Школа для толстушек - Нестерова Наталья Владимировна (читать книги полностью .TXT) 📗
Слезы брызнули из ее глаз. Не потекли, не заструились, а брызнули, точно из сорванного крана. Полковник протянул ей льняную салфетку. Отлично! Девушка почти готова. Он сам отдал приказ, а вчера выслушал доклад о его выполнении. Утром зашли через калитку со стороны леса, бросили отравленное мясо, собаки его съели. Потом сдохли – их хоронили.
Ксюша действительно была готова отдать Костика за того, кто убил верных и сильных, глупых и беспомощных – ее собак. Она зависла в точке, в моменте истины. Ее могло бросить в ту или другую сторону дуновение ветра, простая фраза, жест, восклицание. Полковник применил тяжелую артиллерию:
– Ваши чувства мне знакомы. У меня умерла собака, овчарка Найда, – говорил и думал, что его Найда особая, а если тетка разводит собак, торгует ими, то это бизнес, а не любовь. – Но, Ксения Георгиевна, кроме четвероногих питомцев есть еще люди. Мальчик Лева в Мытищах. Ваши друзья – милая женщина, которая хочет забеременеть, ее муж, хороший по большому счету человек, пара эмигрантов. Да что говорить, сами знаете.
Если бы в этот момент Полковник скомандовал «Встать, шагом марш!» и Ксюша пожелала выполнить приказ, она бы не сумела – ноги пропали, она их не чувствовала. Удар был слишком силен. Онемело не только тело, но и мозг. Оглушенной рыбой Ксюша разевала рот и не могла вымолвить ни слова.
– Ну? – впившись в нее глазами, продолжал пытку Полковник. – Где Костик? Где эта падаль?
«А Костик тоже человек. – Первая связная мысль заструилась в Ксюшинои голове. – Людьми не торгуются, даже негров освободили. При чем тут негры? Это он, Полковник, убил собак, или Наветов – одна шайка-лейка. Надо тянуть время. Из Санлюба всех немедленно услать, остаться одной с Костиком. Хрен вы его получите! Попробовать пошевелить ногами. Нормально, дергаются».
Полковник с большим неудовольствием наблюдал, как выброшенная на берег рыба начинает оживать и проявлять признаки амфибии. Высморкалась в салфетку, встала, присела и снова опустилась на стул. Может, напрасно он мысленно издевался над Наветовым, когда тот после разговора с Самодуровой швырял письменными приборами?
– Кто отравил собак? – ровным голосом спросила Ксюша.
– Тот же, кто угрожает вашей жизни.
– Вы?
– Помилуйте! Я сейчас для вас милее, чем отец родной.
– А вот моего отца вы напрасно вспомнили. – Ксюша вынула из кошелька пятисотрублевую купюру, встала и швырнула деньги в лицо Полковнику. – Это за кофе. Знаете, за что я уважаю Найду? За то, что она умерла – не стала жить с такой гнилью, как вы!
Полковник растерялся, Ксюша пошла к выходу.
Казалось бы, хватит на сегодня нервотрепки. Заехать на рынок, потом за Ириной – и домой. Не тут-то было. Позвонила по сотовому телефону Поля. Рыдает – с Джери плохо. Толком объяснить не может. Джери лежит и мелко дышит – все симптомы.
Ксюша, неопытный водитель, гнала машину, нарушая все правила дорожного движения и элементарного уважения к другим водителям. Она не огрызалась, высунувшись в окно, и заранее принимала все проклятия, что посылались в ее адрес.
Глава третья,
в которой люди объявляют голодовку, щенку наносится пищевой удар, а гостей беспардонно выпроваживают
Мопсы и сочувствующие
Ирине нравилось ходить на каблуках. Бетонные квадраты покрытия аллеи, ведущей к подъезду института, каждое утро звонким цокотом отзывались на ее шаги. Ирине казалось, что веселый перестук заряжает ее энергией. Сегодня она брела точно в кандалах, с трудом переставляя ноги и проклиная себя за то, что не обулась в туфли, которые Поля называла «прощай, молодость».
Войдя в кабинет, она сбросила босоножки, подошла к окну. Свежевымытый пол сквозь тонкие чулки приятно холодил ступни. Надо ходить босиком. Впитывать земные токи, как говорят шарлатаны-целители. На пятом этаже какие токи? Микротоки. Дел невпроворот, но все они – суета. Звонил, надрывался телефон, Ирина трубку не снимала.
