Маримба! - Терентьева Наталия (книги онлайн полностью .txt) 📗

– Сеня, конечно, любит побаловаться… – разливалась учительница, и мягкие пухлые мешочки на ее лице складывались в приятную, крайне доброжелательную моську. – Но он же очень талантливый! Он же яркий ребенок!

В шестом классе, помогая девочкам наряжаться к выступлению на новогоднем празднике, Семен, не стесняясь меня, взяв баллончик с серебряным лаком и показывал такое неприличное, что мне, взрослой женщине, два раза побывавшей замужем, стало душно и тошно. Зачем им заячьи ушки, зачем веселые сценки из жизни Деда Мороза и Снегурочки? Они говорят на другом языке, эти шалуны-матерщинники. У них в голове другой мир. И нет ограничителей, предохранителей. И все это тащится из замученного гормональной перестройкой подсознания в каждодневную жизнь. В обычный разговор с одноклассниками. В рисунки, которыми они себя развлекают на тоскливых уроках химии и истории. В матерные комплименты, которые они делают понравившимся им девочкам. В грубые, откровенные, грязные просьбы, с которыми мальчики обращаются к одноклассницам письменно – они где-то это видели, где-то смотрели…

– Хороший, хороший мальчик, но шалун! – подытожила учительница. – Тесты написали прилично, молодцы. Вот только Катя что-то… – Она со светлой улыбкой повернулась ко мне. – Ну что же она так? Я ей поставила четверку.

– Мне, в принципе, все равно, – ответила я. – Статус отличника очень тягостный.

Я услышала хмыки других родительниц, но даже не стала оборачиваться, смотреть, кто именно хмыкнул. Какая разница? Катя раздражает, и больше родителей, чем детей. Детям с ней весело, тепло и – полезно. Взрослые же видят лишь одно – есть девочка, которая всегда все знает, может, успевает. При этом поет-танцует, уроки делает вечером за два часа… Почему? Почему так? Как ей это удается? Непонятно, выходит за рамки, и это естественным образом се?рдит.

– С одной стороны, слава бежит впереди отличника, с другой – он каждый день должен ее подтверждать. Иногда это бессмысленно и невозможно, – сказала я скорее для самой себя.

– No gain without pain! [1] – проговорила англичанка, подмигнув мне, – она отлично знала, что языком я владею не хуже ее.

Я в ответ тоже подмигнула, и все же спросила наивную учительницу:

– А почему за одинаково выполненное задание один ученик получает пять, другой четыре. Почему?

– Какой ученик? – улыбнулась еще шире учительница. – Ваша Катя? Так я же говорю – она необыкновенная девочка! У нее такие возможности! Для кого-то это – потолок, а Катя может гораздо лучше. Поэтому я ей четверку и поставила.

– Но разве это справедливо? – бесполезно спросила я.

– А жизнь вообще несправедлива. Разве вы не знали?

Что мне сказать учительнице? Что жизнь такова, какой мы ее видим? Это неправда. Что жизнь такова, какой мы ее делаем? Это тоже неправда. Один делает, другой портит, третий взрывает. Я вижу жизнь прекрасной, радуюсь и учу радоваться Катьку, а потом мы сталкиваемся с реальностью и, совершенно растерянные, стоим и не знаем, как нам жить дальше в нашем нами же и придуманном мире. Мы видели друзей вокруг, а они оказались равнодушными или предателями, мы верили и любили, а оказалось, что надо было запереться в своей маленькой крепости и защищаться от врагов…

Хорошо, что такие моменты проходят, как однажды все-таки проходит московская зима, в середине которой начинаешь жалеть, что принадлежишь к великой нации, расселившейся по бескрайней равнине, расположенной слишком далеко от тропиков, экватора и теплых морей.

– Мам, сходи к химозе, – попросила меня Катька еще в конце осени.

– Что спросить?

– Спроси, почему она такая.

– Хорошо. Еще к кому сходить?

– К математичке.

– Что спросить? Почему она такая?

Катька засмеялась. Это бесполезно. Крайняя степень самодурства и безнаказанности не лечится. Они – такие. Их правду не изменить и не оспорить.

