Чудо любви - Спаркс Николас (полные книги .txt) 📗
Элвин тем временем возился с камерой на другой стороне кладбища, не обращая никакого внимания на Джереми. Джереми вздохнул и, оглядевшись по сторонам, вдруг понял, что находится в том самом месте, где исчезла из виду Лекси, когда он впервые увидел ее тут.
Его осенила внезапная догадка, и он медленно пошел вперед, то и дело останавливаясь и всматриваясь в надгробия. Потребовалось несколько минут, чтобы его предположение подтвердилось. Миновав небольшой пригорок, он остановился перед разросшимся кустом азалии. Все вокруг поросло бурьяном и было усыпано сухими ветками, но могила, перед которой рос куст, выглядела ухоженной. Присев на корточки, Джереми отодвинул в сторону цветы, которые, вероятно, принесла в тот день Лекси, и посмотрел на надгробие, удивляясь, как он раньше об этом не подумал. Теперь он понял, почему Дорис и Лекси так не хотели, чтобы по кладбищу бродили любопытные и туристы.
Это была могила Клэр и Джеймса Дарнелл, родителей Лекси.
По дороге с кладбища Джереми завез Элвина в «Гринлиф», чтобы тот немного поспал, а сам поехал в библиотеку, мысленно повторяя все, что собирался сказать Лекси.
Возле библиотеки было непривычно многолюдно. Скоро должна была начаться экскурсия по историческим местам города. Люди прохаживались по тротуару, поглядывая на здание и оживленно беседуя. У многих в руках была такая же брошюра, как та, что Джереми получил в письме от Дорис. Некоторые зачитывали оттуда отрывки об архитектурных особенностях и истории здания.
В самой библиотеке тем временем кипела работа. Несколько сотрудников подметали пол и вытирали пыль; еще двое расставляли дополнительные лампы от «Тиффани» – очевидно, для того, чтобы выключить верхний свет для создания в библиотеке атмосферы таинственности.
Проходя мимо детского читального зала, Джереми заметил, что от вчерашнего беспорядка там не осталось и следа. Дверь в кабинет Лекси была открыта, и он на секунду задержался перед ней, собираясь с духом. Лекси в это время тоже занималась наведением порядка в своих владениях, и ей уже почти удалось освободить стол от бумаг. Когда он вошел, она убирала очередную кипу под стол.
– Привет, – сказал Джереми.
Лекси подняла голову.
– О, привет! – Она распрямилась и поправила блузку. А я тут навожу порядок, как видишь.
– Да, похоже, к этому мероприятию у вас здесь относятся со всей серьезностью.
– Да, и, наверное, я должна была заранее со всем этим разобраться, – сказала Лекси, показывая вокруг. – Но в последнее время у меня появилась дурная манера откладывать все на завтра.
Лекси улыбнулась, и Джереми подумал, что с чуть растрепавшимися волосами она выглядит очаровательно.
– Такое иногда случается, – сказал он.
– Возможно. Но со мной это впервые.
Она взяла стопку бумаг и снова полезла под стол, явно избегая серьезного разговора.
– А как дела у Дорис? – поинтересовался Джереми.
– Все нормально, – ответила Лекси из-под стола. – Как и говорила Рейчел, она просто устала, но завтра, думаю, будет в полном порядке. – Распрямившись, она снова взяла кипу бумаг и добавила: – Если у тебя будет возможность, загляни к Дорис перед отъездом. Думаю, она обрадуется.
Несколько секунд Джереми внимательно смотрел на Лекси и, поняв наконец, что на самом деле означали эти слова, решительно направился к ней. Однако Лекси, сделав вид, будто ничего не заметила, быстро ускользнула в другую сторону, чтобы их снова разделял стол.
– Что происходит? – спросил Джереми.
– Просто я очень занята, – бросила она, перебирая на столе бумаги.
– Я имею в виду: что происходит в наших отношениях?
– Ничего, – пожала плечами Лекси. Она произнесла это таким будничным тоном, словно говорила о погоде.
– Как это ничего? Ты даже избегаешь смотреть на меня, – сказал Джереми.
Это заставило ее наконец взглянуть ему в глаза – в первый раз с момента его появления в ее кабинете. Он чувствовал, что она сердится, только не мог понять, на кого именно – на него или на себя.
– Не понимаю, что еще ты хочешь от меня услышать. Я ведь уже сказала тебе: у меня много дел. Я действительно очень тороплюсь.
