Ящик водки. Том 4 - Кох Альфред Рейнгольдович (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
— Палочки.
— Эти палочки так закаляются, что вылечиться невозможно ничем, ни за какие деньги. Потому что это непобедимые железные дивизии. Раньше только нищие и убогие болели туберкулезом. А сегодня туберкулез поражает уже и солидных людей. Палочка есть везде и всегда. Чуть у кого стресс — палочка сразу активизируется. Простая ситуация: человек вышел из зоны с такой палочкой и летит в Нью-Йорк. Почему бы не слетать? У нас же такие люди сидят сейчас… Любые, в общем, как мы знаем. И даже те, кто летит 1-м классом, ни от чего не защищены: палочка разлетается в замкнутом пространстве замечательно, через кондиционер. Это жуткое оружие, СПИД отдыхал. Волосы встают дыбом. И когда Абрамкин изобразил эту картину: люди сломанные, уничтоженные, униженные по полной, выходят, выносят это зло обратно сюда, в страну, которая ни хера не заселена и в ней нет никакой вертикали власти… Это впечатляет. Согласись, картина апокалиптическая. Короче, я сделал интервью с Абрамкиным. Один из тезисов интервью был, что вот он издал книгу «Как выжить в советской тюрьме».
— Да, знаю.
— Очень поучительная. Он говорит: а теперь я ее дополнил и хочу издать «Как выжить в русской тюрьме». В постсоветской. У него было много каких-то договоренностей о спонсорстве, но в результате ему никто ни хера не дал денег. И он не переиздал эту книгу. Я написал об этом.
— Давай я дам денег.
— Очень хорошо. Значит, я взял интервью у Абрамкина. И там был, само собой, тезис про то, что олигархи, видно, зареклись от тюрьмы и от сумы, и книжка про тюрьму и про то, как в ней выживать и сохраняться, — им принципиально не нужна. 2000 год был, напомню, на дворе. К сожалению, ремарка оказалась нешуточной, при том что я тогда просто стебался. 5 тыщ долларов человек не мог найти, чтобы издать такую книгу! Я сделал интервью, потом написал про их выставку «Тюрьма и зона», она периодически проводится в Политехническом музее. Снимают там помещение, выстраивают камеру настоящую — человек может в ней посидеть 5 минут на шконке. Какие-то плакаты, письма, книжечки, брошюрки. И там у них работает такая Людмила Альперн. Она говорит: «У меня все родственники, большая часть друзей давным-давно разъехались — от Израиля до Штатов. Я у всех у них была, все они меня звали и говорили:
Люда, мы тебя немедленно сейчас натурализуем. Она говорит: «Я смотрела и понимала — это не мое. Видимо, я хотя и еврейка полная, но, наверно, заразилась какой-то русской жизнью и не могу жить там, где тихо, спокойно, беспроблемно. Мне нужны стрессы, я должна лаяться с тюремными офицерами…» Я видел, как там полковники перед ней пасуют. Она орет на них, а они только кивают: да, Людмила Ильинична, извините, исправимся. Я говорю: Люда, вы, наверно, генерал. Раз полковники вас боятся. Она такая жесткая… А пробивная способность у нее фантастическая. Но она ее тратит не на себя, а на чужих зэков. У самой у нее какая-то однокомнатная квартира за Зеленоградом, она ездит на работу на электричке. Причем она объездила уже полмира по этим программам — тюрьмы, зоны… Западники ее возят. Если у этой Люды в мозгу перепаять перемычку, замкнуть ее на бизнес — можешь себе представить, какие она бабки могла бы при таком жестком танковом характере наваривать. А у нее зарплата долларов 300. Или 200. После этого интервью с Абрамкиным и его людьми я подумал: а чего это я пишу о том, как люди пишут о том, что они видели? А дайте я съезжу один раз с ними на зону. Говно вопрос, завтра едем. Ну, завтра так завтра. Первый вход в зону — это такой ужас. Выходим, я говорю: где у вас тут ларек ближайший, я должен вмазать и просто забыться. Ну а потом вроде ничего.
— У меня друзей школьных приняли и на самом деле им шестерочку впаяли. Называлось — разбой. Они разбойники были. И я ездил к ним на свиданку.
