Приходи в воскресенье - Козлов Вильям Федорович (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
Алексей Тихонович Дроздов оказался хорошим пловцом. Саженками заплыл почти на середину озера, а когда вылез на берег, незаметно было, чтобы он устал. Мы валялись на горячем песке и смотрели на облака, обсыхая на солнце.
— В этом году первый раз окунулся, — сказал Дроздов. — В Москве все было недосуг… Забраться бы с палаткой на такое озеро да и провести тут весь отпуск.
— Приезжайте, — улыбнулся я. — У нас своя туристская база в Сенчитском бору, а там два озера, и не чета этому.
— Чего улыбаешься? — покосился в мою сторону Алексей Тихонович. — Смешно?
— Очень часто люди с уверенностью толкуют о том, чего никогда не сделают… Вы не приедете, а я тоже никак не выберусь на рыбалку.
— Все очень просто, — сказал Дроздов. — Попробуйте уехать на рыбалку, если ваши мысли заняты работой. Для того чтобы приблизиться к природе, нужно быть отрешенным от суеты… И потом, не мы располагаем своим временем, а время и обстоятельства нами распоряжаются. Не начуди ты тут с этим делом, не приехал бы я в Великие Луки… Забросили бы меня куда-нибудь на Камчатку.
— В Ленинграде в самом разгаре белые ночи, — мечтательно сказал я.
И вдруг Дроздов меня огорошил.
— Я думаю, что ты еще захватишь их…
— Значит, снимут? — немного поразмыслив над его словами, спросил я.
— А ты думал как? По головке погладят? — ответил он. — Твоим делом ведь еще горком партии занимается.
— Знаю.
— Запросто на бюро строгача влепят.
— Первый секретарь грозился исключить.
Дроздов сел и с любопытством уставился на меня.
— А если все наперед знаешь, то какого же черта влез в это дело?
— Думал, успею построить поселок и…
— Что "и"?
— Надеялся, что люди поймут…
— Я все понял, Максим Константинович, но я не министерство. В министерстве еще есть Котовы и Башины… Чего улыбаешься? Думаешь, я их не знаю? Они готовы четвертовать тебя… Еще и на меня министру пожалуются… Не снял с работы!..
— Правда, что у тебя нет такой власти? — спросил я.
— Если очень хочешь, могу и снять, — усмехнулся он. — Только ведь тогда тебе крышка, верно?
— Верно, — согласился я. — Мне еще бы продержаться один месяц…
— Это я тебе не обещаю, — сказал он.
— И все-таки я верю, что завод перейдет им производство новой продукции!
— И не обидно тебе будет, если это случится при другом директоре?
— Обидно, — сказал я. — Придется утешаться известной эпитафией: тебя нет, но дело твое живет.
— Поселок твой мне понравился. И идея неплохая, но несвоевременно ты взялся ее осуществлять! Ты что, директорам на этом заводе десять лет? Может быть, у тебя большой опыт, авторитет? Да ты без году неделя директором, а уже выкинул такую штуку, что у нас только руками разводят… Правильно, что утвержденные министерством типовые стандартные дома не ахти какие. Твои гораздо лучше. И это здорово, что ты построил поселки рядом. Очень зримо! Но как ты не понимаешь, что переход завода на новую продукцию может разрешить только министерство. И то не вдруг. Если все директора заводов начнут…
— Это я уже слышал, — заметил я. — От Котова и Башина.
— Тебя можно понять, но простить такое самоуправство нельзя. И тут Башин и Котов правы: тебя нужно снимать с работы…
— А вдруг тебе влетит от министра, что не снял меня?
— Это не твоя забота, — огрызнулся Дроздов и испытующе посмотрел на меня. — Ты знаешь, я никак не могу от одной идиотской мысли отделаться… — Он сделал паузу. — Мои коллеги в одну дуду дудят, что ты и Любомудров…
Я видел, что ему трудно будет произнести эти слова, и решил помочь:
— Никакой личной корысти тут нет. Ни с моей стороны, ни со стороны Любомудрова. Больше того, он и половины не получил за свои проекты того, что ему полагается. Я уж не говорю о том, что и он, и я работаем в две-три смены. Разумеется, без сверхурочных. Нас даже бросили любимые женщины… Честное слово! Говорил же тебе, на рыбалку некогда выбраться…
— Котов что-то в бухгалтерии раскопал… Неправильное расходование государственных средств.
