Остров. Тайна Софии - Хислоп Виктория (читаем книги .txt) 📗
С этими словами она вышла. Мария была рада возможности остаться наедине со своими мыслями. Катерина помогала ей от чистого сердца, но девушка заметила, что жена президента острова явно любит покомандовать. Кроме того, ее уже начал раздражать щебечущий голос бывшей афинянки. Меньше всего на свете Марии хотелось, чтобы кто-то указывал, как ей следует обустроить свой дом. Она была настроена превратить это жалкое место в настоящий дом, причем сделать это самостоятельно.
Первым делом она взяла вазу с жалкими пластмассовыми розами и выбросила их в мусорную корзину. И тут ее охватило отчаяние. Она была одна в сырой, пахнущей тленом комнате умершего. До этой секунды Мария держала себя в руках, но теперь не выдержала: часы, когда она бодрилась сначала для отца, потом для Пападимитриу и для себя самой, истощили ее душевные силы, а ужас того, что произошло, окутал ее плотным коконом. Путешествие от Плаки до берегов Спиналонги заняло лишь несколько минут, но этого хватило, чтобы положить конец ее прежнему существованию. У Марии было такое чувство, словно она очутилась на другом конце земли от родного дома и от всего, что ей было знакомо. Ее охватила тоска по отцу, по подругам, но прежде всего – по несбывшемуся яркому будущему в браке с Маноли.
– Лучше бы я умерла! – тихо проговорила девушка.
В ее голове мелькнула мысль, что, возможно, она действительно умерла: даже ад не мог быть более мрачным и отталкивающим, чем место, в котором она оказалась.
Она поднялась по лестнице в спальню. В комнате была только жесткая кровать с соломенным матрасом под грязным покрывалом да деревянная иконка Девы Марии, криво прибитая к стене. Мария легла на кровать, обхватила колени руками и заплакала. Она не знала, сколько времени пролежала так: в какой-то миг она провалилась в тяжелый, полный кошмаров сон.
Из темных глубин сна ее вырвал далекий бой барабанов. Придя в себя, девушка поняла, что на самом деле это были не барабаны: кто-то настойчиво стучал в дверь дома. Глаза Марии были открыты, но тело отказывалось подчиняться: ее ноги затекли от холода, и, чтобы подняться, ей пришлось напрячь всю волю. Она заснула так крепко, что на ее левой щеке четко отпечатались две пуговицы от матраца, и лишь громкий стук в дверь смог ее разбудить.
Все еще в полусне, девушка спустилась по узкой лестнице, откинула щеколду и отперла входную дверь. В сгущающихся сумерках она увидела на пороге двух женщин, Катерину и какую-то незнакомку, которая, судя по всему, была лет на десять старше жены президента острова.
– Мария? С тобой все хорошо? – воскликнула Катерина. – Мы уже битый час стучим! Я подумала, что ты могла… могла что-нибудь с собой сделать.
Последние слова неприятно поразили Марию, но у Катерины были реальные основания бояться такого исхода: в прошлом новоприбывшие не раз пытались покончить с собой, и некоторым это удалось.
– Да нет, со мной все в порядке, честное слово… Вы так заботливы! Я всего лишь уснула глубоким сном. Заходите, а то совсем промокнете.
Открыв дверь пошире, Мария отступила в сторону.
– Позволь представить тебе Элпиду Контомарис, – сказала Катерина, войдя в дом.
– Госпожа Контомарис! Я заочно знакома с вами: вы были лучшей подругой моей матери.
Женщины пожали друг другу руки.
– Ты так похожа на мать! – заметила Элпида. – И почти такая же, как на фотографиях, которые хранила Элени, а ведь это было так давно! Мне очень нравилась твоя мама – она была одной из лучших, которых я знала.
Катерина окинула комнату взглядом. Помещение выглядело точно так же, как несколько часов назад. Коробки остались нераспакованными, и было заметно, что Мария даже не пыталась открыть их. Они по-прежнему находились в доме умершего.
Элпида Контомарис видела охваченную отчаянием молодую женщину в голой, холодной комнате, а ведь в это время люди обычно ели на ужин что-то горячее и готовились улечься в мягкую, удобную постель.
