Пространство Готлиба - Липскеров Дмитрий Михайлович (серия книг .TXT) 📗
– И им тоже повстречается Иван, запустив стрелу в болото?
Я кивнул.
– И потом, когда Иван полюбит царевну, он сожжет ее кожу в печке, чтобы она всегда принадлежала только ему? А царевна из-за этого уйдет к злому Змею Горынычу?
– Все может быть.
– Но Иван спасет ее, отрубив Змею головы, и, заживет с нею счастливо?
– Ага.
– Почему ты со всем соглашаешься? – спросила Ида, держа мою руку в своей теплой ладошке.
– Потому что ты права…
– У вас чудесная дочь! – признавался я родителям Иды. – Только вы не настораживайтесь по моему поводу! Просто у меня нет своих детей, а очень надо кого-то любить!
– Почему вы не женитесь? – спросила мать. – Вы ведь еще не старый и сможете иметь своих детей!..
– Не складывается, – пожал я плечами и улыбнулся…
– Ты очень хороший! – сказала мне как-то Ида, когда я по ее просьбе рассказал Царевну-лягушку во второй раз. – Ты лучше моих родителей, и я жалею, что ты не мой папа.
Тогда я чуть не расплакался и объяснил девочке, что мне в глаз попала соринка и что ее родители прекрасные люди и очень любят ее!
– Да? – спросила девочка, заглянув мне в глаза.
– Да, – ответил я, убирая с ее лба рыжие волосы…
Когда на следующий день я пришел в дом адвокатов, чтобы взять с собою Иду на рождественский каток, то дорогу мне перегородила гувернантка-немка и сказала с неприятным акцентом, что меня отныне не велено пускать!
– Почему? – удивился я.
– Без комментариев, – произнесла немка надменно и захлопнула перед моим носом дверь.
Когда вечером этого же дня я набрал номер их телефона и попросил хозяйку дома, то мне ответили, что госпожа отсутствует, а впрочем, она не велела соединять ее с господином Аджип Сандалом в какое бы то ни было время!
Что происходит?!. – мучился я в немыслимом желании видеть Иду. – За что они причиняют мне такую боль?!
Наконец мне удалось подкараулить отца девочки возле Министерства юстиции, и он, взмахнув гривой своих темных с проседью волос, объяснил мне:
– Вы должны понять. Она ревнует, так как Ида относится к вам куда лучше, нежели ко мне и к матери. А недавно она сказала прямо, что хотела бы жить с вами, чтобы вы были ее отцом!.. Вы понимаете, моя жена Бог весть что подумала, и мне с трудом удалось убедить ее, чтобы она не возбуждала против вас преследований со стороны закона!..
– Но в моих чувствах к девочке нет ничего дурного!.. – попытался возразить я.
– Да знаю я! – махнул рукою адвокат. – Но поймите же, что это наш ребенок, а не ваш, и что мы имеем прав на него куда больше, чем вы!.. Возьмите ребенка из приюта, в конце концов! Хотите, я вам поспособствую в этом?!.
– Хорошо. Я более не буду вас преследовать.
– Прошу понять нас, – попросил адвокат, встряхнув напоследок своими красивыми волосами. – И не держите зла!..
Той же ночью меня забрали в больницу с сердечным приступом.
Когда я пришел в себя в реанимационной палате, то обнаружил рядом Настузю и доктора, который прилаживал к моей руке капельницу.
– Это, видимо, шовчик, оставшийся с войны, вас потревожил! – объяснил он. – Сердце-то хорошее для ваших лет, а вот голова его мучает изрядно. Надо бы нервы успокоить!..
Я кивнул и попытался улыбнуться старой няньке. Она перехватила мою улыбку своими ночными глазами и вздохнула – мол, что делать, все переживем…
Последующие шесть лет я почти не выбирался из дома. Лишь иногда в кафе "Рамазан", чтобы съесть полдюжины устриц, или на стрельбище.
Старый Лу умер, и лучниками заправлял его сын. Он приветливо мне улыбался и приглашал к мишеням, призывно чернеющим на белом снегу.
– Для вас бесплатно, – соблазнял он. – Как старому клиенту!
Но я более не стрелял из лука, расставаясь с силой в руках и меткостью глаза, и лишь наблюдал за молодыми, как у них все прекрасно получается, как наполнена энергией тетива, как свистят азартом новенькие стрелы…
Как-то я случайно зашел в небольшое кафе на улице Коперника и, заказав чашечку кофе, пролистывал свежие газеты.
