Куклу зовут Рейзл - Матлин Владимир (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
Пока Валя сидела в лагере и забота о ребёнке была на тёте Рае, она держалась из последних сил. Есть на свете такие люди, для которых чувство долга и ответственность сильнее всего остального, даже болезней. Но как только девочка вернулась к матери, старые болезни навалились на Раю с прежней силой и даже хуже: последний год подточил её и без того слабое здоровье. Весной 1968 года она уже не могла выходить из дома и покупки для неё делал Василий. Осенью того же года она перестала вставать с постели. Рабочевы взяли её к себе, в свою комнатёнку в коммунальной квартире. Их соседи, инвалид Кукуев и одинокая женщина с ребёнком Таисия, тут же написали заявление в районное отделение милиции (копия в домоуправление) о том, что «у Рабочевых в настоящее время проживает человек (женщина) без прописки». Пришёл участковый, ознакомился с положением дел и объявил, что тяжело больной родственнице можно жить временно без прописки, учитывая, что постоянно она прописана в Киеве. Можно жить временно… Тётя Рая прожила после этого меньше месяца: в начале октября тихо умерла во сне.
Незадолго до своей кончины она сказала Василию:
— Нехорошо всё-таки, что мы про дядю Исаака ничего не знаем. Родственников забывать нельзя.
9
Нью-йоркская телефонная книга
Древнегреческий ученый Евклид был, конечно, прав: параллельные линии не пересекаются. Разве что где-то там, в бесконечности. Ну а если не в бесконечности, а здесь, на нашей замороченной планете, в наше время?..
Жизнь двух ветвей семьи Хайкиных из украинского местечка Захвылье развивалась параллельными линиями по обе стороны Атлантического океана. Рабочевы жили в Советском Союзе, Чайкины — в Америке. Старшее поколение уходило из жизни: Аркадий Рабочев, герой Гражданской войны, был расстрелян как враг народа ещё в 1937 году; Айзек Чайкин, видный профсоюзный деятель, доживал свой век на пенсии. Их сыновья, Василий Рабочев и Джино Чайкин, вступили в жизнь почти одновременно, оба учились в институтах, но не закончили (по разным причинам), оба женились: Василий — на Валентине Прошкиной, Джино — на Берте Леон, оба родили детей, оба сменили несколько профессий и оба худо-бедно устроили свою профессиональную жизнь: Рабочев в качестве специалиста по холодильным установкам, Чайкин как агент по торговле недвижимостью.
И тут произошло нечто, существенно подрывающее правильность утверждений Евклида: параллельные линии сошлись в одной точке. В семидесятых годах двадцатого века началась эмиграция евреев из Советского Союза, и в числе первых, протиснувшихся к выходу, была семья киевского инженера Рабочева. В августе 1975 года Рабочевы получили выездные визы и месяцем позже пересекли советскую государственную границу в районе станции Чоп.
В Нью-Йорк Василий Рабочев прилетел холодным осенним утром, как некогда, шестьдесят с лишним лет назад, приплыл сюда его дядя Исаак. Но, в отличие от дяди, Василий был встречен в аэропорту сотрудниками еврейской организации по устройству эмигрантов, а позже снял квартиру в бруклинском районе Брайтон-Бич. Там же, в Бруклине, в районе Бей-Ридж, жила в то время и семья Джино Чайкина. Параллельные линии пересеклись…
Но до того как двоюродные братья встретились, прошло ещё три года. Первое время в Америке Василий и слышать не хотел ни о каких родственниках, хотя Валя время от времени заводила об этом разговор: вот было бы хорошо иметь здесь родных, знающих американскую жизнь, они бы могли подсказать… Но Василий был непреклонен, говорил, что ему претит роль бедного родственника. О чём он не говорил Вале — это что… ну не то чтобы стыдился своего отказа принять то злополучное письмо двадцать с лишним лет назад, а, скорее, опасался, что родственник не поймет его мотивов.
Свою трудовую жизнь в Америке Василий начал удачно — по специальности. Еврейская служба по приёму эмигрантов устроила его в больницу «Сайнай» учеником механика по холодильным установкам. Конечно, холодильники здесь были другие, куда сложнее, чем в родном Киеве, но Василий постепенно освоился и уже через полгода работал самостоятельно. Позже он перешёл на работу в порт — занимался судами-рефрижераторами; там он быстро продвинулся, стал руководителем группы по эксплуатации и ремонту холодильных установок. Тем временем Валентина закончила курсы бухгалтеров и стала работать на полставки, Маша училась в школе. Жизнь налаживалась. Рабочевы сняли квартиру на Брайтон-Бич, в огромном доме с видом на океан.