– Вы пришли? – без стука ворвался Никита Юсупов. – Почему не отвечаете? Вас разыскивает секретарь директора. Говорит, договаривался с вами на десять. Уже половина одиннадцатого.
Ее ждали, чтобы обсудить кандидатуру на должность нового заведующего лабораторией. Ирина знала, что директор хочет посадить в кресло, которое она освободила, варяга из большой академии. Тому надо быстренько защитить докторскую, сняв сливки с многолетней работы лаборатории, и шагать дальше вверх по карьерной лестнице. Директор в лице варяга приобретал надежного сторонника и обладателя мощных связей. Личные и научные интересы сотрудников лаборатории отбрасывались далеко назад.
Ирина готовилась к этому разговору, но сейчас не испытывала и сотой доли того волнения, с каким проговаривала мысленно аргументы.
Она шла через проходную комнату, где сидели лаборанты, когда ее остановил окрик Юсупова:
– Ирина, стойте! Вы же босиком!
Он подскочил к ней с босоножками в руках. На глазах у изумленной публики присел, помог обуться. Ирина опиралась на его плечо молча и спокойно, словно Юсупов каждый день надевал ей хрустальные башмачки.
– Не переживайте, – уговаривал Никита. – Хотите, мы объявим голодовку?
– Интересная мысль, – кивнула Ирина и вышла из комнаты.
Группа мужчин в кабинете директора – его заместители, ученый секретарь, члены научного совета – стояли как на дипломатическом приеме в ожидании главной персоны. С появлением Ирины все расселись за большим столом. Секретарши внесли чай, кофе и печенье. Зажурчала светская беседа. Легкий анекдотец, свежая сплетня, изящный каламбур. Между делом, как о давно решенном, упомянули назначение варяга. И сам он присутствовал. Гладкий и лениво-утомленный в тридцать с небольшим, покровительственно улыбался, будто облагодетельствовал институт. Состарился и устал варяг на поприще интриг, коих был великий мастер. «Каждому из вас я знаю цену, – говорили его глаза. – Ох и надоели мне ваши крысиные бега. Но так и быть, держитесь меня, и перепадет вам с барского стола». Вслух подобного он не произнес бы под угрозой расстрела. В их среде не приняты крепкие выражения. Не говорят «вы лжете», а «грешите против истины»; не «поступаете подло», а «возможно, нарушаете моральные нормы»; не «гробите», а «заблуждаетесь»; не «воруете идею», а «руководите открытием»; не «убиваете ученого», а лишь «указываете на недостатки». Поэтому выступление Ирины вызвало шок.
– У вас есть собака? – неожиданно и не к месту спросила она варяга.
– Да, есть, – удивленно ответил он, – мопс.
– Мопс! – повторила Ирина, и название породы прозвучало так, словно она обозвала варяга презрительной кличкой.
Ирина встала, задвинула стул и оперлась руками на спинку.
– Считаю необходимым довести до вашего сведения следующее. В соответствии с нашей договоренностью, – кивок в сторону директора, – на сегодняшнем совещании планировалось обсуждение кандидатов на должность руководителя лаборатории, а никак не представление его руководству института. По моему глубокому убеждению, ваше назначение, – она назвала варяга по имени, – бесчестный и малодушный поступок, сделанный в угоду корыстным личным интересам. Иными словами, пощечина коллективу, который трудился слаженно и эффективно. Вы, – она едва не сказала «мопс», – ровным счетом ничего не значите в науке. Будь вы хоть трижды гениальным чиновником, но в молекулярной биологии вы – ноль. Ваши так называемые труды – беспомощный лепет. Они не тянут на курсовую работу третьекурсника. Написанное в соавторстве я, по понятным причинам, в расчет не принимаю, хотя список внушительный.
– Ирина Данииловна! – воскликнул директор. – Вы забываетесь!
– Напротив, я еще смягчаю краски. Всем сидящим за этим столом ясно, что мопс… – Все-таки вырвалось! Ирина быстро извинилась, кто-то возмущенно крякнул, но некоторые невольно прыснули, – …что вы собираетесь идти по спинам моих сотрудников. В то время, когда среди них есть человек, мой заместитель, который давно заслуживает продвижения. А вы, глазом не моргнув, присвоите интеллектуальную собственность. С вашим воцарением лаборатория в лучшем случае будет топтаться на месте.