Дело чести - Олдридж Джеймс (мир книг txt) 📗
Впереди виднелись очертания деревянных и каменных домов Калабаки и высоко на скалах здания монастырей.
Они уселись в машину и снова тронулись в путь.
Въехав в город, они сразу увидели, что он разрушен, как Янина, и белый дым еще ползет по тлеющему дереву. Торчали обнаженные скелеты зданий. На дороге лежали черные кучи обожженного камня, деревья стояли с обломанными сучьями. Нигде не было ни души, всюду валялись длинные бахромчатые обломки расщепленных деревьев, холодный воздух был тих и неподвижен под жаркими лучами солнца.
— Здесь ничего не найдем. Все разбомбили, — сказал Квейль, когда путь им преградило лежащее поперек дороги бревно. Квейль и большой грек откинули его в сторону.
— Нам нужно еще бензину, — обратился Квейль к большому греку. — Не знаете, где бы достать?
— Можно поискать здесь.
— Спросите малыша.
Большой грек спросил маленького, и маленький грек сейчас же оживился, потому что с ним заговорили просто, без вражды, и вышел из машины улыбаясь.
— Где-нибудь здесь найдется, — сказал он. — Надо поискать.
— Ну что ж, — согласился Квейль. — Давайте поищем. Скорее всего он будет в бидонах, а не в бочках. Пять минут сроку. Больше нельзя. Надо попытать счастья. Ты побудь здесь, Елена. Скажи, чтобы они шли искать. Бидоны или бочки.
Елена передала это грекам, и мужчины пошли по разрушенной черной дороге, разошлись в разные стороны у развалин на краю городка и приступили к поискам.
В городке все вымерло, — не осталось ни души. Ни души, и великое молчание висело над ними. Маленький грек очень удивился, увидев старика, одиноко сидящего на груде развалин; глаза у него были широко раскрыты, на лице написано недоумение.
— Эй, отец, — крикнул маленький грек. — Где же народ?
Старик промолчал, потом поглядел на него ничего не выражающим взглядом.
— Ушли все в горы, — безучастно произнес он.
— А тебя оставили?
— Я стар.
— Что же ты сам не ушел?
— Я стар, — повторил он.
— Не знаешь, где бы достать бензину? — спросил маленький грек.
— Я стар, — послышался прежний бесстрастный ответ.
Маленький грек поглядел на старика, щелкнул языком и пошел прочь.
Квейль пробрался между развалинами маленького дома на задний двор, где стояли проволочные курятники и валялась на земле всякая домашняя утварь и обломки столов и стульев. Поблизости никого не было. Он поглядел вверх, на монастыри, и подумал — нет ли кого-нибудь там?
Елена стояла возле автомобиля и тоже удивлялась окружающей тишине. Ей было неприятно, что кругом так тихо, а Квейль куда-то ушел. И это был не простой женский страх. В этой тишине было что-то тревожное и безнадежное, как там, в госпитале. Какое-то ожидание. В этом разрушенном городе можно было осязать тишину, как могла она осязать ее в охваченном сумятицей госпитале. Это было то же самое. И действовало угнетающе. Самая пустынность места угнетала. Елена чувствовала, как тишина проникает в нее, — как вдруг вернулся Тэп.
— Ничего нет, — сказал он. — Даже еды.
— Насколько нам хватит бензина?
— Может быть, до ближайшего местечка. Здесь такой вид, как будто все разом сорвались с места и ушли.
Вернулся большой грек. На ходу он вытирал руки о штаны.
— Если бы мы были не так далеко от Германии и могли сделать то же самое с их городами! — сказал он Елене.
— Вы нашли горючее?
— Ни капли. Мне показалось, что я вижу бидон, но это оказался человек, совсем раздавленный.
И он опять вытер руку.
— Ничего нет, — вернувшись, сказал Квейль.
Теперь не хватало только маленького грека.
— Может быть, он решил бросить нас, — сказал большой грек, садясь в машину.
— Он этого не сделает, — возразила Елена. — И, пожалуйста, не трогайте его. Он уже немолод, и ему больше подходит сидеть дома. Не трогайте его.
Но маленький грек явился, и Елена еще раз мысленно отметила маленькое лицо, упрямые глаза над сморщенным носом, щеки, изборожденные морщинами, жесткие черные волосы на голове и в бороде, и миниатюрную, сутулую фигурку. Он подошел, спокойно моргая глазами; не говоря ни слова, он сел в автомобиль. Квейль запустил мотор и сейчас же тронул машину. Он повел ее не очень быстро, — стараясь не расходовать слишком много бензина. Они пересекли длинную тень, отбрасываемую скалой и монастырями на ее вершине, и снова выехали на ровную дорогу, бежавшую через небольшие мосты, вокруг которых зияли бесчисленные воронки; впрочем, вдоль всей дороги виднелись теперь свежие воронки от пятидесяти— и стофунтовых бомб.
И снова была тишина. Вокруг во все стороны тянулась равнина, и зеленое пространство спокойно бежало по обе стороны машины. Они проезжали один небольшой мост за другим, и Квейль всякий раз ждал, что мост взорван, но все мосты были целы. Длинный канал, извивавшийся по одну сторону дороги, пострадал от легких бомб, но и тут серьезных повреждений не было.
Тишина водворилась и в автомобиле. Теперь они время от времени пересекали железнодорожные пути, и это уже было похоже на возвращение в населенную область. Под конец-они увидели крестьяне овцами. Тэп хотел остановиться, чтобы Елена расспросила их о немцах.
— Может быть, они знают.
— Вряд ли, Тэп, — заметил Квейль. — У нас нет времени. Мы почти израсходовали бензин.
— Будем надеяться, что его хватит до ближайшего местечка, — ответил Тэп.
— Может быть, там австралийцы.
— Мне кажется, здесь проходил греческий фронт.
— Боюсь, что все это кончится новым Дюнкерком, — спокойно произнес Квейль.
— Это просто ужасно… Но что мы могли поделать, черт возьми!
— Не знаю, — ответил Квейль. — Но что-то у нас неладно.
— Пожалуй. У нас нехватка вооружения.
— Не только это.
— И людей не хватает. И потом у нас не было фронта. Подумать только, как рухнула Франция… я до сих пор не могу опомниться.
— Не думаю, чтобы это имело значение, — заметил Квейль.
— Ну как же, — возразил Тэп. — У нас был бы фронт.
— Все равно, ничего не получилось бы.
— Почему же никто не принимает мер?
— Не знаю, — ответил Квейль. — Не знаю.
Теперь они чаще пересекали рельсовые пути, и деревья по обе стороны полотна тянулись четко очерченной линией. Они проехали по пустынной грязи разрушенной бомбами деревни. Деревня была безлюдна, и тут Квейль в первый раз увидел сломанный тополь, ветви которого хлестнули по ветровому стеклу, и это зрелище ему не понравилось. Слева горы рисовались отчетливо, справа они были в дымке — и там среди деревьев виднелась река.
