Воронья дорога - Бэнкс Иэн М. (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
У игрока два-три корабля, их надо провести из порта на одном краю поля в порт на другом. Путь лежит через большое озеро, усеянное островами, либо по сети рек и каналов. Во втором порту надо взять груз и плыть назад. Доставленный в «родной» порт груз уже имеет цену, и на выручку можно купить новые корабли, с разной быстроходностью и грузоподъемностью. Маршрутов предлагается полдесятка, и чем короче путь, тем он опаснее. Водовороты, рифы, камнепады с крутых берегов, песчаные косы с постоянно меняющимися очертаниями и тому подобное. Погода тоже меняется через каждые несколько ходов, и от этого сильно зависит стоимость перевозимого игроком товара. А также от того, что перевозят его противники, и от того, есть ли буква «р» в названии месяца, и от других условий – всего не упомню.
В целом игра была довольно забавная, средней увлекательности, требовала поровну умения и везения, и мы с Льюисом постепенно втянули в нее несколько друзей. Но, сказать по правде, она сделалась куда интереснее, когда Льюис (с моей помощью) ввел дополнительные правила, позволявшие строить… боевые корабли!
Мы играли несколько недель, пока наконец папа в один дождливый майский день не застал нас в оранжерее и не осведомился, почему это суда с пестрыми товарными фишками держатся кучками во вполне безопасных местах да еще окружены обломками.
Опаньки!
Мы переименовали игру в «Черную реку». Папа не пришел в восторг. Он обдумывал новый, улучшенный вариант, чтобы можно было за деньги строить железные дороги – кладешь рельсы, возводишь мосты, пробиваешь туннели, воюешь с камнепадами, болотами и несговорчивыми землевладельцами. И тот, кто первым проложит свой путь, и есть победитель. Но у папы руки опустились, когда он застал нас в разгар свирепого морского побоища на любовно разрисованном им картоне. Впрочем, игру он не отобрал. Кажется, какое-то время отец обдумывал новый вариант, начисто исключающий военные действия, но тот остался на стадии проектирования, так и не увидел света божьего.
Я перестал копать, стер пот со лба футболкой, что до этого лежала на земле в изголовье могилы. Оперся на заступ, глянул на храпящего Джимми Террока. Льюис тоже пошабашил. Он тяжело дышал.
– А мы его так разочаровали,– сказал я. Льюис пожал плечами, достал из заднего кармана брюк носовой платок, вытер лицо.
– Да ладно, Прентис. Мы ж мальчишки были, взятки гладки. Папа это понимал.
– Да, но он от нас ждал чего-то большего.
– Отцы всегда ждут чего-то большего от своих детей, это традиция. А мы не такими уж и плохими выросли.
– Мы оба его разочаровали, когда в университете учились.– Я уже передал Льюису через мать, что в провале грядущих выпускных экзаменов не сомневаюсь.
– Ну, для начала, он про твои дела не знал,– соскреб Льюис грязь со штыка лопаты.– И он был умный человек, понимал: диплом – не самое главное в жизни. Мы с тобой не в тюряге с ворами и наркоманами и не в рядах юных тори.– Он комично подвигал бровями.– И это само по себе немалое достижение.
– М-да, пожалуй.—Я снова принялся копать.
Зря Льюис про тюрьму упомянул – я ведь ему не сообщил, что меня прищучили за кражу в магазине. Сидеть я, правда, не собирался, но зачем сыпать соль на раны, пусть даже не подозревая о том?
Льюис тоже вонзил заступ в землю.
– Могло быть и хуже,– задумчиво сказал он.
– Но могло быть и лучше.– Я энергично выбрасывал землю из ямы.
Какое-то время Льюис молчал, затем тихо произнес:
– Лучше чем… вчера? – Он намекал на то, как мы вчера покатывались со смеху.
Я рассмеялся, хотя кладбищенская обстановка не располагала. Как не располагало и самочувствие: трещала башка и на сердце скребли кошки.
– Заткнись, пожалуйста.
Льюис заткнулся. Я перепилил садовой ножовкой очередной корень и снова взялся за лопату, смаргивая с глаз пот и отгоняя мух.
Потом сделали перерыв, чтобы освежиться «Айрн-Брю» и посидеть, болтая ногами, на краю могилы. А Джимми Террок знай себе посапывал блаженно по ту сторону ямы.
