Бедлам в огне - Николсон Джефф (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
– Некоторые читатели утверждали, что у них возникали сложности с первой книгой Грегори Коллинза “Восковой человек”. Ясно, что эта книга отчасти иронична, отчасти предельно серьезна, отчасти это настоящий фарс; трудность крылась в том, чтобы распознать, что есть что. Иными словами, хотя читатели зачастую находили книгу комичной, они, как правило, точно не знали, смеются ли они вместе с автором, над автором или же автор смеется над ними. Некоторым читателям эта неопределенность представлялась восхитительной, но у большинства возникло более естественное желание – понять намерения автора, выяснить, что же он хотел сказать.
И в антологии “Расстройства”, последней книге с именем мистера Коллинза на обложке (необходимость такой формулировки станет ясна позже), двусмысленность тоже присутствует, но эта книга полна столь изящной, столь безжалостной, столь яростной иронии и такого литературного озорства, что подобная неопределенность не только сохранила свою восхитительность, но и стала самой сутью книги.
Мистер Коллинз создал абсурдный в своей дотошности литературный текст. Считается, что эта книга – результат усилий нескольких пациентов экспериментальной лечебницы для душевнобольных, известной под названием “Клиника Линсейда”. Книгу предваряет вступление пресловутого доктора Эрика Линсейда, предполагаемого руководителя клиники, и это не что иное, как поразительно забавная и предельно серьезная пародия на психиатрические банальности. Следует заметить, что мистер Коллинз нашел способ устроиться на работу в клинику вышеупомянутого доктора Линсейда. В своем замечательно дурно написанном предисловии он сообщает, что его работа заключалась в том, чтобы разбудить в пациентах творческие способности, и с работой этой он справился не слишком хорошо. Нам дают понять, что данная книга – просто выдержки, лишь верхушка огромного айсберга маниакальных литературных усилий пациентов. И выдержки эти замечательно, восхитительно ужасающи.
В книге собрано все хорошее и плохое, все неотразимое и предосудительное, все прекрасное и возмутительное, все интригующее и смехотворное, что только есть в современной экспериментальной литературе; иногда это непристойно, иногда пошло и банально. Те или иные отрывки находятся в полном согласии со всеми современными канонами от Берроуза до Арто, от Батая до Роб-Грийе, от Гюисманса до Фрейда, не обошлось и без Кафки, де Сада, Беккета и прочих.
Иногда текст поражает своим честным или, по крайней мере, убедительным проникновением в нестойкий человеческий разум, своего рода психотическое чревовещание; но столь же часто мистер Коллинз метко бьет по нашим смеховым точкам, доставляя воинственное, сатирическое, непристойное, интеллектуальное удовольствие. Некоторые части книги поразительно смешны, и все они необузданно, декадентски изобретательны.
На первый взгляд кажется, что эти безумные голоса образуют некое единство, якобы независимое от бремени здравомыслия. Будь оно и в самом деле так, можно было бы ограничиться брюзжанием по поводу такой самонадеянности авторов книги. Но мистер Коллинз куда более самонадеян и более изворотлив. Читателя вдруг осеняет, что, несмотря на всю свою изобретательность и виртуозность, мистер Коллинз не может достоверно сопоставить все эти различные голоса с конкретными личностями. Мы чувствуем, что он откусил больше, чем способен проглотить. Но дальше, страница за страницей, – о, какой же нас охватывает трепет, когда мы понимаем это! – становится ясно, что именно в этой размытости голосов и кроется вся суть. К читателю медленно приходит понимание, что все эти голоса вовсе не претендуют на индивидуальность. На самом деле они есть единое целое. И мы имеем дело вовсе не с чревовещанием, но с монологом. Если хотите, мистер Коллинз словно проговаривает все строчки, и проговаривает их про себя. Пациентов не существует, как и “настоящего” Грегори Коллинза не существует. Вымышленный автор заперт в психлечебнице собственной головы, его мозг – своего рода литературный сумасшедший дом. Автор – единственный пациент, а книга – лишь вдохновитель. Все, что мы читаем, – это слова, слова, слова. Эта книга – записки литературного сумасшедшего, и она великолепна.