Началась зима. Я смотрела-смотрела на то, как Катька по воскресеньям сидит с олимпиадными задачками, которые даются им вместо обычных, рядовых, легко решаемых, сидит и сидит – вместо того, чтобы гонять на лыжах в Серебряном Бору… Я попыталась пару раз ей помочь. Сама засела, пару раз столкнулась с задачками, в которых при печати закрались ошибки, и они не решаются… «Какого черта!» – подумала я и пошла к математичке.

– Инга Львовна, можно попросить – проверяйте задания по геометрии, которые вы даете детям. Очень много задач с ошибками. Они не решаются. Автор учебника – Балаян.

– Так и здорово! Я в теме, вы не думайте! – засмеялась учительница. – Дети, знаете, как всю голову себе изломают, все формулы вспомнят, все теоремы применят… Это же класс! Самый лучший способ научить!

– Дать задачу с ошибкой, заставить ее решать весь урок и поставить двойку, потому что не решена ни эта задача, ни остальные – на них времени не хватило?

– Да! Да! – так же весело смеялась учительница. – Да что вы беспокоитесь! У Кати будет пятерка!

– Да я не про пятерки… – попыталась объяснить я. – Просто нельзя…

– Она, конечно, не самая гениальная в классе! – не слушая, перебила меня математичка. – Способная девочка, но… У нас есть настоящий гений… Вы в курсе?

– Пока нет…

– Да, да… – Инга Львовна понизила голос и, почему-то оглянувшись, стала быстро говорить: – Мальчик – просто супермозг. Гика наш, Георгий Усов. Нужно его в специнтернат. Он все решает по-своему, часто ответы не сходятся, но решение – гениальное!

– То есть… – уточнила я, – ответы не сходятся с правильными?

– Да, да! А что такое правильные ответы? Это как все видят! А он видит все по-своему. До Лобачевского тоже не знали, что можно по-другому на все посмотреть. Что наше пространство на самом деле – искривленное! Вот и Гика… Ну такое иногда решение предложит… Хоть стой, хоть падай! И это потому, что мы обычные, а он гениальный!

– Ясно… – осторожно согласилась я. – Хорошо, когда в классе есть гений. Но ориентироваться надо все-таки на обычных детей, правда?

Инга Львовна усмехнулась, ничего не ответила.

– Меня не столько заботят Катины пятерки, – продолжала я, – как то, что она по четыре часа решает задачи, в которых невнимательные троечники-корректоры пропустили ошибки, заменили цифры, буквы…

– А! – легко засмеялась учительница. – Не обращайте внимания!

– А вы не можете, скажем, вперед задачки прорешать, отобрать те, в которых ошибки…

– Нет! И, знаете, почему? Тогда я не пойму, как думал ребенок, даже если у него ответ сходится, а решил он по-другому… Да и мне самой неинтересно, если я заранее все решила!

Я вспомнила, как Катька рассказывала мне, что Инга Львовна – умная учительница, хорошо знает математику. Интересно, на чем основывала свои выводы моя восьмиклассница? А также Катька часто повторяет, что математичка – очень европейский и свободный человек. Никого не боится. Ездит на новом «БМВ». Дебила называет дебилом, гея – голубым, безотцовщину – соответственно, безотцовщиной…

– Все-таки, по возможности, – сказала я напоследок, – ориентируйтесь на средних детей, как Катя, хорошо? И на тех, кто соображает еще хуже Кати. То есть на всех остальных ребят, не на Гику Усова. Чуть попроще программу давайте, ладно? И поменьше задач на дом. Десять, пятнадцать…

– Да ведь они решают… – начала заливаться математичка.

– Они не решают, Инга Львовна. Если они не могут отыскать задачу в решебнике или Интернете – а я знаю, вы пытаете раскопать такие задания, которых нигде не найти, – то возвращаются к старому проверенному способу.

– Да? – внимательно посмотрела на меня математичка. – К какому?

– Договариваются с отличниками, заранее, выстраивают очередь, кто за кем списывает. А с этой зимы – вообще удобно. Создали группу «Домашка». И просят выкладывать туда решения. Отказаться нельзя – не подводить же весь класс. Как к тебе потом относиться будут?

Математичка остро взглянула на меня:

– То есть… Вы хотите сказать, что…