Сын цирка - Ирвинг Джон (мир книг .TXT) 📗
Доктор прислушался к звукам, доносящимся в огромный и холодный танцевальный зал: официанты и их помощники сервировали столы для утреннего ленча, постукивали бильярдные шары, резко и азартно падали на столы игральные карты. Хотя уже перевалило за одиннадцать, двое спортсменов все еще не уходили с теннисной площадки. Однако судя по медленным и мягким ударам по мячу, игра шла без особого энтузиазма.
С улицы донесся характерный треск — трактор главного садовника приближался ко входу в здание.
Чувствовалось, что скорость он переключал очень небрежно. Последовал перестук мотыг, грабель и лопат, завершившийся грубым ругательством без всякого повода. Главный садовник был просто идиотом.
Одну фотографию на стене Фарук особенно любил. Доктор взглянул на нее напряженно и внимательно, потом закрыл глаза, чтобы представить сюжет лучше. В лице лорда Дакуорт а читалось милосердие, терпимость и спокойствие, однако в устремленном вдаль взгляде просматривалось что-то туповатое. Казалось, лишь недавно он осознал собственную никчемность и принял эту мысль. Хотя лорд был широкоплечим, что называется, имел грудь колесом и крепко держал шпагу, слабо выраженное идиотское смирение застыло в опускавшихся книзу уголках глаз и подвернутых кончиках усов. Дакуорт постоянно почти достигал поста губернатора штата Махараштра, но так и не стал губернатором. Рука, которую он опустил на девичью талию леди Дакуорт, явно обессиленная, совсем не держала эту женщину.
Лорд Д решился на самоубийство накануне Нового года. Это было в самом конце 90-х годов, при переходе к XX веку. И еще многие годы леди Дакуорт продолжала показывать мужчинам груди, но, по общему мнению, в качестве вдовы она делала это с меньшим энтузиазмом, хотя и с большей интенсивностью. Циники утверждали, что если бы леди Д продолжала жить и по-прежнему показывала Индии свои божественные дары, наверняка это помешало бы установлению независимости от Англии.
Доктор Дарувалла особенно любил ту фотографию, где леди Дакуорт, наклонив подбородок книзу, озорно смотрела вверх, будто только что пристально вглядывалась в свою захватывающую и двойственную сущность, но, будучи обнаружена за этим занятием, сразу же отвела глаза в сторону. Ее грудь казалась широкой и мощной полкой, поддерживающей милое личико. Даже в одежде эта женщина поражала какой-то необузданностью. Хотя руки у нее и были опущены вдоль боков, однако пальцы оказались широко расставленными, а ладони тянулись по направлению к фотокамере, будто она хотела подвергнуться распятию. Пышная копна светлых волос высоко вздымалась над головой и грациозной шеей. Детские кудряшки-локоны вились вокруг самых бесподобных в мире маленьких ушек.
И в следующие годы, превратившись из светлых в седые, волосы ее, сохранив — свою живость, по-прежнему напоминали копну. И груди не потеряли прекрасной формы, несмотря на то, что их так часто и долго выставляли на обозрение. Доктор Дарувалла был влюблен в леди Дакуорт, в чем мог бы признаться даже дорогой женушке, с которой жил в счастливом супружестве. Фарук еще ребенком влюбился в фотографию и историю жизни прекрасной леди.
Он знал, что долгое пребывание в танцевальном зале и разглядывание фотографий далекого прошлого кончается для него вспышкой мрачного настроения. Большинство этих людей уже завершили свой земной путь. В индийских цирках о покойниках говорили, что они «упали мимо сетки». Живые — те, наоборот, «упали в сетку». Когда доктор Дарувалла, встречая Вайнода, участливо спрашивал его о здоровье Дитты, карлик неизменно отвечал: «Мы пока еще падаем в сетку».
Глядя на фотографии леди Дакуорт, Фарук тоже мог сказать, что ее груди все еще падают в сетку. Вероятно, они были бессмертными.