– Послушай, почему бы тебе не переночевать у меня? – любезно предложила она. – У меня есть свободная комната, и это абсолютно меня не затруднит.
Мария невольно вздрогнула. Она очень замерзла, пока спала, и оставаться в сырой, мрачной комнате у нее не было ни малейшего желания. Ей вспомнилось, как при свете дня они проходили мимо дома Элпиды, на окнах которого висели симпатичные кружевные занавески.
– Большое спасибо, я с удовольствием переночую у вас, – не задумываясь, ответила девушка.
Мария провела у Элпиды Контомарис не только эту ночь, но и несколько следующих. Почти все светлое время суток она проводила в здании, которое должно было стать ее домом. Она приложила немало усилий, чтобы придать ему более обитаемый вид: заново побелила стены, покрасила входную дверь в ярко-зеленый цвет – что, впрочем, больше соответствовало началу весны, чем середине осени… Мария распаковала книги, фотографии и несколько картин, которые развесила по стенам, погладила вышитые хлопковые покрывала и скатерть и накрыла ими стол и удобные стулья, которые ей дала Элпида, – женщина решила, что ей они больше не нужны. На отдельной полочке Мария расставила горшочки с сушеными травами, а грязную кухню вычистила до блеска.
Первый день с его безвыходным отчаянием ушел в прошлое, и хотя еще долго Марию грызла смутная тоска по всему тому, что она оставила на другом берегу пролива, она начала больше смотреть в будущее. Она много думала об их с Маноли несостоявшейся совместной жизни и пришла к выводу, что эта жизнь не была бы такой уж сказочной. Девушка скучала по жизнерадостному бывшему жениху и по его умению обратить любую ситуацию в шутку, но ей сложно было представить, как бы они преодолели огромную разницу в их характерах. Мария пробовала шампанское только один раз в жизни – на свадьбе сестры. После первого же глотка в голове у нее закружилось, но вскоре опьянение прошло. И теперь она задумывалась, не было бы все так и с Маноли. Но узнать это наверняка больше не было возможности, и постепенно девушка стала думать о женихе все меньше и меньше. Ее немного пугало, что любовь испаряется буквально на глазах, но, что ни говори, Маноли больше не был частью мира, в котором она обитала.
Мария рассказала Элпиде о том, как жила после переезда матери на Спиналонгу: как заботилась об отце, как ее сестра удачно вышла замуж, как она сама обручилась с Маноли. Описывая все это, она ничего не скрывала – у нее было чувство, что она разговаривает с матерью. Элпида сразу прониклась искренней симпатией к девушке, которую давно знала заочно, по рассказам Элени, и как могла подбадривала ее.
В первый день на острове Мария проспала встречу с доктором Лапакисом, и попасть к нему на прием ей удалось лишь спустя несколько дней. Доктор описал симптомы и зарисовал расположение пятен на ее теле. Затем он сравнил все это с описаниями, которые прислал доктор Кирицис, и обратил внимание, что на спине девушки появились новые пятна. Это встревожило его. Состояние здоровья Марии было неплохим, но если бы оно ухудшилось, то надежды доктора Лапакиса остановить развитие болезни, скорее всего, пошли бы прахом.
Через три дня после приезда Мария встретилась с отцом. Она знала, что его лодка с доктором Лапакисом на борту отчаливает от пристани Плаки ровно без десяти девять, и без пяти уже была на берегу. Девушка с удивлением заметила, что в лодке было не два, а три человека. «Может, это Маноли? – промелькнула у нее шальная мысль. – Возможно, он так хотел увидеть меня, что плюнул на осторожность?»
Когда лодка приблизилась, Мария увидела, что вторым пассажиром был Кирицис. Ее сердце радостно забилось: этот худощавый седовласый человек ассоциировался у нее с надеждой на полное излечение.
Лодка пристала к берегу, и Гиоргис бросил конец Марии, которая умело привязала его к столбу. Несмотря на то что Гиоргиса беспокоило, как прошли первые дни его дочери на Спиналонге, он постарался скрыть это.
– Мария, я так рад тебя видеть! Ты видишь, кто с нами приехал? Это доктор Кирицис.
