Возвращение домой.Том 1 - Пилчер (Пильчер) Розамунд (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗

В памяти всплыл обрывок мелодии. Сладко-меланхолическая песня Ноэля Коуарда [36], под которую они с Томми Мортимером танцевали в «Куаглино».

Я знаю:

Чем больше любишь,

Чем больше души потратишь.

Тем больше потом страдаешь…

Диана вздохнула. Вот кончатся праздники, и я обязательно вырвусь, пообещала она себе. Возьму с собой Пеко и поеду на «бентли» в Лондон. Есть о чем подумать и помечтать. Жизнь пуста, если ничего ие предвкушаешь впереди. Ободренная радужной перспективой, она исполнилась решимости закончить письмо Молли Данбар и опять взялась за перо.

«Прошу вас, не волнуйтесь ни о чем. Я не сомневаюсь, что Джудит будет счастлива. В праздники дом всегда полон друзей и родных, и если она прихворнет или что-нибудь будет неладно, я немедленно вам сообщу.

Надеюсь, что вам понравился Сингапур и ваш новый дом. Должно быть, изумительно жить в краях, где не знают, что такое холод.

С наилучшими пожеланиями,

Диана Кэри-Льюис».

Готово. Диана промокнула свою подпись и пробежала исписанные страницы глазами, потом сложила листки и затолкала их в конверт. Провела языком по клейкой полоске, запечатала письмо ударом кулака и надписала адрес, который мисс Катто продиктовала ей по телефону.

Дело сделано, долг исполнен. Эдгар будет доволен. Она встала нз-за стола, и Пеко тоже поднялся на своих коротких ножках. Вместе они вышли из комнаты и через длинный коридор проследовали в холл. На круглом столе стоял серебряный поднос, предназначенный для корреспонденции. Туда Диана и бросила свое письмо. Рано или поздно кто-нибудь, скажем, Неттлбед или Эдгар, заметит его, наклеит марку и отправит.

Я знаю:

Чем больше любишь,

Чем больше души потратишь.

Тем больше потом страдаешь…

Дело сделано. А через месяц она уже будет в Лондоне. Внезапно развеселившись, Диана нагнулась, сгребла Пеко в охапку и прижалась губами к его мягкой, шелковистой макушке. «И ты поедешь со мной!» — пообещала она, и они вышли через парадную дверь на воздух, навстречу прохладному, свежему апрельскому утру.

«Школа св. Урсулы, Суббота, И апреля 1936 г. Дорогие мама и папа!

Спасибо, что послали телеграмму мисс Катто и разрешили мне поехать на Пасху к Кэри-Льюисам. Мисс Катто очень добра, она пригласила меня к своим родителям в Оксфорд, и несмотря на то что я еду Кэри-Льюисам, не обиделась и сказала, что ее предложение остается в силе и что я смогу воспользоваться им в другой раз. Вообще говоря, это она сама решила, что мне лучше принять приглашение Кэри-Льюисов.

Сегодня первый день каникул, сейчас десять тридцать утра, но я все еще в школе — жду, когда в одиннадцать часов кто-то из Нанчерроу приедет и заберет меня. Сегодня сухо, и весь мой багаж уже стоит на улице, у входа. Очень непривычно остаться в школе одной, чувствуешь себя совсем по-другому; кроме меня, здесь только несколько человек из учителей и обслуживающего персонала. Это письмо я пишу в комнате отдыха, вокруг — ни души. Приятно быть наедине с собой, чувствуешь себя важным человеком, а не просто одной из учениц. Самое забавное, что и запахи тоже другие; пахнет уже не людьми и не мелом, а крепким дешевым табаком рабочего, который приходил менять дверные ручки и чинить окна, он работал, не вынимая изо рта своей трубки, и все пропиталось дымом.

Я не уехала вчера вместе с Лавди потому, что мы договорились с мистером Бейнсом поехать в Труро и купить мне граммофон. Он сказал, что уже сообщил вам о том, что добрейшая тетя Луиза в своем завещании оставила мне наследство. Я до сих пор не могу прийти в себя, понадобится какое-то время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Мне немножко неловко и стыдно перед Джесс, но думаю, она еще слишком маленькая, чтобы злиться наменя из-за того, что ее как будто обошли. Так вот, мистер Бейнс заехал за мной вчера днем, и мы отправились в Труро. Я попала туда первый раз в жизни, это оказался чудный, очень старый город с собором, епископским дворцом и множеством узких улочек. Река у своего устья красиво вьется, и там стоят на причале лодки. Купив граммофон и три пластинки, мы зашли в «Красный лев» выпить чаю, и мистер Бейнс сказал, что мне необходимо иметь деньги на карманные расходы; он открыл на мое имя счет в сберегательной кассе при почте и будет перечислять туда каждый месяц по пять фунтов!

