Кукольник - Кортес Родриго (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Фергюсон уже не раз подумывал о такой возможности — слишком уж различался почерк убийств, но только теперь в его руки попало первое весомое доказательство.
«И кто второй?»
По всему выходило, что это человек грамотный, такой же, как заподозренный в самом начале сэр Джонатан Лоуренс. Но главное, что понял Фергюсон, — это, скорее всего, белый или еще один точно такой же светлый и до предела обнаглевший мулат, как Фернье. Все черные рабы, как только узнали о начавшемся смотре, попрятались где только могли, и только совершенно уж безумный раб рискнул бы выйти к патрулю с оружием — пристрелили бы на месте.
«А что, если это все-таки Лоуренс?»
Фергюсон встал из-за стола и подошел к окну. Здание театра, в котором в последнее время дневал и ночевал этот юный умник, было вот оно — прямо через площадь.
«Дай-ка я его навещу… тем более что повод у меня есть».
Узнав, что Луи Фернье был на его земле и пытался прорваться к Джудит
Вашингтон, Джонатан помрачнел. Он внимательно выслушал все рекомендации лейтенанта Фергюсона, кивнул в знак полного согласия с ними, и тем же вечером число караульных возле Джудит выросло вдвое.
— И вы, Джонатан, тоже поберегитесь, — пристально глядя ему в глаза, посоветовал на прощание полицейский. — Я так чувствую, что дело идет к развязке.
— Я тоже так чувствую, — печально согласился Джонатан и любезно проводил дотошного полицейского до самых дверей.
Развязка действительно приближалась; Джонатан ощущал это всем своим существом. Но бояться было нельзя. Поставленная им цель была слишком велика.
Он практически переселился в театр и целыми днями следил за тем, как монтируются сложнейшие механизмы, строго следя, чтобы механики никуда не отлучались и ничего без его личного разрешения не предпринимали. А вечером, когда во всем театре оставались только они с Платоном, спускался под сцену, распаковывал очередной ящик, вытаскивал кукол и начинал обдумывать грядущую постановку.
Это было совсем не просто. Почтальоны и полицейские, рабы и мастеровые — каждая кукла должна была занять свое уникальное место в предстоящем широкомасштабном и высоконравственном представлении. Его поучительная сила должна была стать такой же мощной, какой могла бы стать речь архангела Гавриила, спускающегося на землю на глазах у тысяч потрясенных горожан.
Когда мэр Торрес получил подтверждение слухам, что найденные у моста через Сухой овраг тела принадлежат пятерым добровольцам и полицейскому сержанту, он понял, что упускать такой случай немыслимо. До выборов оставалось всего ничего, и успех следовало развивать.
В первую очередь мэр встретился со своей полицией.
— Господа! — начал он, но голос его сорвался, а из глаз брызнули слезы. — Сынки!
Построенные в шеренгу констебли замерли.
— Ребятки вы мои, — вытер слезы ладонью мэр. — По нашей земле рыщет зверь. И пусть вас не обманет его светлая кожа, ибо внутри он черен, как самая темная ночь и как самый тяжкий грех. Ад ждет его в свои объятия, но, прежде чем предстать перед судом Божьим, он должен предстать перед судом нашего народа. Ибо наш народ имеет право и должен знать, что зло наказуемо. И вы… — голос Торреса окреп, — вы надежда и опора нации; вы — ее гордость и слава; вы — всевидящие очи Фемиды; вы — карающий меч правосудия… Вы мне его найдете!
Голос мэра Торреса зазвенел упругой разящей сталью, и констебли превратились в слух.
— Отныне и до тех пор, пока порядок не будет наведен, ни один ниггер города не должен спать спокойно! Потому что кто-то из них дает этому упырю кров! И потому, что еще слишком многие из них радуются, когда этот их Мбоа получает очередную человеческую жертву! Так покажите им, кто на этой земле хозяин!
