моего ответа, я понял, что она и раньше все это знала. — Вот видите. Каждое утро одно и то же. Завтрак-то ведь вам не надоедает.

— Нет.

— Ну и относитесь к гольфу так же, как к завтраку. Может быть, вам никогда не надоест проходить все поле за восемнадцать ударов.

— Может быть, — с сомнением сказал я. — Сдается мне, вы ни разу не играли в гольф. А потом, есть еще и другое.

— Что именно?

— Насчет усталости. Здесь никогда нс устаешь.

— Вас это огорчает?

— Не знаю.

Усталость мы вам организуем.

— Оно конечно, — ответил я. — Только я уверен, что это будет какая-нибудь приятная усталость. Ничего общего с той жуткой усталостью, от которой помереть хочется.

— А вам не кажется, что вы просто капризничаете? — Ее голос звучал решительно, почти нетерпеливо. — Чего вы хотели? На что надеялись?

Про себя я с ней согласился, и беседа была закончена. Жизнь продолжалась. Эта фраза меня тоже слегка забавляла. Жизнь продолжалась, и я освоил гольф в совершенстве. Еще я занимался самыми разными вещами:

— совершил несколько морских путешествий;

— учился плавать на каноэ, покорять горные вершины и летать на воздушном шаре;

— подвергался всем мыслимым опасностям и уцелел;

— исследовал джунгли;

— присутствовал на судебном процессе (и остался недоволен приговором);

— пробовал быть художником (получалось вовсе не так плохо, как я думал!) и хирургом;

— влюблялся, конечно же, много раз;

— испытал, каково быть последним человеком на Земле (и первым тоже).

Все это не значит, что я бросил делать то, чем занимался с самого начала. Ко мне приходили все новые и новые женщины, и иногда я спал с несколькими сразу; я ел все более редкие и экзотические блюда; я перевстречался со всеми знаменитыми людьми, каких мне удалось откопать в памяти. Повидал, например, всех футболистов, какие только были. Я начал со знаменитых, затем переключился на тех, которые мне нравились, но не были особенно знаменитыми, потом — на средних, потом — на тех, чьи имена я помнил, хотя не помнил, как они выглядят и как играют; наконец я стал заказывать встречи с последними игроками, которых еще не видел, — с противными, неинтересными, грубыми игроками, которые мне ни капли не нравились. Встречаться с ними мне никакого удовольствия не доставляло — в жизни они были такими же противными, неинтересными и грубыми, как на поле, — но я хотел оттянуть тот момент, когда все футболисты кончатся. Потом футболисты кончились. Я снова обратился к Маргарет.

— Я повидал всех футболистов, — сказал я. Боюсь, я и в футболе мало что смыслю.

— И сны мне не снятся, — добавил я жалобным голосом.

— Зачем они вам нужны, — ответила она. — Зачем они вам нужны? Я чувствовал, что она как бы проверяет меня, хочет выяснить, насколько я серьезен. Может быть, все это действительно нечто большее, чем трудности привыкания?

— По-моему, я заслужил объяснение, — сказал я — признаюсь, что это вышло у меня чересчур торжественно.

— Спрашивайте что вам угодно. — Она откинулась на спинку своего рабочего стула.

— Понимаете, я хочу во всем разобраться.

— Похвальное желание. — Она говорила со мной как бы немножко свысока, что-ли.

Я решил начать с главного:

— Скажите, это ведь Рай, так?

— О да.

— А как же воскресенья?

— Не понимаю вас.

— По воскресеньям, — объяснил я, — если не ошибаюсь, потому что я здесь не очень-то аккуратно слежу за днями, я играю в гольф, хожу по магазинам, обедаю, занимаюсь сексом и прекрасно себя чувствую.

— Разве это не… замечательно?

— Я не хочу показаться неблагодарным, — осторожно сказал я, — но где же Бог?

— Бог. Вам что, Бог нужен? Вы этого хотите?

— А что, разве важно, хочу я или нет?

— Только это и важно. Значит, вам нужен Бог?