— Ты же видел, мы выстроили новый цех, изготовили новые формы, а ведь министерство на это и копейки не отпустило. Кстати, имей в виду, главбух тут ни при чем: я всеми правдами и неправдами выколачивал из нее деньги.
— Ты говоришь — рассчитывал, что тебя поймут, — продолжал Дроздов. — А тебя ни в министерстве не поняли, ни на заводе. Я уж не говорю про местные власти. Куприянов прямо сказал, что твое назначение на этот завод — грубая ошибка… Мне даже показалось… у него на тебя зуб.
— Такой он человек, — сказал я. — Он и сразу был против моего назначения: хотел поставить директором своего, местного человека, а ему прислали варяга…
— Он так и заявил, что на этот раз директора они сами подберут. Им на месте тут виднее, а уж за свои кадры они отвечают головой. И будет новый директор делать то, что ему прикажут, а твой экспериментальный цех закроют; приспособления, арматура и сварные формы будут ржаветь на свалке… А твое имя на каждом собрании будет предаваться анафеме…
— Кошмарную ты картину нарисовал, — сказал я.
— А ты думал, тебе памятник поставят? За то, что государственный план сорвал и выбросил на ветер казенные денежки?
— Ведь ты так не думаешь.
— Я тут ничего не решаю, — вздохнул он. — И замминистра на тебя зол. Выдвинул, говорит, на свою голову… Не оправдал ты его надежд… А ведь какие у тебя были перспективы! Через три-четыре года получил бы завод не этому чета, а возможно, и в министерство взяли бы. Замминистра возлагал на тебя большие надежды.
— Да, тут я дал маху…
Дроздов удивленно взглянул на меня, потом чуть приметно усмехнулся:
— Ты, я смотрю, не очень-то сильно и расстраиваешься?
— Хоть убей, не чувствую я себя виноватым, — сказал я.
— Мне кажется, ты не совсем отчетливо представляешь, что тебя ожидает! Если ты сумеешь вывернуться, а в этом я очень сомневаюсь, на твоей карьере, по кранной мере в нашей системе, будет поставлен крест…
— Меня это мало волнует, — ответил я. — Мне хотелось, чтобы завод выпускал высококачественную продукцию, хорошие, красивые, удобные дома. И если бы мне не помешали, я этого бы добился. Вот была моя главная задача. Признаться, о своей карьере я совсем не думал.
— Ты прав, — задумчиво сказал Алексей Тихонович, — кто думает о карьере, тот на рожон не лечет и до такой степени с начальством не осложняет отношений…
— Ну вот, хоть один раз ты со мной согласился… — рассмеялся я.
— Ответь мне еще на один вопрос: ты намеревался в ближайшее время все поточные линии перевести на выпуск новых деталей?
— Да.
— А как бы рассчитался с заказчиками, которые ждут от тебя типовые стандартные дома?
Это было самое уязвимое место в нашем деле. Я не хотел поставлять заказчикам плохие дома, раз наладил выпуск хороших. Я рассчитывал показать заказчикам новый поселок и переоформить договора на выпуск новых домов. Конечно, заказчикам пришлось бы внести на счет завода дополнительные суммы, но мы имели дело с богатыми колхозами и совхозами. А поставлять заказчикам старые дома — это было бы нечестно.
Обо всем этом я и сказал Дроздову.
— Ты, я смотрю, все решил перевернуть с головы на ноги, — усмехнулся он.
Над нашими головами раздался резкий крик. Это прилетели небольшие озерные чайки. Покружившись, изящные белые птицы одна за другой спикировали в воду. Штук пять белых поплавков закачались посередине озера.
Солнце пригревало, свежий ветерок приятно обдувал; не хотелось подниматься с теплого песка. Дроздов все-таки еще раз искупался, а я прошелся вдоль берега, где росли голубые и красные цветы. Как они назывались, я не знал, но нарвал букет. Пока Алексей Тихонович одевался, я сунул цветы под сиденье.
Я отвез Дроздова в гостиницу. Когда мы прощались, он посоветовал:
— Не сиди сложа руки. Борись, доказывай, пиши в высшие инстанции. А я доложу замминистру свое особое мнение по этому вопросу… Будь моя воля, я разрешил бы вам выпускать нестандартные детали…