Джереми пристально посмотрел на Лекси, внезапно почувствовав, что она как будто ищет повод для ссоры.
– А я могу тебе чем-то помочь? – спросил он.
– Нет, спасибо. Я все сделаю сама, – отказалась Лекси, отправляя очередную кипу бумаг под стол. – Кстати, как там Элвин? – спросила она из-под стола.
– Ну, во всяком случае, он уже не злится.
– Вот и отлично, – сказала Лекси. – А что у вас с работой? Вы сделали то, что собирались?
– В основном да.
Она поднялась и снова засуетилась возле стола, старательно изображая чрезвычайную занятость.
– Кстати, я достала для тебя дневники. Они на столе в комнате редких книг.
Джереми еле заметно улыбнулся:
– Спасибо.
– Если тебе еще что-нибудь понадобится, обращайся, – добавила она. – Я буду здесь по крайней мере еще час. И знаешь, экскурсия начинается в семь, но – сразу предупреждаю – тебе придется закончить работу не позже половины седьмого, ведь в это время мы собираемся выключить в библиотеке верхний свет.
– Насколько я помню, ты говорила, что комната редких книг закрывается в пять…
– Да, но раз уж ты завтра уезжаешь, думаю, сегодня можно сделать исключение.
– И к тому же я заслужил эту привилегию, потому что мы друзья, верно?
– Да, конечно, – сказала Лекси, натянуто улыбнувшись. – Потому что мы друзья.
Джереми вышел из кабинета и направился в комнату редких книг, пытаясь осмыслить разговор с Лекси. Их встреча прошла совсем не так, как он ожидал. Несмотря на ее холодность, он надеялся, что она хотя бы проводит его до комнаты редких книг, но в то же время что-то говорило ему: она этого не сделает. Отчуждение, появившееся в ее отношении к нему с самого утра, теперь превратилось едва ли не во враждебность.
Он понимал, что в какой-то степени ее поведение оправданно: он должен уехать в Нью-Йорк, а она останется здесь. Вчера в домике на побережье было легко уверять себя в том, что им удастся каким-то волшебным образом сделать так, чтобы быть вместе. И тогда Джереми действительно верил в это. Он верил, что если двое любят друг друга, они обязательно будут вместе.
Сейчас он прилагал все усилия, чтобы придумать какой-то выход: перебирал мысленно все возможные варианты, анализировал, рассчитывал, строил планы. И он считал, что имел полное право ожидать от нее того же.
А Лекси вела себя с ним как с совершенно чужим человеком, делая вид, будто между ними ничего не было, или, возможно, стараясь показать, что она считала проведенную с ним ночь ошибкой.
Джереми кинул взгляд на стопку дневников и, усевшись за стол, принялся перебирать их, откладывая те, что успел просмотреть. Таковых было семь штук, причем ни в одном ему не удалось почерпнуть полезную информацию, если не считать того, что в двух упоминались семейные похороны на кладбище Седар-Крик. Оставалось просмотреть еще четыре дневника, и Джереми, откинувшись на спинку стула, взял первый попавшийся из них и принялся листать его, чтобы понять, был он чисто личным или содержал исторические сведения о городе. Дневник принадлежал девушке по имени Энн Демпси и охватывал период с 1912 по 1915 год. По большей части она описывала повседневные события жизни, рассказывала о родителях и друзьях, а также о том, что ее никто на свете не понимает.
Примечательно, что по своим размышлениям и переживаниям она была поразительно похожа на современных подростков. Читать было довольно интересно, но Джереми в конце концов отложил дневник в сторону, поскольку он не представлял абсолютно никакой ценности для расследования.
Еще два дневника, написанные в двадцатые годы двадцатого века, тоже содержали в основном личную информацию. Рыбак в мельчайших подробностях писал о приливах-отливах и уловах; автор другого дневника – школьная учительница по имени Гленара описывала роман с молодым врачом, а также давала детальные портреты своих учеников и знакомых. В ее дневнике изредка встречались упоминания о событиях, касавшихся социальной жизни города: судя по этим свидетельствам, все развлечения местных жителей состояли в том, чтобы наблюдать с набережной за судами, проходившими по реке Памлико, ходить в церковь, играть в бридж и прогуливаться по Мэйн-стрит по субботам. О кладбище Седар-Крик в этих двух дневниках не говорилось ни слова.
