Леонид обязательно умрет - Липскеров Дмитрий Михайлович (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗
– Для вас, господин Микелопулоус, все что угодно!
– У вас, Жорж Евгеньевич, самый крупный вклад чей ?
Банкир развел руками и укоризненно поглядел на гостя, мол, такого высокого уровня человек понимает, что информация конфиденциальная.
– Корпорации «Океан времени», – тем не менее раскрыл секрет Жорж Евгеньевич.
– Моих там девяносто восемь процентов. Остальные два завещаны Академии наук. Пришло время забрать вклад. – Чармен Демисович поднялся из кресла Сталлоне и направился к выходу. – Через три минуты у вас будут реквизиты счета, на которые следует перечислить активы, – на ходу информировал он.
Жорж Евгеньевич чуть не скончался в одночасье. Прежде чем сделать это, репатриант огласил свое решение передать архивы яслей господину Микелопулоусу безвозмездно. Для исторических изысканий на благо науки, так сказать…
– Спасибо, – обернулся ненадолго Чармен. – Мне нужны дела на мальчиков, рожденных в девятьсот шестьдесят четвертом году в конце февраля… Такое дело, вероятно, одно… Потрудитесь сами отыскать его. Остальной архив оставьте себе!..
– Завтра с курьером информация будет у вас!
Перед тем как выйти насовсем, Чармен Демисович обернул к репатрианту свое верблюжье лицо и попросил:
– Верни, Жоржик, детям ясли! Как-то все это некрасиво!..
После неудачной командировки в арабскую страну Ангелина устроилась работать в пельменную на Трубной площади. Труд был тяжелым, но ей это было только на руку, отбивал общепит мысли о лаже. Она слушала заказы и автоматически отмеряла двойные, полуторные, со сметаной, маслом и уксусом. Шлепала тарелки на весы роботом. Покрикивала, когда мужики пол-литра доставали, но всерьез не злилась, если не нажирались до полуобморочного состояния.
С некоторыми любителями пельменей Геля иногда уходила после смены к себе домой, дабы плоть не мучила. А то как-то совсем тяжело, когда душа болит и тело переизбытком забродившего сока тревожится.
Подельницы по пельменному делу Лебеду осуждали не сильно, так как баба она была незамужняя, а комсомольской организации у них в заведении не существовало, впрочем, как и партийной. Моральный облик пельменной существовал на низком уровне, но доходы заведение приносило приличные – лидер по району. Трест столовых на всякие сигналы закрывал глаза, лишь заведующей иногда позванивали, чтобы сотрудницы не забывали проходить диспансеризацию с уклоном на венерологию.
Жизнь текла своим чередом, Ангелине стукнуло пятьдесят три, и свой день рождения она встречала в полном одиночестве. На праздничном столе стояла кастрюлька с пельменями и чекушка водки.
Чокнулась с бутылкой, усмехнулась и произнесла тост:
– За вас, мужики! За тех, кто был счастлив со мною, за всех вас, кого уже давно со мною нет!..
Она хлебнула из стаканчика, поморщилась, закусила развалившимся в воде пельменем, да и пошла спать. Перед сном почистила порошком зубы и помылась до пояса. Глядела в зеркало и видела свою грудь – совсем молодую, стоячую, как у девчонки, твердую и наглую… На хрена?..
«Это оттого, что я не рожала, – думала Геля. – В сорок пять – баба ягодка опять!»
Лежа в постели, она думала, что же такого произошло в жизни неправильного, отчего у нее не случилось детей ?.. Видно, в природе так заведено, что есть люди, созданные продолжать род человеческий, а есть индивиды для других функций. Она – стрелок. Она – бывший стрелок!.. Ничего более путного Геля придумать не смогла, а потому заснула в день рождения, удивленная своей странной жизнью.
На следующий день с ней случилась тихая истерика. Так бывает, когда нутро переполняет пустота.
В продуктовом магазине, заплатив в кассу за полкило колбасы, она не встала, как обычно, в очередь, а прошла к самому прилавку и, оттеснив толстую тетку плечом, протянула чек продавщице.
– В очередь! – гавкнула труженица прилавка.
– Мою колбасу! – потребовала Ангелина. Здесь очередь загудела недовольно и агрессивно.
– В очередь! – закричали особо нервные.