— Да… Раз я съездил, другой, третий… И я почувствовал, насколько это важная часть жизни страны. Миллион человек за раз сидит, а сколько ж прошло через это. Это дико важно — и в то же время общество к этому равнодушно. Думают — вот зэк, его лучше удавить или, по крайней мере, законопатить так, чтобы его не видно было и не слышно. Меня заинтересовала и фундаментальная фраза Абрамкина про то, что, если поменять местами людей, которые сидят и которые на воле, ничего не изменится. Ни на зоне, ни на воле. Это одна и та же жизнь, которая различается малозначительными нюансами.
— Да .
— Я могу только подтвердить.
Я много про что разговаривал с Абрамкиным; это, как правило, поучительно. Вот он такое, к примеру, исполнил однажды:
— Почему у нас демократия плохо идет? В рейтинге социальных институтов в России парламент на последнем месте. (А церковь, к примеру, на первом месте по степени уважения. На втором пресса. Армия на третьем, правозащитные организации на четвертом.) Не зря Верховный Совет расстреляли, и ничего, публика это легко пережила. Почему так? Потому что все знают — большинство всегда глупее авторитетов. В понятиях это отражено, а официально почему-то не признается. Кстати, разборки похожи на процедуру решения спорных вопросов староверами: там тоже собираются авторитеты, обмениваются соображениями и ищут прецеденты. То есть нашему народу демократия чужда, ему нужна власть авторитетов! Да, в 91-м шли за демократию на баррикады — но это давно было и прошло. Теперь про те баррикады людям и вспоминать неловко… Вот Сталин — вел себя культурно, в смысле в рамках культуры, работал «под царя». Очень важен с этой точки зрения его внешний аскетизм. Заметьте, вор в законе берет себе самую меньшую пайку. Из уважения ему первому дают выбирать, он как самый сильный может взять себе лучший кусок! Но, имея огромную, фактически неограниченную власть, он берет самый маленький кусочек хлеба. Это — часть правильного, культурного образа власти. А Чубайс — не по понятиям поступил, когда взял тот гонорар в 90 тысяч долларов. Не должен был он такую жирную пайку брать. Борис Николаич в какой-то период культурно работал: с привилегиями боролся, в троллейбусе ездил… Это было очень грамотно. Помню, сидел я в Барнаульской пересыльной тюрьме, в 1983 году дело было. Там был главный вор по кличке Латын. Он не очень правильный был вор — понятия нарушал. А однажды пришел с этапом еще один вор, он был и покруче, и правильней. Ну и началась борьба за власть. Дошла она буквально до поножовщины; никого, правда, не убили, так, чуть порезали. Можно сказать, что победу по очкам одержали «наши», то есть правильные блатные. Могло показаться, что восторжествовала справедливость. Но потом… Правильные начали жрать побежденных, не соблюдая никаких приличий. И этот эффект от победы справедливости сразу смазался. Было очень тяжелое чувство… Меня никто не трогал, меня настолько уважали, что даже не отняли одеяло — у остальных-то позабирали, пожгли — чифир варить. Но все равно мне лично было неприятно… Это похоже на ситуацию с обстрелом Белого дома. Происходит разрушение порядка. Накопилась критическая масса людей, привыкших к насилию. Такие, когда никого не бьют, у них начинается, ломка как у наркоманов.
Интересно то, что вся деятельность Общественного центра под руководством Валерия Абрамкина ведется на иностранные деньги. Российские власти на это не дают ни копейки. А свои доллары и франки в виде трактов шлют разные иностранные организаций. Из Швейцарии — ассоциация «Дорога Свободы». Из Америки — фонд Форда. И из Парижа — Фонд помощи верующим в России. И МИД Франции. Впрочем, и в Москве есть один официальный спонсор, государственная организация; правда, называется она «посольство Великобритании»…
Однажды я спросил Абрамкина:
— А если вдруг по какой-то причине прекратится эта заграничная помощь, то конец вам? Выгонят вас из бывшего комсомольского ЦК, с этих метров, которые вы снимаете на иностранные деньги, и останутся наши зэки без мыла, без уголовных кодексов и без конвертов, чтоб слать свои жалобы?
Он дал мне довольно неожиданный ответ:
— Нет, мы что-нибудь придумаем. Жили же мы как-то даже в 70-е годы! Тогда правозащитники обходились ведь без иностранных вливаний. И не бедствовали: вот меня когда арестовывали, так изъяли на 25 тыщ рублей аппаратуры и оборудования. Так что — не пропадем, выкрутимся!
