Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели - Мичи Дэвид
Каждый год молодые монахи, желающие получить степень геше, участвуют в испытаниях. Количество мест для обучения ограничено. Геше – это высшая степень в тибетском буддизме, ее можно сравнить с защитой докторской диссертации. Продолжительность обучения составляет 12 лет. Монахи должны тщательно изучить священные тексты, научиться анализировать и обсуждать тонкие философские различия. И, конечно же, все эти годы заполнены многочасовыми медитациями. Все эти двенадцать лет монахи трудятся по 20 часов в день в соответствии со строгим распорядком обучения. Но несмотря на все трудности, конкурс каждый год оказывается очень высоким. Многие монахи мечтают удостоиться этой высокой чести.
В сегодняшних испытаниях принимали участие четыре молодых монаха. В соответствии с традицией они отвечали на вопросы экзаменаторов перед всеми монахами Намгьяла – это нелегко, но делает процедуру испытания открытой и прозрачной. Наблюдение за испытаниями – хорошая подготовка для молодых монахов, которые когда-нибудь тоже выйдут перед своими товарищами.
Я сидела у стены храма, на коленях Чогьяла, рядом с Далай-ламой. Я слышала, как на вопросы о карме и природе реальности отвечали два брата из Бутана, мальчик из Тибета и французский студент. Бутанцы дали правильные, заученные ответы. Мальчик из Тибета процитировал священный текст. Француз же пошел дальше. Он показал, что не просто выучил тексты, но и глубоко их понял. Слушая его, Далай-лама тепло улыбался.
Затем начались дебаты со старшими монахами, которые пытались обезоружить студентов хитроумными аргументами. И снова повторилось то же самое. Бутанцы и мальчик из Тибета строго придерживались учебника, тогда как француз находил интересные контраргументы, изумляя всех собравшихся.
Наконец настало время декламации текстов. Студенты из Гималаев отвечали безупречно. Француза попросили прочесть «Сердечную сутру» – короткий, но один из самых знаменитых буддистских текстов. Он начал читать четко и громко. Но почему-то француз сбился. В зале наступила изумленная тишина – послышалось, как кто-то шепотом подсказывает слова. Француз начал снова, на этот раз менее уверенно, и снова сбился. Он повернулся к экзаменаторам и смущенно пожал плечами. Они жестами позволили ему сесть на место.
Вскоре они объявили о своем решении: бутанцы и мальчик из Тибета приняты и могут учиться для получения степени геше. Француз испытания не выдержал.
Я чувствовала печаль Далай-ламы во время оглашения результатов. Решение экзаменаторов было очевидно, но все же…
– На Западе меньше внимания уделяют заучиванию, – прошептал Чогьял, и Его Святейшество согласно кивнул.
Попросив Чогьяла позаботиться обо мне, Далай-лама направился к обескураженному французу и увел его в небольшую комнатку, которая располагалась за большим залом. Там он сказал молодому человеку, что присутствовал на испытаниях.
Кто знает, о чем они говорили в тот день? Но через несколько минут француз вернулся в зал, успокоенный и потрясенный тем, что ему удалось привлечь внимание Далай-ламы. Я поняла, что Его Святейшество обладает удивительной способностью: он помогает людям осознать высшую цель их существования – ту, что приносит величайшее счастье и благо и самому человеку, и многим другим.
– Иногда я слышу, как люди довольно пессимистично оценивают будущее буддизма, – сказал Его Святейшество Чогьялу, когда мы возвращались в резиденцию. – Хорошо бы они пришли на наши испытания и увидели то же, что и мы сегодня. Столько молодых людей, исполненных жажды знаний! Единственное мое желание – чтобы у нас были места для всех них!
Когда мы вернулись из храма, госпожа Тринчи уже вовсю командовала на кухне, куда я и направилась. Утром от мыслей об одиночестве меня отвлек Его Святейшество, взяв меня в храм. Теперь же эстафету у него приняла госпожа Тринчи. На ней было изумрудно-зеленое платье, крупные золотые серьги и такие же браслеты, позвякивавшие во время работы. Длинные темные волосы на этот раз имели красноватый оттенок.
