Лондон, любовь моя - Муркок Майкл Джон (лучшие книги онлайн txt) 📗
Данди не хочет огорчать друга, подозревая, что его решение уехать отчасти стало причиной того, что Джозеф Кисс перестал принимать таблетки, которые обычно помогали ему держать эмоции под контролем.
— А что, если произойдет кораблекрушение? — спрашивает он насмешливо. — Я утону вместе с тобой?
— В ближайшие дни этого не случится. Они неплохо меня подлечили, — с веселой самоиронией отвечает мистер Кисс. — Прошу тебя.
Данди и раньше редко мог устоять перед обаянием Джозефа Кисса, а сегодня смутное чувство вины вытесняет любой трезвый довод, к которому он мог бы прибегнуть.
— Отлично, но курс выбираешь ты.
— Идем на запад. В таких случаях запад всегда предпочтительнее. Мы отправимся к Тауэрскому мосту, дорогой Данди, и возьмем там лодку. Поедем вверх по реке, может быть, до самого Хэмптон-Корта. Насладимся цветущими полями. Надоели мне клумбы. — Вскарабкавшись на разбитую кладку кирпичной стены, напоминающей капитанский мостик севшей на мель античной галеры, он вглядывается в мерцающую воду, скрывающую донные отложения войны — камень и ржавое железо. — Солнце опять показалось. Чудесно! Купим на ланч сандвичей или закусим продуктовыми карточками, если проголодаемся. Подожди-ка! — Преувеличенно комическим жестом он хлопает себя по лбу: — Я знаю, о чем вы думаете! Вы беспокоитесь, да? О родственнике? Нет? О друге? Я так и думал, сэр. О друге. О леди? Нет? Нет! О джентльмене. Вы думаете, что он съехал с катушек? Что у него не все дома? Да, сэр? Я прав? Что ж, время покажет, сэр!
Весело напевая, он увлекает Данди с собой. Его яркая фланелевая куртка развевается, как палатка на ветру.
— Оставим руины позади и будем смотреть только на довоенные пейзажи. Сбежим из этого города преступников и тружеников, тумана, грязи, разрухи и газонов с желтыми цветочками. Откажемся от обеда у миссис Даксбери, не станем заказывать столик у мистера Родригеса, забудем о «Локарно», не вспомним про «Эмпайр», на Лестер-Сквер. Тебе понравится, милый Данди, больше, чем на спектакле сенегальского балета в Культурном центре. Нам будет так же здорово как в независимой Индии! Ах, какая это будет независимость! Все, о чем мечтал Ганди, и все, чего он боялся! Ты все это увидишь своими глазами! Завидую тебе, парень!
— Поедем со мной! — не в первый раз позвал его Данди.
— Я ментально зависим от Лондона, мой дорогой Гитлодей, и от его пригородов. К тому же я женатый человек с кучей обязанностей. Особенно по отношению к детям. Мои обязанности в отношении жены в последнее время сведены к минимуму. Но, так или иначе, это совсем другой соус, и пробовать его мы будем в другой раз. Идем же, мой мальчик!
Они проходят под железным виадуком Линк-стрит и направляются к Лондонскому мосту. Воздух удивительно прозрачен и тих, словно решетки оград, кирпичные стены, строительные леса и асбестовые щиты, составляющие ныне основную часть Саутуорка, действительно поглощают все звуки. Как только они вступают на Лондонский мост, со стороны верфи Стим-Пакет и рынка Биллингсгейт, ощутимой волной накатывает рыбный запах, мир становится красочнее и солнечные лучи начинают обретать силу. Попав на рынок, с его классицизмом восемнадцатого века, Данди, как всегда, восхищается корзинами, которые носильщики носят на голове, суматошной атмосферой, грубостью шуток и неожиданно бодрым настроением этого места. Потом они идут по набережной мимо мрачного здания Таможни, почти так же пропахшего рыбой, как галереи рынка, мимо воронок, оставшихся с войны, к железной лестнице, ведущей вверх по мокрому склону холма к Белой башне с развевающимся над ней королевским стягом. Вновь спускаются на набережную, к пушкам, готовым потопить любого незваного голландца, который попытается войти в Темзу. У Ворот изменников Джозеф Кисс говорит о том, что испытал бы огромное удовлетворение, увидев, как головы Муссолини, Гитлера и Хиро-хито скалятся на древних пиках, разглядывая произведенные ими безумные разрушения. Когда война еще продолжалась, он сам отправился на Даунинг-стрит с кавалерийской саблей, подаренной ему в сорок первом году польским графом Обтуловичем, и рассказал им о своем плане. Этот опрометчивый поступок стоил ему месяца в Орчард-Вью, частной больнице рядом с Кентербери, предназначенной для пациентов, повредившихся в рассудке за время налетов, и где, не имея сведений о его истории болезни, к нему отнеслись с куда большим сочувствием, чем он ожидал. У окошка билетной кассы он приподнимает соломенную шляпу, улыбается пожилой женщине и покупает два билета:
— Пересадка в Вестминстере, пожалуйста.
