Книга теней - Клюев Евгений Васильевич (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Я не понимаю вас. — Рекрутов взглянул честными глазами. — И потом — мне сегодня выступать. Встреча со школьниками московских школ… трансляция по телевидению. Я не буду коньяк… тем более столько.
— Вы должны хлопнуть этот стакан — весь. Не хотите за очарова-теяьные-непредсказуемые-глупости — давайте тогда за мое здоровье, Вам ведь мое здоровье дорого?
Рекрутов смутился. Аид был явно не в себе. Здоровьем спекулирует… странно.
— Ну, если пригубить только, — сбавил категоричности Рекрутов.
— Не пригубить, а стакан! — Аид категоричности не сбавлял.
— Но у меня же выступление!
— Тем более, милый человек! Явитесь туда — вдррабадан: наше Вам, дескать, с кисточкой! Выступление — подумаешь!.. У меня, вон, жена на сносях…
— Как, простите? — совсем потерял лицо Рекрутов.
— Так! Рожать скоро будем. Семерых. — Он сунул стакан в руки Рекрутову и произнес гипнотически серьезно: — Полный стакан, Сергей Степанович. По случаю беременности моей жены и позднего моего отцовства.
По такому случаю грех было не выпить — и Рекрутов, конечно, выпил… не веря, впрочем, ни одному слову Аида. Тот улыбался, как дитя, причем как не одно дитя — как несколько.
— Теперь идите встречайтесь со школьниками-московских-школ. Привет телевидению!
— Можно, значит? — усомнился Рекрутов. — Это ведь на полдня, но я Лену Кандаурову попросил за меня тут… с больными -
— Да какие тут больные! — расхохотался Аид. — Тут их сроду не было. Я вот сейчас и Лену Кандаурову отпущу. Привет! — и он весело помахал Рекрутову.
Рекрутов вышел, имея в сердце страх — небезосновательный, кстати. Проходя мимо комнатки няньки Персефоны, заглянул к ней, спросил:
— С Аидом — что, Серафима Ивановна?
— Порядок! — засмеялась нянька Персефона, кушая гранат. Ну, если порядок…
На Шаболовке Рекрутов был уже пьян. Ну, не вдрррабадан, конечно, как обещал Аид, но все-таки… Однако встреча с московскими школьниками, старательно бубнившими наизусть явно-не-свои-вопросы, шла как по маслу.
— Сергей Степанович! — Хорошо отрепетированная девочка улыбалась во весь Союз Советских Социалистических Республик. — Как Вы думаете, сможет ли отечественная медицина добиться того, чтобы человек жил вечно?
— Отечественный человек или вообще человек? — слетел с катушек Рекрутов и сам не заметил как. Другие, впрочем, заметили…
— Вообще человек, — уточнила девочка-интернационалистка.
— А зачем тебе, чтобы он жил вечно?
— Ну как же… — Девочка облизала сразу высохшие губы, но нашлась: — Это же так прекрасно — жить вечно!
— Прекрасно? — усомнился Рекрутов. — А мы и так живем вечно. И последние исследования, проведенные в нашей клинике, убедительно об этом свидетельствуют.
Кинокамера заплясала по стенам телестудии, по потолку: оператор, кажется, был опытным отечественным человеком.
— Простите-пожалуйста-не-могли-бы-Вы-рассказать-об-этом-по-подробнее, — отбарабанил мальчуган, по-видимому, точно следуя предполагавшейся партитуре.
— С удовольствием, — обрадовался Рекрутов и начал рассказывать подробнее, прекрасно понимая, что делать этого не следует, поскольку права такого ему никто не давал. Однако же французский коньяк… Наполеон… для стимуляции-мании-величия, как говаривал Аид Александрович…
— Мы ведем — вот уже более тридцати лет — записи бреда больных, находящихся в состоянии глубокого шока. Изучая их речь, мы заметили интересные вещи. Многие из больных — почти все — рассказывают о событиях, которые просто не могли иметь место в их жизни: слишком уж давно события эти происходили. Представьте себе, например, человека, который в бреду сообщает новые подробности Отечественной войны 1812 года, причем подробностей этих вычитать негде… — И, стремительно трезвея, Рекрутов на память начал приводить примеры — много примеров, в частности пример с Эвридикой Александровной Эристави… Говорил он страстно — о душе, о духовной преемственности людей, о бессмертии, о многократности возвращений наших на землю. Едва лишь он сделал паузу, чтобы перейти к религиозно-философским системам греков и индусов, ведущая радушно произнесла:
— Благодарим-Вас-Сергей-Степанович-за-чрезвычайно-интересную-встречу. — И — уже в камеру: — Наша передача окончена. До свиданья.