Для меня это колоссальная сумма, и навряд ли я стану тратить ее целиком; если же я буду откладывать, то получу сэтих денег проценты. Мистер Бейнс объяснил мне все это. Он так мил, и мне с ним очень легко. Потом мы вернулись в Пензанс и заехали к нему домой, япознакомилась с его семьей. Там была куча маленьких ребятишек, царил страшный галдеж, а самый младший, совсем младенец, все время выплевывал свою еду и разлил молоко. Джесс по сравнению сним просто ангел. Мистер Бейнс считает, что Уиндиридж надо продать. Он нашел другое место для Хильды с Эдной и…»

— Джудит!

Ее уединение было нарушено взволнованным и, как обычно, повелительным окликом экономки.

— Боже мой! Я везде тебя ищу! Чем ты тут занимаешься? Приехала машина из Нанчерроу, тебя ждут. Поторапливайся!

Джудит поспешно вскочила и принялась лихорадочно складывать странички своего письма, одновременно пытаясь завинтить колпачок авторучки.

— Простите, госпожа экономка, я писала письмо маме…

— Не девчонка, а сущее наказание! Закончишь свое письмо позже, собирайся и пойдем скорей. Где у тебя пальто и шляпа? А все твои вещи?..

Ее нервозное нетерпение передалось Джудит. Она живо убрала неоконченное письмо и ручку в несессер, закрыла крышку; едва успела она защелкнуть замки, как экономка, точно коршун, выхватила несессер у нее из рук. Джудит лишь накинула впопыхах пальто и нахлобучила шляпку — а экономка уже ступила за порог и быстро зашагала в своем накрахмаленном переднике по длинному надраенному коридору. Джудит пришлось пуститься бегом, чтобы поспеть за ней. Вниз по лестнице, через столовую, через вестибюль, наконец через парадную дверь — и они очутились на улице.

У Джудит была лишь доля секунды на то, чтобы отметить про себя приметы прекрасного утра: голубеющее, точно накрахмаленное, небо, плывущие по нему облака, свежесть от прошедшего ночью дождя. Ее багаж был уже погружен в стоящий посередине гравиевой площадки в гордом одиночестве автомобиль. Не «даймлер» и не «бентли», а старый, здоровенный охотничий фургон, многоместный, похожий на автобус, с высокими колесами и декоративными деревянными панелями. Рядом, прислонившись к капоту, стояли, непринужденно болтая, двое мужчин. Джудит узнала Палмера, садовника из Нанчерроу, к своей старой рабочей одежде он присовокупил для проформы истрепанную шоферскую фуражку. Второго она не знала. Это был светловолосый парень, одетый в белый пуловер с высоким воротом и мешковатые вельветовые штаны. Когда Джудит и экономка вышли из дверей, незнакомец направился через гравиевую площадку им навстречу. И тогда Джудит поняла, что никакой это не незнакомец — она узнала его по многочисленным фотоснимкам, виденным в Нанчерроу. Это был Эдвард Кэри-Льюис, брат Лавди.

—Ну, привет! — Он протянул руку. — Ты Джудит. Здравствуй! Я Эдвард.

У него были материнские голубые глаза и крупные, выразительные черты лица. Он был высок ростом и широк в плечах, но его загорелое лицо с очень нежной кожей все еще сохраняло мальчишескую свежесть, а приветливая улыбка обнажала ряд ровных, ослепительно белых зубов. Несмотря на небрежность костюма и обшарпанные кожаные туфли, весь его облик производил приятное впечатление свежести, безукоризненной, как отбеленная рубашка, повешенная сушиться на солнце. Непредвиденное появление обаятельного и на удивление взрослого брата Лавди застигло Джудит врасплох, она пожалела, что в спешке кое-как напялила на голову свою уродливую шляпу и не успела причесаться.