Внезапно казалось бы незначительный инцидент вывел Даруваллу из состояния транса, в который его погрузили размышления о грудях леди Дакуорт. Необходимо было вступить в контакт с подсознанием, чтобы осмыслить причину, поскольку Фарук обратил внимание на какой-то слабый шум в столовой. Туда с открытой веранды залетела ворона, в клюве у нее блестела какая-то вещь. Эта бестия приземлилась на широкую, похожую на весло, лопасть потолочного вентилятора. Птица опасно его наклонила, однако вентилятор продолжал вращаться. При этом вороньи испражнения летели на пол, попадали на скатерть одного из столов, на салатницу, долетая почти до вилки. Официант взмахнул салфеткой, хрипло каркая, ворона слетела с вентилятора и скрылась на веранде. Затем птица взмыла над полем для игры в гольф, где трава блестела от полуденного солнца. Серебристая штука из клюва у нее исчезла. Должно быть, ворона ее проглотила.
После инцидента официанты и их помощники бросились менять испорченную скатерть и заново раскладывать на столе приборы, хотя было еще рано для ленча. После этого был вызван полотер, который привел в порядок пол.
Доктор Дарувалла второй завтрак ел раньше других членов клуба из-за своих утренних операций. Фарук назначил встречу за ленчем с Инспектором Дхаром в половине первого. Он прошел в Дамский сад. Отыскал в густой листве просвет, откуда открывался безграничный простор неба над площадкой для гольфа. В приглянувшемся месте Фарук уселся в плетеное кресло розового цвета, после чего, сосредоточив внимание на том, чем бы наполнить свой желудок, заказал официанту пиво марки «Лондон Дайет», хотя хотелось ему выпить «Кингфишер».
К удивлению доктора он снова увидел грифа-стервятника над полем для гольфа, может быть, того же самого. Как будто, птица вовсе не собиралась лететь к Башням Безмолвия, а спускалась в небе все ниже. Хорошо зная, с каким ожесточением потомки персов сохраняют верность своим погребальным обычаям, Фарук развеселился, представив их эмоции, если стервятник будет отвлечен с привычного курса посторонним влиянием. Быть может, он увидел мертвую лошадь на ипподроме Махалакшми, или какую-то собаку убили в районе Тардео, или труп выбросило волнами на берег возле мавзолея Хаджи Али. Какой бы ни была причина, один стервятник не выполнял священную работу на Башнях Безмолвия.
Доктор взглянул на часы, поскольку с минуты на минуту ожидал прихода компаньона по ленчу. Поглощая маленькими глотками пиво «Лондон Дайет», он представлял, что пьет «Кингфишер». Одновременно Фарук воображал, что опять стал стройным. (На самом деле он никогда стройным не был.)
К стервятнику, выписывающему в небе все более снижающиеся круги, присоединился вначале один, а потом другой гриф. Внезапно доктор похолодел. Он совершенно расслабился и забыл о той новости, которую нужно было сообщить Инспектору Дхару. Поскольку доктор не видел, как можно облегчить эту задачу, он впал в глубокий транс, и, наблюдая за стервятниками, совершенно не заметил появления своего симпатичного молодого друга, двигавшегося с обычной плавностью и с какой-то пугающей грациозностью.
Опуская руку на плечо доктора, Дхар сказал:
— Там кто-то умер. Кто бы это мог быть?
Появление в зале молодого актера привело к тому, что новый официант, сгонявший ворону с потолочного вентилятора, уронил супницу с половником. Шокировало его не то, что он узнал Инспектора Дхара, а то, что известный киноактер говорил по-английски без всякого индийского акцента. Шум от упавшей супницы как бы возвестил о прибытии в Дамский сад мистера Баннерджи — во всяком случае, оба эти события совпали во времени. Мистер Баннерджи взял за руки Инспектора Дхара и Даруваллу.
— Стервятники опускаются на поле в районе девятой лунки! Должно быть, это бедный мистер Лалумер в зарослях бугенвиллей! — веселился Баннерджи.
— Это работа для вас, Инспектор, — прошептал Дарувалла на ухо актеру, который никак не отреагировал на шутку доктора.
Молча, но решительно Инспектор Дхар повел джентльменов через линии разметки на поле для игры в гольф. Трое мужчин увидели с десяток стервятников, оперение которых напоминало кожу потертой куртки. Птицы неловко махали крыльями и подпрыгивали, испражняясь в районе девятой лунки. Головы грифов на длинных шеях то взмывали вверх над цветами бугенвиллей, то опускались вниз, а с кривых клювов капала яркая кровь.
