Дом сна - Коу Джонатан (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗

– Доктора Дадден, с вами все в порядке? – крикнула Лорна. – Где все? Что случилось с пациентами?

– Пациенты! Ха!

Доктор Дадден фыркнул, к облегчению Лорны развернулся и двинулся прочь; следом заскользили провода. Она прошла за ним в лабораторию, пытаясь разобрать, что он говорит, но улавливала лишь отдельные слова: пациенты… бессмысленная… потеря… идиоты… Внезапно, без намека на предупреждение, доктор Дадден крутнулся на месте и оказался с Лорной лицом к лицу. С ближайшего стола он сдернул длинный кусок провода и принялся поигрывать им: наматывал на пальцы, свирепо натягивал, точно струну. Лорна попятилась и уперлась спиной в стену.

– Послушайте, доктор, может, вам будет удобнее… в одежде?

Он оставил без внимания ее предложение и прошипел:

– Кто такая Руби Шарп? – Ария стихла и тут же загремела вновь – казалось, громче прежнего. – Я обнаружил у себя в кабинете ЭЭГ женщины по имени Руби Шарп. Я никогда не слышал о такой.

– Это… это пациентка, – ответила Лорна, не сводя глаз с провода и неугомонных рук доктора. – Поступила вчера вечером.

– Вы приняли пациента без направления? Без моего разрешения?

– Она… по-моему, ее знает доктор Мэдисон. Она сказала, что разговаривает во сне.

– Это так? Она разговаривала во сне?

– Она… да, разговаривала. Сегодня утром я сделала расшифровку. Но…

– Что – но?

Лорна мешкала – ее удерживал не только страх, но и непонимание. Это событие весь день ее беспокоило: она не понимала тайн и событий, что связывали Руби и Клео, но эти двое явно знали друг друга с незапамятных времен. Как не понимала Лорна и того, что Руби пытается сообщить своей бывшей подруге – или бывшей любовнице, не важно, – изливая этот непрерывный, заклинающий поток слов, который пленка зафиксировала минувшей ночью. Но одно она знала точно: Руби не спала. Лорна не сказала об этом доктору Мэдисон, но у нее не было никаких сомнений. Доказательством служили показания полисомнографа.

– Ну, она разговаривала, но не спала, – объяснила Лорна, запинаясь. – Думаю, она все выдумала по неизвестной мне причине.

Доктор Дадден скользнул по ней взглядом и рассмеялся – пронзительным, безрадостным смехом, в котором явно сквозила маниакальная одержимость.

– Понятно, – сказал он. – Понятно, они уже приступили. Они уже засылают сюда шпионов. Проникают в клинику под личиной пациентов. Вынюхивают под покровом ночи. Я не удивлюсь, если они натыкали повсюду камеры и микрофоны. Да, началось, это точно. Но они больше не протащат сюда своих людей, и знаете почему? Потому что отныне никаких пациентов не будет. Отныне, Лорна… – он приблизился к ней, держа провод на уровне шеи, – …отныне останемся только я и вы. – Они стояли в нескольких дюймах друг от друга, глядя глаза в глаза. Наконец он опустил провод, клещами стиснул ее запястье и сказал:

– Пойдемте со мной.

Дадден подтолкнул Лорну ко второй двери – в дальнем конце лаборатории, к двери, за которой, похоже, исчезал длинный шлейф проводов. Он дернул дверь свободной рукой, и Лорна завопила во второй раз – как только увидела огромную плексигласовую клетку с гигантским поворотным кругом и голубоватой водой.

– Отпустите меня! – закричала она. – Куда вы меня ведете?

– Возьмите себя в руки, женщина, ради бога. Вам нечего бояться. Вы видите перед собой самую замечательную научную установку, когда-либо созданную человеческим разумом. Вы должны гордиться своей избранностью.

– Отпустите меня, – повторила Лорна. – Отпустите!

– Мне нужна ваша помощь, – сказал доктор Дадден. – Вот и все. Мне нужна ваша помощь в маленьком эксперименте. Нас должно быть двое, Лорна, иначе пропадет весь смысл. Для танго требуются двое. Не забывайте об этом.

Лорна пристально посмотрела на него – скорее сердито, чем испуганно.

– У меня нет никакого желания танцевать с вами танго, доктор. Ни сейчас, ни когда-либо еще. И я не хочу заниматься этим… – она кивнула в сторону клетки, – …вместе с человеком, который несомненно сошел с ума.

