Иду на грозу - Гранин Даниил Александрович (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Что хотел Ричард сказать ей перед полетом? Что-то важное, иначе бы он не прибежал и не просил остаться, не настаивал. Теперь каждое его последнее слово, каждый жест приобрели значительность. Женя восстанавливала их в памяти, пытаясь разгадать тайну, погребенную в землю. «Я должен тебе рассказать…» Запыхался, в черных глазах гнев, размахивает тонкими руками. И последнее, такое робкое, отчаянное прикосновение.
Почему она не поняла, как нужно ему немедленно сообщить это «что-то»? Что это могло быть? О чем? Почему именно в ту минуту?
Она расспрашивала Алешу. По его словам, Ричард ни с кем не говорил, сидел в самолете какой-то пришибленный, оживился, когда вошли в грозу, но там было уже не до разговоров. Никогда она не узнает. Никогда! Смерть входила в ее сознание через это никогда.
О чем думал он там, в последние минуты? А она в это самое время слушала, как Тулин высмеивал Ричарда… Она читала укор на всех лицах, обращенных к ней. Ричард просил не ехать, он не хотел ее отпускать. Он так просил. Согласись она, может быть, ничего не случилось бы.
Женя не решалась положить на могилу свои цветы. Даже заплакать не смела. Дождалась, пока разошлись, шагнула к холмику, заваленному венками, и остановилась.
Неужели это все, что осталось от Ричарда? При чем тут эта могила, венки? Какое отношение к нему имеет гроб, закопанный в землю, и то, что в этом гробу? Где сам Ричард?
Что-то мешало ей наклониться к могиле. Послышались осторожные шаги. Женя закаменела, почувствовала прикосновение к руке, робкое, так прикасался к ней Ричард. Она отпрянула.
— Уйдите, — сказала она Тулину. — Оставьте меня.
— Женя, я не могу сейчас один… Так паршиво. Помоги мне. Приезжает комиссия. Мне надо как-то справиться…
Все о себе, об одном себе. Все для него и все для него. Не Ричард погиб, а у него неприятности.
Она вырвала руку, и вдруг как будто что-то возопило в ней: все из-за него! Он увез ее, поссорил, и Ричард погиб из-за него.
И с размаху она ударила его по щеке так, что голова его дернулась и сам он пошатнулся. Всей ладонью она с наслаждением ощутила боль и тяжесть удара.
У могилы стояли Крылов, Алеша и Катя. Она только сейчас увидела их и они ее. Они смотрели на Тулина. Губы его сомкнулись. На щеке медленно расплывалось красное пятно. Стоило ему пошевельнуться, произнести хотя бы слово, она ударила бы еще. Она била бы его до исступления. Наверное, в такие минуты убивают.
Но он молчал. Он только смотрел на нее, и глаза его становились огромными, во все лицо.
Безмятежный счастливчик, общий любимец, находчивый, навеки застрахованный от любых бед, он стоял на виду у всех, не смея ничем ответить. Он должен был все снести от нее и от всех остальных.
Спазма перехватила ей горло. Она побежала с кладбища, не видя дороги, натыкаясь на могильные плиты, через кусты, огороды, чувствуя, как он там стоит с багровым пятном на щеке.
Со всей своей энергией и напористостью Агатов помог матери Ричарда оформить документы на выдачу страховки и пенсии, он провернул это дело, несмотря на уйму формальностей.
Назавтра он встречал комиссию по расследованию аварии. Прибыли Лагунов, Южин, Голицын, Чиркаев — представитель авиаконструктора, представители метеослужбы, института. Агатов помогал размещать их в гостинице и до поздней ночи готовил документацию. Спал он плохо, ему снилось кладбище с безмолвными фигурами, почему-то он знал, что стоят они уже несколько месяцев и будут стоять там еще годы, и в этом было что-то угрожающее.
Он просыпался в тоске, слышал, как громко стучат часы под подушкой.
Утром, на улице, он столкнулся с Женей Кузьменко. Она вспыхнула, опустила голову. Сперва он не понял, что произошло, а потом сообразил: они чувствуют себя виноватыми перед ним, она и Тулин. Где они были, чем они занимались, когда самолет попал в грозу?..