– Молодая, да наглая!
Особенно надрывалась толстая тетка, очевидная домохозяйка, обжирающаяся на ночь майонезом.
– Вы только посмотрите на нее! – выпячивала тетка могучую грудь. – Да это ж проститутка! Шалава!.. Еще, дрянь, без очереди лезет!
Геля сохраняла видимое спокойствие и продолжала требовать:
– Мою колбасу! Я имею право!
– Ишь, она имеет право! – взвинчивала скандал обиженная тетка. – Ты что ж, мать многодетная?
– Нет… Колбасу!
– Инвалидка?
– Нет… Я жду!
– Герой Советского Союза? – издевалась тетка вовсю, призывая очередь к травле.
Очередь с удовольствием принимала приглашение и злобно ржала.
– Я – кавалер…
– Никто и не сомневался! – улюлюкала в восторге грудастая. – Мужланка!.. Кавалер барышню хочет украсть!..
И здесь Гелина нервная система не выдержала. Просто мозг решил, что пришла пора действовать. Она сжала пальцы в кулак и сверху вниз тюкнула визжащую бабу по носу. Ударила сильно и больно. Теткин нос лопнул, будто помидор, забрызгав онемевшую очередь кровью.
– Мою колбасу! – попросила Геля вновь.
Продавщица, ошарашенная произошедшим, тотчас подвинула бумажный сверток просительнице и скрылась в подсобке.
В это мгновение ударенная тетка повалилась с запозданием на спину, увлекая за собой часть обалдевшей очереди. Но этого уже Геля не видела. Она шла по улице, переполненная тихой истерикой.
На Петровском бульваре ее задержали милиционеры.
Доставили в отделение, подержали некоторое время за решеткой, а потом вывели в кабинет для дознания.
В светлую комнату набилось пол-очереди из магазина. Мужчины и женщины, записавшиеся в свидетели, сверкали глазами, наполненными справедливым гневом. Перед столом оперуполномоченного сидела грудастая тетка, засунувшая в разбитую ноздрю огромный мужской носовой платок.
– Вот она, стервь! – провозгласила раненная в нос.
– Попрошу не выражаться! – призвал дознаватель к порядку. Он хотел побыстрее закончить с этим мелким происшествием, запрятать хулиганку на пятнадцать суток от общества и отправиться домой к футбольному матчу, чтобы посмотреть его вместе с сыном, пивом и воблой. – Что же это вы, гражданочка, учинили, – оборатился он к Ангелине. – Факт хулиганства!.. Пьете?
– Алкоголичка! – шмыгнула подтекающим носом пострадавшая. – По морде видно!
– Я не пью, – спокойно произнесла Геля. Истерика прошла, и она уже сожалела о том, что натворила. – Простите, я виновата…
Никто из свидетелей не ожидал извинений, а потому всем захотелось по домам.
– Ну вот, извиняетесь, – удивился дознаватель. – А раньше подумать?.. Вам же уже не двадцать лет… Могли бы и подумать!.. Теперь гражданочка заявление написала, а я ход ему обязан дать!.. Если только она вас простит и заберет бумагу!..
Тетка только хрюкнула от такого невероятного предположения.
– Под суд! – отрезала она.
– Вот видите, – сожалел милиционер.
– Под суд так под суд, – спокойно согласилась Ангелина.
Грудастая была довольна таким исходом дела.
– На двадцать лет, в одиночную камеру! – затребовала пострадавшая.
– Лучше расстрелять, – уточнил дознаватель.
– Ага, – согласилась тетка.
Милиционер закончил составлять протокол, а потом попросил свидетелей расписаться.
– Все свободны! На суд вас позовут!
Обыватель тотчас покинул отделение милиции, оставив преступницу и пострадавшую наедине с представителем закона.
Закон еще раз спросил потерпевшую:
– Не хотите миром дело порешить?
– Бумаге ход! – зло отрезала грудастая.
– Свободны!
Тетка с торчащим из ноздри окровавленным платком вывалилась из кабинета.
Милиционер чувствовал, как у него почему-то испортилось настроение. Про футбол и пиво как-то забылось. Он не отпускал Ангелину в камеру и сам не знал, почему это делает.
– И чего ты без очереди полезла? Куда спешила?
– Никуда, – честно ответила Геля.