Бентли положил листки на стол Линсейда. Никто не шелохнулся. Я и не знал, что бывают такие непроницаемые лица, какие смотрели сейчас на Бентли.
– Не понимаю, что все это значит, – сказал доктор Гаттеридж.
Полагаю, он говорил от имени всех нас, но откровение Бентли настолько отличалось от того, чего я ожидал, что я бросился в многословное наступление.
– Ну разве не очевидно, что это полная чушь? – воскликнул я. – Неужели вы в самом деле пытаетесь сказать, что я все это выдумал, что это я написал “Расстройства” от начала до конца? Что это всего лишь роман?
– Я этого не говорю, – ответил Бентли. – Но кое-кто говорит.
– И вообще, кто написал эту рецензию? – спросила Алисия.
– Некто по имени Майкл Смит, – сказал Бентли. – Мне это имя незнакомо.
И он вновь мне подмигнул. Меня прошиб пот. Где он взял эту рецензию? Почему она подписана моим именем? Кто ее написал? Зачем Бентли это делает? Чего он добивается?
– Совершенно очевидно, что это не так, – упорствовал я. – Я не придумал эту клинику. Я не придумал доктора Линсейда. Я не придумал пациентов.
– Верно, в этом рецензент определенно ошибается. Но он выдвигает более простое и более тяжкое обвинение: “Расстройства” – не творение коллективной патологии, но произведение, написанное одним человеком.
– И это очевидная неправда! – возразил я с горячностью. – Зачем мне так поступать? Зачем кому-либо вообще так поступать? Какой в этом смысл?
Бентли картинно пожал плечами.
– Ну, – медленно и весомо сказала доктор Дрисколл, – например, затем, чтобы получить финансовую поддержку. Беспринципный врач мог, полагаю, нанять профессионального писателя, чтобы тот создал искусный текст, а потом этот беспринципный врач приписал бы произведение пациентам, чтобы доказать действенность своей методики лечения, – вот, так сказать, больные излечились.
Для меня эти слова прозвучали настоящей абракадаброй, словно прямиком явившейся из “Алисы в стране чудес”.
– Я могу показать рукописи, – возразил я и тут же понял, что не могу. Рукописи находились у Грегори или издателя. Да и если хорошенько подумать, очевидно, что эти тысячи машинописных листов ровным счетом ничего не доказывают. – Все это ерунда, – упорствовал я. – Я могу пройти проверку на детекторе лжи. Да какую угодно проверку.
И тут же пожалел о сказанном. Бог знает, что покажет детектор лжи. Вдруг он распознает, что я не тот, за кого себя выдаю? К счастью, никто не принял мои слова всерьез.
Доктор Гаттеридж повернулся к Бентли:
– Вы просите нас поверить, что утверждения, выдвинутые в рецензии, истинные?
– Я ни о чем не прошу, – ответил Бентли.
– Но вы говорите, что “Расстройства” могут оказаться… как это… литературной мистификацией?
– Я просто познакомил вас с текстом, – ответил Бентли. – В мои намерения не входит склонять вас к той или иной его интерпретации.
Линсейда словно сразил паралич: казалось, что он хотел предаться буйству и неистовству, но смог сдержаться, вогнав себя в ступор. На его защиту бросилась Алисия.
– Извините, – сказала она. – Несколько минут назад вы были полностью удовлетворены. Мы уверенно продвигались вперед. И я не понимаю, что может изменить одна остроумная рецензия. Это всего лишь мнение одного человека, и мы знаем, что оно ошибочно.
– Ничего такого я не знаю, – сказала доктор Дрисколл.
– Это действительно меняет многое, – согласился доктор Гаттеридж. Он взял рецензию, будто надеясь отыскать в ней скрытые подсказки.
– Мы понимаем, – продолжала Алисия. – Мы прекрасно понимаем ваше положение, но все-таки…
Она пыталась говорить бодро, словно сам факт понимания их положения каким-то образом подразумевал, что мы находимся по одну сторону баррикад. Но было очевидно, что это совсем не так и попечители ни в чем не убеждены.