Время от времени Вася вспоминал о своих американских родственниках, но ведь даже если бы он решился с ними встретиться, как их разыщешь? Во время той незабываемой беседы в комнате 211 безликий собеседник показал ему конверт, но Вася толком ничего не разглядел, не до того было… Помнится, он называл отправителя «Хайкиным» и произнёс его имя, что-то вроде Джамо… Джемо… что-то такое. Однажды Василий открыл нью-йоркскую телефонную книгу и стал искать фамилию Хайкин — ни одной не нашёл. (Потому что искал на букву Н (эйч), а надо бы — на СН (си-эйч), но этого он тогда не знал.) Василий был озадачен, разочарован и признался себе, что Валя, пожалуй, права: родственников встретить было бы интересно, но как?..
В таких ситуациях, как известно, на помощь приходит Случай…
Однажды в декабре Василий получил по почте красивую открытку. Какая-то еврейская организация поздравляла его с… Тут Вася не понял.
— Маша, — крикнул он из прихожей, где разбирал почту, — что такое «чанука»?
Это происходит во всех эмигрантских семьях: сразу же по прибытии в страну дети становятся самыми компетентными в семье людьми: они быстрее родителей осваивают язык, в школе узнают реалии новой жизни, вкусы их стремительно меняются в сторону пиццы и кока-колы. Через три года жизни в Америке Маша прочно перешла на английский язык, хотя с родителями ей приходилось говорить по-русски. А её вкусы в одежде вызывали у матери тихий ужас.
— Не «чанука», а Ханука, — объяснила Маша, взглянув на открытку.
— Что? — удивился Василий.
— Ханука, еврейский праздник. У христиан — Кристмас, а у евреев — Ханука. Ты не знаешь? А говорил, что еврей.
Действительно, говорил. Маша как-то спросила родителей:
— А кто мы? Ну я спрашиваю, мы евреи или кто мы?
Родители переглянулись, и Вася веско молвил:
— Это не имеет никакого значения, все люди в этой стране равны, имеют равные права.
— Я знаю, это называется конституция. Но все куда-то принадлежат. Меня спрашивают, кто я, а я не знаю.
— Зачем они спрашивают, какое кому дело? — насторожилась Валя.
— А чтобы знать, кого с чем поздравлять, с какими праздниками. Мы все друг друга поздравляем.
Валентина в замешательстве посмотрела на мужа. Тот прокашлялся и сказал:
— Видишь ли, тут такое положение: мама твоя русская, а папа еврей. Значит, у тебя есть выбор: ты можешь считаться либо еврейкой, либо русской.
— Русская? Но у нас в школе нет русских. У нас есть евреи, католики и протестанты. Я тогда лучше буду еврей. Is it OK with mom?
«Удивительно это все-таки, — подумал Василий. — Чего бы ни отдали евреи в той стране, чтобы не быть евреями, а тут — добровольно…»
Благодаря случаю с поздравительной открыткой Вася смекнул, что, поскольку звук «ха» в английском языке может обозначаться и как «СН», то фамилия Хайкин… Он тут же раскрыл телефонную книгу и нашёл там на СН несколько столбцов разных Хайкиных-Чайкиных и ещё несколько Хайкиндов. Кто же из них родственник? Тут опять на помощь пришёл случай.
Как многие эмигранты в Америке, Василий американских газет не читал, вполне удовлетворяясь «Новым русским словом». Но как-то случайно в метро его взгляд привлекло газетное объявление в траурной рамке. «Isaac Chaikin» было набрано там большими буквами. Постой, постой, ведь это Исаак Хайкин, это имя его дяди. Конечно, при таком количестве Чайкиных, как в телефонной книге, возможны всякие совпадения, но Василий всё же решил проверить. Прежде всего он купил газету… и ахнул: там был чуть ли не десяток сообщений о смерти этого Айзека Чайкина, и все они выражали соболезнования Джино, сыну покойного. Джино! Вот оно, то самое имя, которое произнёс тогда, почти четверть века назад, гэбэшник в 211-й комнате. Вася отчётливо вспомнил: Джино.