Торрес повернулся к шерифу:
— Джонни, я даю тебе все права. Подбери и дай в помощь своим ребятам столько добровольцев, сколько сочтешь нужным. Выбери самых лучших и организуй круглосуточное патрулирование. Блокируй дороги и паром. Пусть хватают всех подозрительных. Особенно чужаков и мулатов. И не дай ему уйти, Джонни, не дай!
Фернье видел, что на этот раз ему затесаться в ряды патрульных не удастся. Констебли подбирали добровольцев слишком тщательно, и каждый в команде знал каждого. Но ему это было уже и не нужно — Джудит находилась в театре.
Дождавшись ночи, Луи скользнул к огромному темному зданию театра, цепляясь за выступы, взобрался по стене на второй этаж и, сунув лезвие между рассохшихся рам, нащупал щеколду. Отжал, осторожно потянул раму на себя и через считаные мгновения был уже внутри.
Это была гримерка. Луи огляделся, отметил старое маленькое зеркало с влажными серыми разводами за мутным стеклом, несколько поломанных стульев, кучу тряпок в углу и, стараясь не скрипеть половицами, двинулся к приоткрытой двери. Вышел, вслушиваясь в каждый звук, прошел по коридору и оказался у овального незастекленного окна. Выглянул и усмехнулся: это было то, что надо.
Отсюда, сбоку, и сцена, и зрительские ряды, и даже балкон были видны как на ладони. Луи скользнул взглядом по рядам и вскоре в самом углу увидел несколько темных теней.
Вгляделся и прикусил губу. Это была Джудит с четырьмя караульными. — Ну что ж, девочка, — прошептал Фернье. — Пора и тебе… в
Бостон…
Он готов был ждать здесь ровно столько, сколько понадобится.
Сразу после разговора с Лоуренсом Фергюсон распределил оставшихся незанятыми агентов вокруг центральной площади, а сам занял позицию на задах театра — в подсобном помещении крупного галантерейного магазина. Он не мог войти в театр с обыском без разрешения шерифа и знал, что шериф этого не позволит никогда, — слишком уж сильно обжегся на Лоуренсе мэр. Но так же хорошо Фергюсон понимал, что все должно разрешиться где-то здесь. Причем вот-вот. Или сюда придет Фернье, или сам Джонатан как-то себя да выдаст. Главное — ничего не пропустить.
На площади беспрерывно появлялись все новые и новые добровольцы, спешащие записаться в патруль, их строили в колонны, целыми днями обучали правильно пользоваться мушкетом и армейским тесаком, а затем, один отряд за другим, отправляли на поиски «упыря». Но Джонатану было не до них. Он торопился.
Он давно уже оставил мысль заменить изъеденные древоточцами несущие балки и опоры, не были ему нужны и новые декорации. Главное было в самом действе.
Установив тросы и блоки, шестерни и маховики, механики незамедлительно получили от него причитающиеся им деньги и тут же покинули театр. Джудит вместе с караульными отправили в одну из гримерок, и Джонатан собственноручно закрыл все ведущие в зрительный зал двери и на всякий случай опустил занавес. И только тогда началось главное.
Платон принялся вытаскивать из-под сцены окостеневших, остро пахнущих вяленой козлятиной кукол, а Джонатан устанавливал каждую в своем, строго определенном для нее месте. Поправлял детали костюма, добавлял новые и закрывал потраченные мышами части лица театральным гримом. Затем решал, должна ли кукла двигать руками или головой, вскрывал сухую, уплотнившуюся до деревянного состояния плоть, ставил шарниры, протягивал тонкие стальные тросы… И, только окончательно вымотавшись, он уходил в машинный цех и, включив механическое пианино, слушал, как работают похожие на рупоры огромные латунные куполообразные усилители звука.
Звук действительно был хорош. Усиленный до предела, он вылетал из латунных жерл, бился о стены огромного зала, эхом отдавался обратно, оставляя впечатление могущества и силы. И Джонатан уже представлял себе, как под эту великолепную, немного отдающую металлом мелодию навстречу зрителю выплывут приводимые в движение тросами и блоками его идеальные актеры. И тогда ни один человек в городе не посмеет сказать: этого не было, и не сможет делать вид, что не понял хватающего за душу режиссерского замысла.
