Тетушка Хулия и писака - Льоса Марио Варгас (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Дон Себастьян Бергуа спал сном праведника — ему снился племянник, который, раскаявшись в кровосмесительной связи с собственной сестрой, принял сан священника папистской церкви в одном из кварталов Лимы (может быть, в Мендосите?). Дон Себастьян Бергуа не слышал ударов молотка Литумы, превращавшего евангелический храм в мышеловку, потому что бывшая повивальная бабка донья Анхелика незадолго до этого, выполняя приказ падре Сеферино, подсунула евангелисту сильное снотворное. После того как вражеская миссия была закупорена, уроженец Чиримойо самолично облил ее керосином. Потом перекрестился, зажег спичку и приготовился ее бросить. Но что-то удержало его. Бывший сержант полиции Литума, труженица общественного здравоохранения, бывшая специалистка по абортам и бродячие собаки Мендоситы видели, как падре Сеферино, длинный и худой, с мученическими глазами, стоял под звездами, держа горящую спичку и раздумывая, стоит ли зажарить живьем своего врага.
Сделает ли он это? Бросит ли горящую спичку в керосин? Отважится ли падре Сеферино Уанка Лейва превратить ночь Мендоситы в пылающий ад? И загубить жизнь, целиком отданную служению, вере и добру? Или, затоптав огонь, уже опаляющий его ноги, он откроет двери кирпичного дома и на коленях будет просить евангелиста о прощении? Чем разрешится эта парабола?
XV
Первым, кому я сказал, что сделал предложение тетушке Хулии, был не Хавьер, а кузина Нанси. После разговора с тетушкой Хулией я позвонил Худышке и пригласил ее в кино. Но мы пошли в кафе-бар «Патио», что на улице Сан-Мартина, в Мирафлоресе, где обычно собирались боксеры и борцы, которых Макс Агирре, владелец «Луна-парка», приглашал в Лиму. В одноэтажном домике, вначале предназначенном под квартиры людей среднего достатка — которых очень раздражало соседство с баром, — было пусто, и мы могли спокойно поговорить, пока я опустошал десятую чашку кофе за день, а Худышка Нанси — бутылку кока-колы.
Только мы сели, я лихорадочно начал соображать, как сообщить кузине такую весть. Но она сама обрушила на меня поток новостей. Накануне в доме тетушки Гортенсии состоялся семейный совет, на котором присутствовала дюжина родственников, собравшихся обсудить «дело». Там и решили, что дядя Лучо и тетя Ольга будут просить тетушку Хулию вернуться в Боливию.
— Они сделали это ради тебя, — объяснила мне Худышка Нанси. — Похоже, твой отец взбешен и написал ужасное письмо.
Дядя Хорхе и дядя Лучо, очень любившие меня, были обеспокоены: какое наказание придумает мне отец. Но они считали: если тетушка Хулия покинет Лиму к приезду отца, он смягчится.
— Все заключается в том, что сейчас это уже не имеет значения, — сказал я с достоинством. — Я просил тетушку Хулию стать моей женой.
Реакция Нанси была непосредственна и забавна. В этот момент она пила кока-колу, а услышав мои слова, поперхнулась и так закашлялась, что глаза ее наполнились слезами.
— Хватить тебе кривляться, глупышка, — отругал я ее в раздражении. — Мне необходима твоя помощь.
— Я поперхнулась не из-за твоей новости, а просто вода попала не в то горло, — пробормотала кузина, вытирая глаза и откашливаясь, и спустя мгновение тихонько добавила: — Но ведь ты еще ребенок. Есть ли у тебя деньги, чтобы жениться? А твой отец? Он же убьет тебя!
И тут, охваченная жгучим любопытством, стала сыпать вопросами, над которыми мне некогда было и подумать: тетушка Хулия согласна? Мы скроемся? Кто будет свидетелем на бракосочетании? Мы не сможем венчаться в церкви, ведь тетушка разведена? И где мы будем жить?
— Бог мой, Марито! — повторила кузина, исчерпав запас своих вопросов и снова удивляясь. — Неужели ты не понимаешь, что тебе всего восемнадцать лет?
Она расхохоталась, я тоже. Я согласился: возможно, она и права, но сейчас речь идет о том, чтобы помочь осуществлению моего замысла. Мы вместе росли, очень любили друг друга, и я знал: Нанси всегда будет на моей стороне.