Жизнь госпожи Тринчи редко бывала такой же упорядоченной, как у постоянных обитателей Йокханга. Сегодняшний день не был исключением. Проблемы начались в два часа ночи, когда неожиданно отключилось электричество. Госпожа Тринчи ложилась спать в твердой уверенности, что утром в духовке она найдет замечательные хрустящие меренги – ведь она поставила их на ночь, установив нужную температуру. Но утром в духовке оказалось лишь неприглядное, ни для чего не пригодное месиво, – а до приезда гостей Его Святейшества оставалось всего семь часов.
Пришлось судорожно взбивать белки заново, нервничать из-за выбора нужной температуры духовки и составлять новый план доставки белковой массы к часу дня – после приготовления основного блюда, но до подачи десерта.
– А не проще ли приготовить другой десерт? – спросил Тенцин, рискуя навлечь на себя гнев нашей мастерицы. – Что-нибудь простое, например…
– Это должна быть «Павлова»! Она же австралийка!
Госпожа Тринчи швырнула в раковину лопатку из нержавеющей стали. Она всегда готовила что-нибудь из национальной кухни очередного гостя, и сегодня у нее был такой же план.
– Что австралийского в баклажанах с пармезаном?
Тенцин осторожно отступил назад.
– Или в овощном рагу?!
– Я всего лишь предложил…
– Не предлагай! Тихо все! Нет времени для предложений!
Помощник Его Святейшества благоразумно отступил.
Несмотря на все проблемы, блюда госпожи Тринчи, как всегда, оказались настоящим гастрономическим триумфом. По десерту невозможно было догадаться о том, с какими трудностями пришлось столкнуться нашей мастерице. На идеальной основе расположились идеальные меренги, наполненные фруктами и взбитыми сливками.
И госпожа Тринчи не забыла и о Самом Красивом из Всех Живущих Существ. Мне достались остатки запеченной говядины! Я так наелась, что пришлось мяукать, чтобы меня спустили на пол после трапезы – самой бы мне никогда не спрыгнуть!
Благодарно лизнув украшенные кольцами пальцы госпожи Тринчи, я направилась в приемную, где Далай-лама и его гость пили чай. В тот день нас посетила достопочтенная Робина Куртен, монахиня, посвятившая свою жизнь помощи бывшим заключенным. Она создала целый проект «Освобождение из тюрьмы». С Далай-ламой они обсуждали условия содержания заключенных в Америке. Я вошла и направилась к любимому шерстяному коврику, чтобы традиционно умыться лапкой.
– Условия очень различны, – говорила монахиня. – В некоторых тюрьмах заключенные большую часть дня проводят в камерах, порой в подвалах, без естественного освещения. Нам приходилось усаживаться возле небольшого отверстия в стальных дверях, чтобы поговорить с заключенным в камере. В таких условиях нет никакой надежды на реабилитацию.
– Но есть и другие тюрьмы, – продолжала она. – Атмосфера в них более позитивна. Заключенные получают профессиональную подготовку. У них появляется мотивация для перемен. Конечно, обстановка все равно тюремная, но большую часть дня двери камер открыты, можно заниматься спортом и отдыхать. Там есть телевизоры, библиотеки и доступ к компьютерам.
Монахиня помолчала и улыбнулась, словно что-то вспомнив.
– Когда я вела курсы медитации во Флориде, среди моих слушателей была группа осужденных на пожизненное заключение. Один из них спросил меня: «А чем занимаются монахини изо дня в день?» И я ответила, что мы поднимаемся в пять утра и занимаемся медитацией. Это показалось ему слишком рано! В тюрьме встают в семь часов. Я рассказала, что наш день расписан буквально по минутам – с пяти утра и до десяти вечера. Больше всего времени мы посвящаем чтению и учебе. А еще монахини работают в саду и огороде – выращивают овощи и фрукты для самих себя. – Монахиня поморщилась: – Моему собеседнику это явно не понравилось, но остальные засмеялись.
– Я сказала, что мы не смотрим телевизор, не читаем газеты, в монастыре нет ни спиртного, ни компьютеров, – продолжала монахиня. – В отличие от заключенных монахини не могут зарабатывать, чтобы что-то покупать. И, конечно, никаких супружеских визитов!
