Люси Краун - Шоу Ирвин (книги серии онлайн .TXT) 📗
Беглец. Он тогда яростно отрицал обвинение Эдит, хотя все равно знал, что она права. Он сбежал от любви своей матери и от жалости отца, он избежал войны, женской любви и мужской дружбы. Он покинул профессию, которую почти уже получил, и страну, в которой родился. Его жена была уверена, что он собирается уйти от нее, и где-то она права. Имею мастерскую в другом конце города, без конца разъезжая и проводя ночи вне дома, он уже почти расстался с ней. Тони женился на ней вскоре, после того как была расторгнута помолвка с Эдит. Он женился на ней главным образом потому, что она была молода, жизнерадостна, невинна и настойчива, и ему тогда казалось, что женитьба не будет особенно обременять его. Но потом родился сын и вся жизнерадостность и невинность исчезли, осталась только настойчивость, и бывали долгие периоды, когда только привязанность к сыну поддерживала эту видимость неустойчивого брака.
И на каком же году своей жизни, задавал он себе вопрос, я решусь сбежать от собственного сына?
Поверх бутылки холодного вина, принесенной официанткой, Тони увидел Люси, выходившую их отеля, с идеально уложенной прической, с шарфом, свисающем с руки. Он заметил, что мужчины снова обратили на нее внимание, автоматически заинтересовавшись высокой, красивой, хорошо одетой женщиной, причесанной, свежей и притворно молодой в благотворном летнем солнечном свете, проникающем в ресторан. Она шла к столику в дальнем конце сада, за которым ее ждал молодой человек. С нимбом сладострастия и шлейфом неизбывного желания приближается моя мать, иронично подумал Тони.
Он встал и подвинул ей стул, налив обоим по стакану вина. Они чокнулись и сделали первый глоток.
— Ну, вот, теперь полегче, — сказала Люси с жаждой проглатывая вино, которое смывало вкус дорожной пыли с пересохшего горла. Она посмотрела на Тони и снова уловила выражение удивления на его лице, ироничную и отрицающую складку губ, которая так глубоко поразила ее еще в гостиной его дома в то утро. Она чувствовала себя скованно и не могла говорить естественно, и теперь уже ей казался наивным и безнадежным ее первоначальный план вести себя легко , по-матерински и вместе с тем ненавязчиво и ждать знака сострадания или привязанности, прежде чем делать первые шаги к сближению с сыном.
Она быстро и смущенно ела, не говоря ни слова и даже не замечая, что лежит в тарелке. Нервничая, Люси выпила сама большую половину бутылки, не замечая, что Тони все время подливает ей вина с заботливой и насмешливой хитрецой развратника, совращающего ребенка.
Вино было холодным и сухим, Люси никак не могла утолить жажду и обрадовалась, когда Тони заказал еще бутылку. Вино было не крепким и казалось не производило на нее никакого впечатления, кроме того, что предметы вокруг начали выступать с приятной четкостью очертаний.
К тому времени, как вторая бутылка была почти наполовину выпита, Люси начало казаться, что она отдалилась от действительности и наблюдала за происходящим со стороны, хладнокровно созерцая мать и сына, похожих своей красотой и сидящих с холодной вежливостью за одним столиком в нормандском саду, наслаждаясь обществом друг друга скованно и молчаливо, направляющихся отдать дань погибшему через много лет, после того как отгремели последние взрывы войны. И только если немного сморгнуть, если отставить в сторону вино и присмотреться, в этой сцене можно было заметить некую неестественность. Напряженная улыбка на лице мужчины, которая на расстоянии можно было принять за выражение заботы и сыновнего внимания, при ближайшем рассмотрении больше походила на ухмылку, которая открывала пропасть, отрицала любовь и была лишь оскалом страдания из темноты бездны. — Невыносимо, — сказала Люси, опуская на столик бокал и глядя на сына.
— Что именно? — удивился Тони.
— Скажи мне, что ты обо мне думаешь? — спросила она.
— Ну, у меня даже не было времени сформулировать какое-то впечатление, — возразил он.
— Было время, — ее язык заплетался и не слушался после выпитого вина. — По лицу твоему вижу, что у тебя сложилось большое, интересное мнение обо мне и мне хочется услышать его.
— Ну… — Тони окунулся на спинку стула, решил посмеяться над матерью. — Должен сказать, я восхищаюсь тобой весь день сегодня.
— Восхищаешься? — резко спросила Люси. — Почему?