— Конечно, если ты просишь, я помогу тебе, пусть меня даже убьют вместе с тобой, — наконец ответила кузина. — Кстати, а ты подумал, как будет реагировать все наше семейство, если ты в самом деле женишься?
Мы очень веселились, представляя, что скажут и сделают все тетушки и дядюшки, кузины и кузены, когда узнают эту новость. Тетушка Гортенсия заплачет, тетушка Хесуса отправится в церковь, дядюшка Хавьер произнесет свое классическое: «Какое бесстыдство!», Хаимито — самый младший кузен, ему всего три года, и он еще шепелявит — спросит: «А сто такое „зениться“, мамочка?» В конце концов мы так расхохотались, правда, довольно нервически, что к нашему столу подбежали официанты узнать, в чем заключалась шутка. Когда мы наконец успокоились, кузина Нанси согласилась быть моим лазутчиком и сообщать о всех инициативах и интригах семейства. Я не представлял, сколько времени займут у меня приготовления к свадьбе, и должен был знать, что замышляют наши родственники. Кроме того, Нанси обещала быть связной между мною и тетушкой Хулией и время от времени приглашать ее на прогулки, чтобы мы могли видеться.
— О'кей, о'кей, — кивала Нанси. — Хорошо, я буду вашей крестной матерью. И если когда-нибудь мне понадобится услуга, надеюсь, вы оба будете так же вести себя по отношению ко мне.
Когда мы уже вышли на улицу и направились к дому Нанси, она схватилась за голову.
— Какой ты счастливчик! — вскричала она. — Я могу достать тебе именно то, что нужно: квартиру в доме на улице Порта. Однокомнатная, с кухонькой и туалетом, не квартира, а игрушка. И всего пятьсот солей в месяц.
Квартира недавно освободилась, ее сдавала подруга кузины, и Нанси могла бы переговорить с ней. Я был поражен практичностью своей двоюродной сестры, которая в подобной ситуации могла думать о столь важных проблемах, как жилище, когда я сам витал в облаках. Пятьсот солей меня устраивали. Правда, теперь придется зарабатывать больше («на роскошества», как говорил дедушка). Не раздумывая далее, я попросил Нанси передать подруге: квартиросъемщик найден.
Проводив кузину, я побежал в пансион на авениде 28 Июля, где проживал Хавьер, но в доме уже погасили свет, и я не осмелился будить хозяйку, отличавшуюся к тому же скверным характером. Я был очень огорчен — мне так хотелось поделиться с лучшим другом моим великолепным планом и выслушать его ответы. И в ту ночь меня мучили во сне кошмары. Я встал вместе с дедушкой на заре, позавтракал и побежал в пансион. Хавьера я встретил, когда тот уже выходил из дому. Пошли пешком к авениде Ларко, чтобы сесть в автобус, направлявшийся к центру. Накануне вечером Хавьер впервые услышал — вместе с хозяйкой и другими жильцами — главу из радиопостановки Педро Камачо. Он был потрясен.
— Действительно, твой приятель Камачо способен на многое, — сказал Хавьер. — Знаешь, что вчера было? Действие происходит в одном из старых пансионов Лимы, где проживает обедневшая, приехавшая с гор семья. Семейство обедает, идет беседа. И вдруг — землетрясение. Звон стекол, грохот, вопли и стоны были так переданы, что все мы вскочили, а сеньора Грасиа помчалась в сад.
Я представил себе гениального Батана, имитировавшего глубокий рык земных недр: с помощью пустых тыкв и стеклянных шариков, которые он тер друг о друга перед микрофоном, техник по звуку изображал пляску домов в Лиме; он давил ногами орехи и ударял камнем о камень, чтобы все слышали треск рушащихся потолков и стен, грохот падающих лестниц. А в это время Хосефина, Лусиано и другие актеры молились, завывали от боли и страха, взывали о помощи под требовательным взглядом Педро Камачо.
— Но не в землетрясении суть, — прервал меня Хавьер, когда я стал рассказывать о потрясающих способностях Батана. — Главное, что по ходу действия пансион рушится и все его обитатели погибают под развалинами. Никто не спасся, хоть и поверить трудно. Человек, способный умертвить всех героев за время одного лишь землетрясения, заслуживает уважения.
Мы как раз дошли до автобусной остановки, и я уже был не в силах сдержаться. В нескольких словах я рассказал обо всем случившемся перед этим и о принятом мною великом решении. Он сделал вид, будто вовсе не удивлен.