Я надолго присосался к бутылке и вручил ее Льюису. Он допил, состроил рожу, заглянул в горлышко.
– Наконец-то понял, что мне эта хреновина напоминает.– Он звучно рыгнул.
Я решил не отставать и потревожил несколько сонных ворон на ближайшем дереве. Даже старина Террок пошевелился.
– Ну, и что?
– Жевательную резинку.– Льюис навинтил колпачок и запустил бутылкой в муниципального могильщика, но промахнулся.
Я с глубокомысленным видом кивнул:
– Действительно, определенное сходство наблюдается…
Мы посидели помолчали. Я посмотрел на веснушчатую физиономию Джимми Террока, на его разинутый рот и рыжие патлы. Изо рта вырывался храп – как будто там кто-то не оставлял надежды завести раздолбанную бензопилу. Я послушал, полюбовался на парочку мух, совершавших замысловатые пируэты возле его рта, как будто каждая подбивала подружку «на слабо» начать разведку в этой заманчивой пещере. Но вскоре мухи сдались и занялись изучением сильно пересеченной местности: клетчатой рубашки Джимми. У меня болела голова. Да если на то пошло, у меня почти все болело. Впрочем, это были членовредительские раны.
А Джимми Террок храпел, и на все-то ему было наплевать.
Льюис с Верити приехали к нам накануне вечером, за час до того, как я вернулся из закатного паломничества к прибрежной скульптуре Даррена. Самолет опоздал, и с такси были проблемы, так что счастливая парочка явилась на два часа позже, чем мы рассчитывали. Льюис решил не звонить из аэропорта, а нанять машину с телефоном – и тот оказался неисправен. Поэтому мы с мамой разволновались не на шутку, даже запаниковали, и я боялся смотреть новости. А ну как услышу: «…А сейчас – экстренный репортаж из аэропорта Глазго… Подробности мы сообщим позже…» Как утверждает статистика, вероятность того, что именно с твоими родственниками произойдет подобная трагедия, крайне низка, но… с тех пор как погиб папа, меня такими доводами не успокоить. Все, кого я знаю, теперь кажутся слишком уязвимыми, и за всех страшно. При каждом телефонном звонке екает сердце, и если кто-нибудь сообщает, что собрался куда-нибудь махнуть на автомобиле, так и подмывает ему сказать: ради бога, не втыкай передачу выше второй, не пожалей денег на аварийные подушки, и действительно ли эта поездка так необходима, и будь осторожен, будь осторожен, будь осторожен… И вот мы с мамой смотрим телевизор, сидя рядом на диванчике, бок о бок, крепко взявшись за руки, и даже не понимаем, о чем там говорят; глядим на экран – и ничего не видим, и боимся услышать телефонный звонок, и ждем, ждем, ждем рычания движка на подъездной дорожке.
Наконец я его услышал. Соскочил с дивана, рывком раздвинул занавеси, и машина подъехала, и Льюис вышел и мне помахал, когда из нее вышел, и я замахал в ответ. «Они!» Мама улыбнулась и успокоилась и вмиг стала такой же красивой, как прежде.
В прихожей имели место крепкие трехсторонние объятия, а потом мама увидела стоящую в дверях Верити, та нарочно тянула время, раздеваясь и вешая куртку; так что и ее затащили в нашу толпу, и впервые в жизни я ее обнял, пусть даже только одна моя рука легла на ее тонкие плечи. И всем нам было хорошо…
И тут зазвонил телефон. Мы с мамой подпрыгнули от неожиданности. Я взял трубку. Мама увела Льюиса и Верити в гостиную.
– Алло?
– Алло! С кем я разговариваю? – осведомился мощный командирский бас.
Это была тетя Ильза. Два дня назад мы записали сообщение на ее автоответчике. Сама она находилась в Ладакхе – этому городу понадобились несколько международных аэропортов, большой железнодорожный вокзал и система восьмирядных автомагистралей, чтобы получить статус центра тамошних чертовых куличек.
– Тетя Ильза, это Прентис.
Последовала задержка – вероятно, сигнал проходил через наземную станцию спутниковой связи, расположенную где-то между Исламабадом и Улан-Батором. Помехи были сильные – как будто кричало множество людей и им вторил мул.