От последних слов доктор Дадден поморщился, словно его кольнули булавкой. И хватка на запястье Лорны начала вдруг чудесным образом ослабевать. Жгучая ярость в его глазах унялась, затухла до едва заметного мерцания, пробивавшегося сквозь нечто другое – холодное и пустое: жесткое излучение презрения, смешанное с горечью смирения. Он выпустил ее запястье и отступил.

– Ну конечно, – сказал он. – Как глупо с моей стороны. В конце концов, с какой стати вам отличаться от остальных? С какой стати вам быть более свободомыслящей?

В плексигласовой стенке имелась почти невидимая дверца, чуть приоткрытая; именно к ней тянулись провода, подключенные к голове доктора Даддена, их жгут пересекал круг и нырял в отверстие вверху деревянной перегородки, разделявшей клетку надвое. Доктор Дадден подобрал шлейф, открыл дверцу и ступил на поворотный круг.

– Нет, я не должен забывать, что я один, – продолжал он. – Совсем один. Никто не способен понять, никто не способен даже приблизиться к пониманию. Я так далеко ушел вперед… Понадобятся годы и годы, чтобы осознать все значение моего дела. – Он улыбнулся, печально и саркастично. – Очень хорошо, Лорна, можете идти. Со мной все будет в порядке. В любом случае, через несколько дней они придут и найдут меня. Они придут очень скоро.

– Кто придет? – Лорна была на грани отчаяния. – О чем вы говорите?

Он покачал головой и закрыл плексигласовую дверцу.

– Доктор Дадден…

Но он ее уже не слышал. Лорне оставалось лишь беспомощно наблюдать, как он садится на круг, скрещивает ноги, складывает руки на груди – словно готовится к медитации. Затем доктор Дадден заговорил, но обращался он к себе, а не к Лорне. Поначалу слова было трудно разобрать. Лорна уже собралась бежать наверх, звонить в скорую, но до нее вдруг дошло, что это за слова.

«Никто не заснет, – повторял он, – никто не заснет», – раз за разом, словно мантру, а проигрыватель в соседней комнате продолжал орать на полной громкости, и ария «Nessun dorma» [68] в знаменитом исполнении Паваротти достигла очередной оглушающей кульминации.

Клео лежала на кровати в гостиничном номере, прислушивалась к шуму машин на Рассел-сквер, к многоязычному гомону, залетающему в открытое окно, и думала: чем бы ни закончился этот вечер, ее жизнь никогда не будет прежней. Обратной дороги нет.

Позже, наложив косметику, переодев юбку и приготовившись подбодрить себя стаканчиком в гостиничном баре, Клео поняла, что в этой мысли слишком много фатализма, слишком много театральности. Она живет без Сары уже двенадцать лет. И не так уж плохо живет. Почему это внезапное возрождение надежды должно все изменить, почему она не может вернуться завтра в клинику, почему она не может продолжать без Сары – как и решила в тот ужасный вечер в Эшдауне, когда в последний раз видела ее, в последний раз слышала? С тех пор Клео ведет жизнь одинокой женщины и вполне может продолжать в том же духе и дальше.

Хотя бы для того, чтобы доказать это, она больше часа просидела в баре, где выпила два джина с тоником, демонстративно не обращая внимания на попытки одиноких мужчин привлечь ее внимание. Потом перебралась в итальянский ресторан, где опустошила небольшой графин вина, съела превосходную овощную лазанью и отклонила приглашение господина, сидевшего за столиком у окна, разделить с ним десерт. После этого неторопливо направилась к станции метро, задевая плечами туристов и юнцов, что проносились мимо, торопясь на пятничные безумства в Вест-Энде.

Сев в поезд, она в кои-то веки оставила без внимания рекламные объявления, воздержалась от чтения чужих газет, а вместо этого впервые вгляделась в лица других пассажиров. Она видела счастливые пары, несчастные пары; видела пары, которым нечего сказать друг другу, и пары, не расцеплявшие рук; видела пары, которые только что встретились, и пары, которые, казалось, были на грани распада. Она видела женатых мужчин, едущих домой к женам, и видела одиноких мужчин, едущих домой к телевизору и ужину из микроволновки. Она видела женщин одних, женщин вдвоем и женщин в компаниях – и думала про себя: да, я могу занять место среди этих людей. Что бы ни случилось, какие бы ошибки я ни совершила, теперь я знаю, кто я. Я знаю, кто я, и меня это устраивает.