Школа для толстушек - Нестерова Наталья Владимировна (читать книги полностью .TXT) 📗
Но притворяться собаки не умеют, и не игра это. Они извивались в конвульсиях. Их безмолвные мучения были страшнее воя и криков боли. Но крики были. Люди слышали их внутри себя – отчаянные стоны, способные довести до безумия. И в то же время в страданиях собак была кроткость. Не отстраненность забытья, а именно кроткость – как извинения за причиненные неудобства. В промежутках между атаками боли они пытались лизнуть руку гладившего их человека. Мол, я испугалась и бежала к тебе, но я не хочу, чтобы ты печалился, надо было мне сдохнуть в отдалении. Они поднимали головы, точно силясь вымолвить слово, но новая волна судорог сотрясала тело, и головы бешено дергались, зубы клацали, раня сухие, покрытые белым налетом языки.
– Где Ева? – воскликнул Марк. – Найди Еву! – велел он жене.
Ирина побежала вниз. Комочком, черной брошенной шкуркой, Ева лежала в центре гостиной. Мертвая. Умерла недавно. Тельце еще было теплым, не успело окоченеть. Ирина не могла поверить в ее смерть, подхватила на руки и побежала наверх.
Она протягивала Еву Ксюше, толкала в грудь, плакала и просила:
– Сделай с ней что-нибудь! Спаси ее! Я тебя умоляю! Все требовали от Ксюши действий, надеялись на нее. Но Ксюша не понимала, что происходит. Она бросалась от одной собаки к другой, не в силах никому помочь. Все, что знала Ксюша о собачьих болезнях, не годилось. Она умела лечить чумку и энтерит, гепатит и колиты, выходила многих собак. Но то, что сейчас происходило с ее собаками, не укладывалось ни в какие знакомые хвори. Ксюша видела, что собаки умирают, Ева уже погибла. Опыт подсказывал, что сделать ничего нельзя, четвероногих друзей в таком состоянии усыпляют. За закрытой дверью, чтобы не травмировать хозяев. Сара, Лиза и Дуня не друзья Ксюше! Они больше чем друзья!
Лиза несколько раз дернулась на руках у Васи и затихла. Он продолжал ее укачивать как младенца, приговаривать, что все обойдется, что она умная красивая девочка, что он ее любит. Поля стояла рядом, согласно кивала, смотрела на мужа с надеждой. Марк стянул через голову футболку и укрывал дрожащую Дуню. Ирина положила Еву на пол, шарила по ее тельцу и твердила, что нужно делать массаж сердца, искусственное дыхание, что мозг еще не погиб. Олег держал на коленях голову Сары, гладил с ожесточением се спину и требовал:
– Ты же сильная! Борись! Ты выкарабкаешься! Потерпи, сейчас, еще немножко. Ксюша, задери тебя черти! Что ты копаешься? Скорее!
Дуня умерла, когда Ксюша вводила ей противосудорожное лекарство. В последние секунды высунула язык и лизнула, точно прощаясь, руку Марка. У него закапали слезы.
Уколы только продлили агонию Сары. Мощное красивое животное умирало мучительно и тяжело. Видеть его страдания было невыносимо. Плакали, не стесняясь, и мужчины, и женщины. Каждый стон Сары, рвущий душу, был как тупой удар в сердце. Иногда она открывала глаза, обводила всех взглядом, просила о помощи. Не требовала, а надеялась. Она уходила из жизни, как уходит большой и сильный человек. Он был опорой и защитником, он командовал, принимал решения, брал на себя ответственность – все на нем держалось. И не собственные страдания, как бы ужасны они ни были, терзали его в последние минуты. Он тревожился о тех, кого оставляет, о любимых и беспомощных. Для Сары двуногие лысые существа, задыхающиеся от отдышки после десяти минут бега, с плохим нюхом и мелкими зубами были дороже собратьев. Она бросала их на произвол судьбы.
Дрожь прекратилась, Сара вытянула лапы, словно хотела выскользнуть из мрака, – так и застыла.
Четыре мертвые собаки в ряд лежали на полу. Отрада и любимицы. Джери подбегала то к одной, то к другой, била лапой, садилась, недоуменно скулила и вертела головой.
Поля и Ирина плакали навзрыд. Ксюша застыла. Слезы из ее глаз текли, как кровь из глаз каменной мадонны. Марк и Олег ладонями вытирали щеки. Вася стонал, обхватив голову руками. Прошло не больше получаса с момента, когда они выскочили из своих комнат. Тридцать чудовищных минут.
