Бессмертные - Корда Майкл (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Уходя, Хоффа попросил Бобби передать своей жене, что он не так уж и плох, как о нем думают, но Бобби сказал Этель, что, по его мнению, Хоффа на самом деле еще хуже. А у Хоффы после этой встречи сложилось впечатление, что Бобби Кеннеди “избалованный идиот”.
Такую встречу вряд ли можно охарактеризовать как хорошее начало, а спустя некоторое время Хоффа был арестован сотрудниками ФБР в гостинице “Дюпон Плаза” по обвинению в попытке подкупить свидетеля за две тысячи долларов наличными, что еще более усугубило сложившуюся ситуацию. Посредники обеих сторон работали день и ночь, пытаясь уладить эту возникшую в последний момент проблему. Я узнал об этом от своего старого друга Айка Люблина, известного адвоката из Лос-Анджелеса (говорили, что у него есть “связи с мафией”), которого я случайно встретил за завтраком в гостинице “Хэй-Адамс”. Он кое-что рассказал мне об этом деле — не все, конечно.
Бобби начал задавать Хоффе ничего не значащие вопросы. Это было довольно скучно, и представители прессы и члены подкомиссии не скрывали своего разочарования. Когда допрашивали Бека, он потел от волнения и вел себя, как злостный негодяй. Его сообщники — неотесанные мужики, словно сошедшие со страниц книг Дамона Раньона, были люди с “богатым” прошлым — вымогательства, убийства, рэкет. Хоффа же, напротив, вел себя, как ангелочек, аккуратно и точно отвечал на все вопросы Бобби, будто насмехался над ним. Во всяком случае, Бобби именно так и воспринимал манеру Хоффы; я видел, как лицо у него покраснело, глаза превратились в голубые льдинки, а это не предвещало ничего хорошего. Он делал все возможное, чтобы Хоффа сразу покаялся в тех грехах, в которых его обвиняли, но Хоффа не хотел. Во всей манере Хоффы и выражении лица сквозило нескрываемое презрение и сильное желание послать Бобби ко всем чертям.
— Но некоторые из ваших методов работы явно незаконны, не так ли? — спросил Бобби, устав от бесплодного “боя с тенью”, который, казалось, длился уже несколько часов.
— А что значит “незаконны”? — спросил Хоффа с ухмылкой, по всей видимости, желая изобразить улыбку.
— Преступны, — резко бросил Бобби. — Противоречат интересам членов вашего профсоюза. Я достаточно ясно излагаю свою мысль?
— Мне ничего не известно о таких методах, — ответил Хоффа, наморщив лоб, якобы пытаясь вспомнить хоть какие-то противоправные действия.
— Значит, вы не допускали ошибок?
— Что-то не припомню, Бобби.
От такой фамильярности глаза Бобби зло сверкнули.
— Немногие могут похвастать этим, господин Хоффа, — заметил он, качая головой.
Хоффа улыбнулся.
— А я могу.
Бобби предпринял еще одну попытку.
— Но наверняка были такие поступки, господин Хоффа, о которых вы сожалеете.
Хоффа подавил смешок.
— Я сожалею, что не родился богатым, как вы, Бобби, — ответил он, и вся его свита — здоровенные парни в костюмах из синтетических тканей и с бриллиантовыми перстнями на мизинцах, которые скорее могли бы сойти за сардельки, — захохотала и зааплодировала. — Но вот поступки, о которых я сожалею? Нет.
Со стороны Хоффы это была непростительная ошибка. Я видел, как Айк Люблин, сидевший среди зрителей, быстро начеркал записку и послал ее Хоффе. Джек, я заметил, насторожился, словно почувствовал, что тщательно распланированный сценарий вот-вот выйдет из-под контроля, и одному Богу известно, чем все это может кончиться. Я вспомнил предостережения Реда Дорфмана и поежился.
Бобби порылся в документах, лежавших перед ним. Он предоставил Хоффе достаточно много времени, чтобы тот частично признал свою вину перед подкомиссией. Теперь Бобби спокойно готовился задать следующий вопрос. Он нашел нужный ему документ, пробежал его глазами, а затем поднял голову и посмотрел на Хоффу.
— Вы знаете Джо Хольцмана? — спросил он.