— Ты осталась все такой же юной, красивой и живой, улыбался он ей. -Очень разумно с твоей стороны.
— Разумно, — повторила она, зная, что он хотел задеть ее словом «разумно» и признавая, что удар достиг цели.
— Не могу только представить себе, как тебе это удалось, — легко произнес он.
— Твоя жена задала мне тот же вопрос.
— Я спрошу ее, что ты ответила, — пообещал он.
— Я ничего не сказала ей, — ответила Люси. — Объяснишь ей все сам, я уверена, что у тебя есть теория на этот счет.
— Может быть, — сказал Тони. Они смотрели друг на друга через столик, враждебные, готовые нанести удар.
— Скажи МНЕ, — настаивала Люсию — Может, правильный ответ поможет мне в ближайшие двадцать лет.
— Ну, — начал Тони, размышляя. Она сама напросилась, она сама приехала сюда, начала снова копаться в этом, она хотела посетить могилу, так пусть знает. — Ну, боюсь я рассуждал немного старомодно. Зло процветает, думал я. Юность задерживается в жестоких сердцах, в грехе и разврате. Оставайся неизменным, тогда вокруг тебя будут рушиться семьи, империи, а на твоей голове ни один волос не подернется сединой.
— Неизменным, — Люси сонно покачала головой. — Так вот, как вы рассуждаете в наши дни.
— Ну, конечно в фигуральном смысле, — сказал Тони.
Некоторое время за столиком царило молчание, оба вслушивались в эхо удара, нанесенного Тони.
— Ты не знаешь себя, Тони. Ты видишь себя злым и неприятным человеком, и ты хочешь оправдать перед собой свое собственное мнение о себе. А я не верю, что ты такой. Я помню, каким ты был в детстве, и тот мальчик не мог исчезнуть бесследно, что бы ни случилось. Я знаю, что такое самообман, потому что последние десять лет своей жизни я только и занималась тем, что залечивала раны, нанесенные самой собой. Все не так. Все неправильно… Несчастные случаи и ошибки, — сказала она, растягивая слова, борясь с непослушным языком. Если бы несносная маленькая девчонка не попала бы на озеро тем летом, если бы ей не наскучил серый день и она не пошла бы прогуляться по лесу, если бы выглянуло солнце и она пошла бы купаться, или если бы ты пришел всего на пол часа позже, у нас бы все сегодня было бы иначе. Если бы ты не заболел и чуть не умер, твой отец никогда бы не нанял молодого человека, чтобы присматривать за тобой… Если бы он не пришел в гараж однажды утром и не выяснял бы, что я не оплатила счет, который я думала уже был оплачен, он бы не позвонил мне по телефону и не ругал бы меня, не вызвал бы во мне дух протеста и чувство унижения… Ничего бы не произошло. Ничего. — Она покачала головой, удивляясь сложным и злым поворотам судьбы, которые перевернули всю ее жизнь. — Но был ненастный день, и БЫЛА несносная девчонка, и БЫЛ молодой человек, и ты не пришел на полчаса позже. И то что могло остаться одиночной глупостью, тем что случается с миллионами женщин, что потом превращается в безобидную тайну, которую они смакуют в старости — все это вылилось в трагедию. Водораздел. Между моей жизнью и твоей, и между жизнью твоего отца.
— Это слишком просто, — сказал Тони, ненавидя мать за то, что она все так четко помнит. — Ты слишком благосклонна к себе.
— О, нет, — возразила Люси. — Не думай так. Никогда так не думай. Все несут ответственность за свои катастрофы, и я отвечаю за свои. Только никто не избегает трагедий, тех или иных. Ты не должен думать, что тебя минет эта участь. Дело ведь в том, как ты выходишь из ситуации, как справляешься с ней, как залечиваешь раны, вот ведь что важно. А я сделала самое худшее, что могла. Я сделала свою трагедию постоянной. Я сделала все возможные ошибки. После пятнадцати лет супружеской жизни мне понравился молодой человек на пару летних недель, и я решила, что я чувственная женщина. Оказалось, что это не так. Я боялась твоего отца, лгала ему, ложь была отвратительна и я попалась на ней, мне было стыдно, и я решила, что с этих пор можно выжить только говоря правду. Но я не выжила. Ты был свидетелем тому, ты пострадал сам, ты причинил боль нам, и я решила сделать боль неизлечимой. Твои свидетельства невыносимо было слушать, и я избавилась от тебя. Твое отсутствие выносило нам приговор, с каждым годом все более суровый….