Не дойдя до калитки, ведущей к пирсу, Джозеф Кисс и Данди Банаджи замечают трубу парохода, изрыгающую густые клубы дыма. Это знак того, что пароход готов к отплытию. Джозеф Кисс бросается вперед, крича, чтобы их подождали, и, может быть, в первый и последний раз в жизни пораженный капитан делает то, о чем его просят.
если в этом году опять будет ярмарка мы пойдем он разбился на дельтаплане забавно никогда не доверял педикам тоже мне динамитчик бросил шашку-другую в почтовый ящик теперь евреи здесь все скупят уж поверьте
На корме собралась довольно пестрая толпа пассажиров, а на носу — группа школьников. Поморщившись, Джозеф Кисс отходит от них подальше.
— Понимаешь, они пахнут, — шепчет он, — запах появляется лет в одиннадцать и не исчезает до двадцати. Я с трудом его переношу даже у собственных детей, которых люблю.
Крупная женщина с корзинкой для пикника пододвигается, чтобы освободить им место на корме. Джозеф Кисс касается пальцами полей своей шляпы:
— Премного благодарен, мадам.
— Ну что вы. — Она польщена. На ней платье в гигантских калифорнийских маках, сумочка сшита из безвкусного яркого материала, на ногах босоножки на высоких каблуках. Босоножки докрасна натерли ей пятки. Внезапно заметив ее огромные голые ступни, потрясенный Данди Банаджи громко смеется, и, чтобы скрыть смущение, она смеется вместе с ним, а потом протягивает ему сигарету.
— Курите?
— К сожалению, нет.
— Тем больше нам останется. — Она прикуривает. — А вы?..
— Разрешите представить вам, мадам, полковника А. Дж. Даддерджи, командира Королевского бомбейского кавалерийского полка ее величества, кавалера трех крестов Виктории. Здесь, разумеется, инкогнито, во избежание шума, — с важностью произносит Джозеф Кисс.
— Да ну вас! — Она подмечает взгляд Данди. — Ваш друг шутит!
Но Данди уже успел заразиться веселым настроением:
— Нет-нет, на самом деле я простой магараджа.
— Да? Слоны, изумруды и все такое прочее?
— Сотни две слонов, горсти три изумрудов. У меня крохотное княжество, Банаджистан.
— Мне бы вполне хватило! — Переставив корзину на другую сторону скамьи, она берет его за руку. — А я Мэвис Эсаян. Имя почти такое же смешное, как и ваше, не правда ли? У вас очень светлая кожа. Сначала я подумала, что вы цыган или итальянец. У меня была назначена здесь встреча с моим молодым человеком. Мы собирались в Кью на пикник, но я не против поехать и с вами. И с вашим приятелем, конечно.
— Вы завоевали ее, ваше высочество, — улыбается Джозеф, изображая из себя придворного сердцееда. — Мы с удовольствием поможем вам расправиться с припасами, мадам. Мы тоже собирались в Кью.
Данди предпочитает не напоминать о Хэмптон-Корте. Приключение уже началось, а там, где решает судьба, вмешиваться не стоит. Толстушка ему симпатична, а настроение Джозефа Кисса помогает Данди преодолеть обычную сдержанность. По мере того как они плывут на запад, река становится чище, и вода теряет серовато грязный оттенок.