Его нагнал Лисицкий, сочувственно пожал руку: как вы были правы!
Это было так искренне, так благодарно, что ночные волнения показались смешными. Значит, все понимали, что он был прав. Он оказался предусмотрительней и умнее и Тулина, и Крылова. Будь у него больше власти, ничего бы не случилось. И вдруг впервые он ощутил радость своего спасения. Он остался жив, он жив сегодня, сейчас плевать на то, кто там останется после его похорон, будет плакать или нет, он жив, это лучше всяких слез.
Завтракал он вместе с Голицыным и Лагуновым в ресторане. Он заказал заливную осетрину, зернистую икру и выпил две чашки черного кофе.
10
На место падения самолета Голицын не поехал и на первых заседаниях комиссии не присутствовал. Он проверял научные результаты работ тулинской группы. Просматривал материалы, стараясь разобраться в главном — была ли авария случайностью или же она следствие недостатков метода. Агатов удивлялся: чего ради он себя изводит, в этакую духоту просиживает днями за работой? «Наша взяла, вернее ваша взяла, Аркадий Борисович, — говорил он. — Вы были правы по всем статьям, и нечего беспокоиться. Теперь одна задача — наказать этих авантюристов. Вы можете быть довольны». Голицын закричал на него: «Чем доволен, что Ричард погиб?» Вероятно, и остальные думали, что он, Голицын, злорадствует. И Крылов, наверное, так считал. Никто не знал, с какой объективностью Голицын выписывал все обнадеживающее из материалов.
Втайне он получал удовлетворение, обнаруживая провалы, которые предсказывал, натяжки в ходе исследований, преждевременные выводы.
Отклонения — в десятки раз меньше, чем те, которые положено давать молнии. По-прежнему неясно, как происходит восстановление зарядов. Наиболее основательные замеры были проведены Крыловым, но и они недостаточны, остальное шатко, уязвимо, никак не объясняются нехарактерные точки…
Еще в Москве, перед отъездом, позвонил Аникеев, беспокоился за Крылова, Голицын ревниво буркнул: «Поделом ему, поделом», — но дорогой нервничал, ожидая встречи.
Никакой встречи не получилось. Крылов поздоровался отчужденно, так же, как и с другими членами комиссии. Голицын был уверен, что вечером Крылов зайдет к нему в номер, заказал бутылку вина, дыню, виноград. Крылов не появился ни в этот вечер, ни в следующий. Боится, как бы не сочли, что заискивает перед членом комиссии? И все равно ему надлежало бы прийти и честно признаться: в их последнем споре он был неправ. Голицын это доказал. Авария доказала.
Заходил Южин, отдувался, расстегивал китель и ругал Лагунова, жару, синоптиков, окаянную свою работу, грозу со всеми этими зарядами-разрядами… По его словам, Крылов держался на комиссии глупо, все брал на себя. Настаивал на том, что указатель должен был сработать, спорил с Лагуновым, талдычил свое, казалось, не чувствуя никакого раскаяния, угрызений совести, вообще катастрофа никак не образумила его, не то что Тулина. Хотя Тулин и не несет прямой ответственности за полет, он удручен, переживает, мучается…
— А Крылов? — спрашивал Голицын.
— А Крылов хоть бы что! — возмущался Южин. — А ведь он фактически руководил программой. И он еще надеется на продолжение работ. Требует! Пусть скажет спасибо, если его не отдадут под суд. Хоть бы Тулина слушался. Тулин понимает что к чему. Парень, конечно, упал духом, но я надеюсь…
— Ну, а что Крылов? — снова перебивал Голицын.
— Дался вам этот Крылов! Я понимаю — Тулин, вот кого жаль, талант, а этот… Нашли по ком убиваться!
Голицын рассердился:
— Талант! Талант далеко не все! Из чего состоит талант?
Последние дни он часто думал о том редком сочетании качеств, из которых складывается настоящий ученый, — воля, умение ограничивать себя, способность радоваться, удивляться, уметь падать, переносить разгром, когда ничего не осталось и надо начинать все сызнова… и еще многое другое, и не как механическая смесь, а соединение химическое, в строгих пропорциях, ибо недостача любого качества обесценивает остальные.