Вокруг Хоффы все засуетились. Адвокаты стали что-то нашептывать ему сразу в оба уха. Хоффа сердито покачал головой. Массивная челюсть выдвинулась вперед, ноздри задрожали, глаза — как два темных колодца ярости. “Так выглядит человек, которого предали”, — подумал я.
— Я был знаком с Джо Хольцманом.
Я понятия не имел, кто такой этот Хольцман, но было ясно, что Хоффа не ожидал услышать это имя.
— Он был вашим близким другом? — — спросил Бобби.
— Я был знаком с Джо Хольцманом.
— Он был вашим близким другом?
Лицо Хоффы застыло, словно было высечено из мрамора.
— Вот что! — закричал он. Попав в этот зал, большинство людей отвечали на вопросы почти шепотом, и их просили говорить громче. Но голос Хоффы громким эхом разнесся по всему залу. — Я был знаком с Джо Хольцманом! Но он вовсе не был моим другом.
Не обращая внимания на повышенный тон Хоффы, Бобби посмотрел ему прямо в лицо и проговорил:
— Я не получил ясного ответа, поэтому спрашиваю еще раз: вы знаете Джо Хольцмана?
— Я был знаком с Джо Хольцманом.
— Он был вашим близким другом, господин Хоффа?
Воцарилось длительное молчание. В мясистых руках Джимми Хоффы был карандаш, он разломал его пополам. От резкого хруста все присутствующие вздрогнули.
Айк подал мне знак, и я незаметно вышел из зала.
— Из этого ничего хорошего не выйдет, — сказал он. — Твой подопечный задает трудные вопросы.
— А твой подопечный умничает не по делу. От него ожидают покаяния.
Айк вздохнул.
— Похоже, у нас возникла проблема, — заключил он.
Я был согласен с ним, но не мог ничего придумать. Я начеркал короткую записку Джеку, где просил его переговорить с Бобби, как только объявят перерыв, передал ее охраннику и вернулся в зал.
За мое недолгое отсутствие ситуация еще более осложнилась. Несмотря на нарядный интерьер и наличие телевизионных камер, атмосфера в зале напоминала бой быков — здесь пахло смертью. И действительно, упрямое, упорное нежелание Хоффы уступить давлению Бобби делало его похожим на быка.
— У нас есть корешок чека на приобретение двадцати трех минифонов, — говорил Бобби; его бостонский акцент словно разрезал тишину зала. — Минифоны, — объяснил он, — это небольшие магнитофоны немецкого производства, которые профсоюз водителей закупил… для вас, господин Хоффа. Вы можете объяснить комиссии, в каких целях они были использованы?
Хоффа улыбнулся. Его улыбка напоминала гримасу человека, который только что отведал дерьма.
— Для чего я их использовал? — переспросил он. — Для чего же я их использовал? — Он сделал паузу и, повернувшись, подмигнул своим людям, которые его сопровождали. — Так для чего же я их использовал?
— Да. Для чего вы их использовали? — ровным голосом повторил свой вопрос Бобби.
— Да вот пытаюсь вспомнить.
— Попытайтесь.
— А вы знаете, когда они были закуплены? Наверное, довольно давно…
— Вы знаете, для чего были использованы минифоны. И не задавайте мне вопросов!
— Так, так… — Хоффа притворялся, что на самом деле не помнит. — Дайте подумать — для чего же я их использовал?
В голосе Бобби зазвучали стальные нотки, его лицо выражало отвращение.
— Так для чего же, господин Хоффа? — гневно повторил он. Имя Хоффы в его устах прозвучало как пощечина.
Хоффа изобразил на своем лице раскаяние, во всяком случае, сделал такую попытку. Он так яростно упирался, потому что ненавидел все то, что воплощал в себе Бобби, — богатство, привилегии, образованность, идеализм. Ненависть Хоффы была гораздо сильнее, чем его заинтересованность в этом спектакле, а в данном случае интерес его состоял в том, чтобы создать Бобби репутацию героя в глазах прессы.
— Господин Кеннеди, — произнес он, — я действительно приобрел несколько минифонов. Это факт. Но я не могу припомнить, для чего они применялись.
Айк, сидевший теперь сзади меня, наклонился и произнес:
— Оу .
— Так для чего купили эти минифоны? — прошептал я.
— С их помощью Джимми и его парни подслушивали разговоры людей, которые были на стороне Бека. Что-то в этом роде.
— Но это же уголовное преступление?