— Честно говоря, я думал совсем по-другому. Честно говоря, я думал, что или он есть, или его нет. И хотел узнать, как оно на самом деле. Я не думал, что это от меня как-нибудь зависит.

— Разумеется, зависит.

— Ох.

— Рай в наши дни демократичен, — сказала она. Потом добавила: — По крайней мере, если вы этого хотите.

— То есть как это — демократичен?

— Мы больше не навязываем Рай людям, сказала она. — Мы прислушиваемся к их нуждам. Если они его хотят, они его получают; а нет, так нет. И к тому же получают именно такой Рай, какой хотят.

— А какого обычно хотят?

— Ну, обычно хотят продолжения жизни, так можно сказать. Только… лучше, сами понимаете.

— Секс, гольф, шоппинг, обед, встречи со знаменитыми людьми и прекрасное самочувствие? — спросил я, как бы защищаясь.

— Всякое бывает. Но если откровенно, я не сказала бы, что разница так уж велика.

— Не то что в старые времена.

— Ах, старые времена, — она улыбнулась. — Я-то их, конечно, не застала, но вы правы, тогда Рай представлялся людям чем-то гораздо более изысканным.

— А как насчет Ада? — спросил я.

— Что насчет Ада? Ну, есть он, Ад?

— О нет, — ответила она. — Это была всего-навсего необходимая пропаганда.

— Вот я и засомневался. После встречи с Гитлером.

— С ним многие встречаются. Он тут вроде… туристской достопримечательности, что ли. Ну и как он вам?

— Вообще-то я с ним не говорил, — твердо сказал я. Он не из тех, кому я подал бы руку. Я только посмотрел на него из-за кустов.

— Да-да. Такой способ предпочитают очень многие люди.

— Вот я и подумал, если он здесь, стало быть, Ада нету.

— Разумный вывод.

— Просто ради любопытства, — сказал я, — а чем он тут занимается? — Я представил себе, как он каждый день ходит на Олимпийские игры 1936 года в Берлине, смотрит, как Джесси Оуэнс падает, а немцы выигрывают все призы, а. потом идет есть кислую капусту, слушать Вагнера и развлекаться с пышной блондинкой чисто арийских кровей.

— К сожалению, у нас не принято разглашать чужие секреты.

— Извините, — Это было правильно. Если подумать, я тоже не согласился бы, чтобы все узнали, как я провожу время.

— Так, значит, нет вовсе никакого Ада?

— Есть то, что мы называем Адом. Но это больше похоже на парк аттракционов. Ну, знаете — скелеты, которые выскакивают у вас перед носом, ветки в лицо, безвредные бомбы, в общем, всякие такие вещи. Только чтобы вызвать у посетителей приятный испуг.

— То есть испуг обязательно должен быть приятным, — заметил я

— Ну да. В наше время люди хотят именно этого.

— А вы знаете, какой был Рай в старые времена?

— Старый Рай? Да, мы знаем о Старом Рае. У нас есть архивы.

— Что с ним произошло?

— Он, можно сказать, закрылся. Люди его больше не хотели. Он стал им не нужен.

— Но у меня были знакомые — правда, мало, — которые ходили в церковь, крестили своих детей, не употребляли грубых слов. С ними-то как же?

— Есть у нас и такие. Их тоже обслуживают. Они молятся и благо дарят Бога, примерно как вы играете в гольф и занимаетесь сексом. Им, кажется, неплохо, они получили то, что хотели. Мы построили для них несколько очень симпатичных церквей.

— Выходит, для них Бог существует? — спросил я. Ну конечно.

— А для меня, значит, нет?

Похоже, что нет. Если только вы не захотите изменить свои представления о Рае. Тут я вам не помощница. Но могу посоветовать, куда обратиться.

— По-моему, пока у меня и так есть над чем подумать.

— Прекрасно. Тогда до следующего раза.

Той ночью я спал плохо. Моя голова не была занята сексом, хотя вес они старались как могли. Не желудок ли в этом виноват? Наверное, я переел осетрины? Ну вот, пожалуйста — я снова начал тревожиться за свое здоровье.