– Можно сесть с вами? – услышал я женский голос и механически кивнул ему навстречу.
– Спасибо, – поблагодарила девушка и попросила официанта принести ей нежирный йогурт с овсяными печеньями.
И тут я случайно поднял на нее глаза…
Это была моя Ида… Она была прекрасна, и ее рыжие, огненно-рыжие волосы укрывали худые точеные плечи, а глаза, серьезные и глубокие, смотрели на меня пристально, как бы медленно, но все же что-то узнавая во мне – краешек из далекого прошлого.
– Вы – Ида? – спросил я, внезапно ослабев.
– Да, – ответила она. – А вы?.. Вы, э-э-э, Аджип Сандал?..
И тут она вспомнила. В ее глазах просветлело, брови приподнялись под рыжую челку, она неожиданно схватила меня за руку и поцеловала пальцы.
– Царевна-лягушка?!. – радовалась она.
– Так точно, – отвечал я, пока еще не владея собою, трясясь от радости всеми членами.
– Куда же вы тогда пропали? – спросила девушка. – Я так переживала!..
Я пожал плечами и лишь улыбнулся в ответ.
– Со мною даже случился нервный припадок, и целый год мы жили в Италии!
– Я очень рад видеть вас!
– Ой, да зовите меня на ты! Вы же мне были как отец!.. Надо же, Царевна-лягушка!.. Подумать только!..
– Вы стали такая взрослая!.. Извини, ты стала такая взрослая!..
– А ты ничуть не изменился!..
– Да-да…
– Надеюсь, что теперь мы не потеряем друг друга и ты мне завтра же перескажешь Царевну-лягушку! Договорились?
Я кивнул.
– А теперь мне надо идти!
Ида порылась в своей сумочке и достала из нее ручку, которой чиркнула что-то на салфетке.
– Вот мой телефон.
– Ты по-прежнему живешь с родителями? – спросил я, пряча салфетку в карман.
– Родители погибли в авиакатастрофе четыре года назад, и я живу с опекуншей… Обязательно мне завтра позвони, слышишь!..
Я смотрел ей вслед – стройной и рыжеволосой, и сходил с ума от счастья. Я вновь обрел мою Иду, мою маленькую Иду с алыми губками и теплыми ладошками!..
Я стал встречаться с ней каждый день. Она училась на первом курсе университета и, сбегая после занятий по мраморным ступенькам, сочно целовала меня в щеку, брала под руку, и мы шли куда-нибудь обедать.
Потом мы шли в кино и шептались в темноте про всякие глупости, жуя попкорн и запивая его лимонадом.
Каждый день Ида просила меня рассказать ей Царевну-лягушку, и я покорно повторял русскую сказку, придумывая все новые и новые подробности.
– Вот видишь, – радовалась девушка. – Ты еще что-то вспомнил!
– Может быть, – предлагал я, – может быть, тебе рассказать другую сказку?
– Мне нравится эта…
Иногда я покупал Иде красивые вещицы. Например, я подарил ей браслетку с камушками. Впрочем, она не поняла, что браслетка золотая и что каменья, вправленные в золото, самые настоящие изумруды. Она нацепила подарок на тонкую кисть своей руки, покрутила запросто, как бижутерией, блеснула в металле солнцем и сказала:
– Ты настоящий джентльмен!..
А как-то вечером, когда мы сидели в ресторане и шумно смеялись над какой-то глупостью, я вдруг услышал сзади:
– Вот старый кретин! Девчонке, поди, еще и шестнадцати нет, а он седой бородой ее нежные щеки корябает и думает, что ему тоже шестнадцать!..
Словно хлыстом по спине, прошлись эти слова по моим ушам! Я осекся на полуслове и весь как-то обмяк сразу и обвис лишней кожей.
Ида тоже расслышала брошенную грубость, но продолжала улыбаться, хотя глаза ее смотрели в мои и уже мучились моей болью.
– Пойдем отсюда! – предложила она, тут же встала из-за стола, бросила на скатерть купюры по счету и пошла к выходу.
Проходя мимо стола, за которым сидел автор гадости, Ида склонилась на мгновение к уху мелкого обшарпанного человека и на весь ресторан сказала столь бранное слово, что в ту же секунду все зазвенело столовым серебром, выроненным клиентами в фарфоровую посуду.
– Откуда ты знаешь такое? – изумился я, когда мы отошли от ресторана на значительное расстояние.