Олег приобнял Ксюшу за плечи:
– Иди полежи, мы все сделаем. Женщины, побудьте с Ксюшей.
– Извини, что спрашиваю, – подал голос Вася. – Но Джери? Это не опасно, не заразно?
Вчера собаки были совершенно здоровы. Не бывает инфекции, столь стремительно распространяющейся. Ксюша не ответила, только покачала головой. Поля схватила щенка на руки и так крепко прижала, что он стал вырываться. Поля не хотела отпускать Джери. Как ни пронзительно жаль погибших собак, но Поля невольно мысленно благодарила провидение, пощадившее ее Джери.
Марк, Олег и Вася выкопали большую яму в лесу. Завернутых в простыни собак перевезли на садовой тележке, Еву Марк нес на руках. Опустили в могилу, сверху положили поводки и ошейники, несколько минут молча постояли и забросали землей.
Когда работаешь, легче. Отправились в гараж к Васиным верстакам. Строгали доски, делали какие-то полки и табуретки. Потом меняли масло и фильтры в «Жигулях».
Ксюша впала в апатию. Она не отвечала на вопросы подруг, не разжимала губ, когда ей подносили лекарство. С трудом выдавила: «Уйдите, оставьте меня».
Ирина пыталась работать на компьютере. Вчитывалась в текст на экране и не понимала смысла. Пришла на кухню помочь Поле готовить обед. Или ужин? Кажется, никто не вспомнил об обеде. И Джери отказывалась от еды. Бегала по двору и дому, искала подружек, жалобно скулила. Поля ходила за ней как привязанная, пока не привела на кухню и не дала полбатона твердой сырокопченой колбасы. Пусть вредно, пусть полакомится, пусть успокоится.
Поля забыла все рецепты. Картошку бросать в кипящую воду или в холодную? Зачем кальмары достала?
На салат или запекать с рыбой хотела? А с тестом что делать?
Ирина чистила картошку, медленно слой за слоем срезала, пока в руках не оставался огрызок, бросала его в мусор. Брала следующую картофелину и механически срезала до основания.
День тянулся долго, но вечер все-таки наступил. Олег насильно заставил Ксюшу одеться и спуститься вниз. Все сидели на диванах и креслах в гостиной. К ужину, накрытому на журнальном столике, почти не притронулись.
– Ксюша, – спросил Марк, – что все-таки произошло? Почему они погибли? Как ты думаешь?
– Я думаю, что я очень плохой человек. Проклятый. Меня за что-то наказывают. Катюшка, дочь, погибла. А теперь Сара, Дуня, Лиза и Ева. Они меня… то есть для меня… Словом, все – одевали, кормили, я за их счет жила. И не уберегла. Ты, Олег… не надо со мной, лучше держись подальше, я несчастье приношу. И вы все… вас тоже касается.
– Не мели ерунды! – возмутился Олег.
– В самом деле, Ксюша, – поддержал его Вася, – заболели, никто не застрахован.
Он невольно бросил взгляд на собачий ковер. Свора никогда не заходила в дом, пока кто-то из людей находился на улице. А когда все собирались вечером в гостиной, они живописной группой валялись на ковре. Сейчас одинокая Джери свернулась клубочком в центре. Не хотела сидеть на руках. Обнюхивала ковер, кружила по нему, пока не уснула.
– Это не болезнь, – вздохнула Ксюша, – не вирус, не инфекция. Они, наверное, утром убежали, – она запнулась, вспомнив, как наказывала собак, запрещая им прыгать через ограду и без разрешения покидать двор. Считала, что хорошенько вдолбила им правило. Выходит, ошибалась. – На помойку убежали. В таких местах иногда отравленное мясо разбрасывают. С крысами борются.
– Логично, – согласился Марк. – Ведь с Джери ничего не случилось, потому что она была у Васи и Поли.
Он хотел добавить: «Дурак, я дурак, Еву не взял!» – но промолчал.
Позвонил Лева. Он разговаривал с мамой, веселый и довольный. Спросил, как там без него собаки. Скучают?
– Да, конечно, – пробормотала Ира. – Передаю трубку папе.
– Ты где находишься и чем занимаешься? Так, понятно. Что? Повтори! Бальные танцы? – Брови у Марка поползли вверх. – Нет, почему, одобряю. Просто не ожидал. Найдем мы тебе в Денвере кружок бальных танцев. Ты всего сутки знаком с ребятами. Ладно, это твое решение. Собаки? Все нормально с твоими собаками. Пока! Утром позвони!