После этого на телевидении пустили чуть ли не двадцатиминутную музыкальную заставку на фоне чередующихся (неактуальных для весны) пейзажей.
Из студии Рекрутов выходил один. С ним даже не попрощались. Правда, кое-что все-таки ему было сказано. И поделом, кстати. А мир уже шумел…
И шумел Аид Александрович, вместе со всеми посмотрев в холле злополучную встречу-с-московскими-школьниками. Правда, шумел у себя в кабинете — одна только нянька Персефона его и слышала: под руку, что называется, подвернулась. А выходя из его кабинета, сказала у приоткрытой двери:
— Нашли кому довериться: Рекрутову! Лучше бы мне доверились: нешто я бы не поняла, что не один раз живем, — эка новость! Я про себя это самое, может, уж давно знаю!
И нянька Персефона гордо и очень плотно закрыла-за-собой-дверь. Идти к Аиду Александровичу, пьяному и в гневе, больше не захотелось никому. Кроме, оказывается, одного постороннего, по поводу которого заву позвонили по внутреннему телефону:
— Аид Александрович, тут просят разрешения к вам пройти. Старик-какой-то-очень-интеллигентного-вида.
— Пусть войдет.
Ну, началось, значит… И действительно началось. Старик представился Станиславом Леопольдовичем и продолжил:
— Я видел по телевизору передачу и сразу приехал к Вам.
— Сожалею, но я не имею к этой передаче ни малейшего отношения. Вам следует дождаться Сергея Степановича Рекрутова.
— Простите, это ведь Ваш сотрудник?
— Но он никогда не ставил меня в известность о своих изысканиях.
— Однако теперь, когда Вы видели передачу… Вас, что же, это совсем не заинтересовало?
— Ни в какой степени. Похоже, это заинтересовало Вас.
— Очень! — горячо согласился старик.
— Почему, позвольте спросить?
Ага-а-а, Аид Александрович!.. Врач-то в вас все-таки побеждает психа. Профессия, видите ли, великое дело!
— Почему заинтересовало? Потому что Ваш молодой коллега совершенно прав, — убежденно произнес посетитель.
И заинтриговал-таки Аида. Как автор, между прочим, и ожидал — не обманулся, стало быть, в своих ожиданиях.
— Вы присаживайтесь, — сказал Аид. — И разрешите спросить, чем Вы занимаетесь?
— Я тень, — с охотой и живостью отвечал гость.
— Очень интересно, очень и очень интересно! — Аид в минуту похудел и птичьими своими глазами вцепился в посетителя. — Станислав Леопольдович, кажется, Вы сказали?.. Значит, Вы, Станислав Леопольдович, тень. Оригинальное занятие. Расскажите, пожалуйста поподробнее, в чем оно состоит.
— У Вас тон очень психиатрический… Ну ладно. Всего несколько недель назад я мог бы легко доказать Вам, что со мной не нужно так разговаривать. Но теперь у меня нет доказательств, потому как я, кажется, больше не тень.
Так, агрессивность пошла, констатировал Аид Александрович, а вслух сказал:
— Что же случилось?
— Об этом есть смысл рассказывать лишь после того, как Вы поверите, что около двухсот лет я действительно был тенью. — Голос глухой, спокойный.
— Я Вам верю! — присягнул Аид.
— Все-таки психиатрический, крайне психиатрический тон… Впрочем, допускаю, что в заявление мое нелегко поверить нормальному человеку. Но Вы, пожалуйста, выслушайте меня. Sine ira et studio, так сказать.
— С превеликим удовольствием. Задержитесь только на минутку, можно? — он набрал номер и попросил по внутреннему телефону: — Прошу вас, до моего распоряжения не впускайте ко мне никого, я буду занят с пациентом. — И — обратясь к Станиславу Леопольдовичу: — Я весь внимание.
— Вы уверены, что я Ваш пациент? — улыбнулся Станислав Леопольдович. — М-да… Ну тогда слушайте.
Рассказывал он вещи, не оставлявшие никакого сомнения в полном и застарелом его психическом расстройстве. Это была целая шизофреническая концепция — прекрасно, надо сказать, выстроенная на основе всего-навсего одной ложной мотивации: аз есмь тень. Под столом Аида Александровича бесшумно работал магнитофон: на кассету накручивался монолог посетителя — самый потрясающий из тех, какие приходилось слышать заведующему отделением соматической психиатрии, который на сумасшедших собаку съел. А красивая, между прочим, концепция… поэтическая. Ничего удивительного: старик-то рафинированный, из недобитых. И древний очень, так что было, как говорится, время подумать. Schatten-Kultur, значит… А действительно, о тенях всерьез почти не задумываются. Вопрос, дескать, решенный. Как же решенный, когда вот сколько всего!
