Книжный вор - Мезин Николай (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Лизель вытянула книгу с полки, сунула ее под мышку, влезла на подоконник и выпрыгнула наружу – все в одно движение.
Ее ботинки Руди держал в руках. И велосипед наготове. Едва Лизель обулась, они покатили прочь.
– Езус, Мария и Йозеф, Мемингер! – Прежде Руди никогда не звал ее по фамилии. – Ты полный псих. Ты это понимаешь?
Лизель, очумело давя на педали, согласилась.
– Понимаю.
На мосту Руди подытожил их вечерние приключения:
– Эти люди или полные безумцы, – сказал он, – или просто любят подышать свежим воздухом.
*** НЕБОЛЬШАЯ ПОДСКАЗКА ***
Или, может, на Гранде-штрассе просто
была одна женщина, у которой теперь появилась
другая причина держать окно библиотеки
открытым – впрочем, это во мне говорит
цинизм; или надежда. Или то и другое вместе.
Лизель сунула «Почтальона снов» за пазуху и начала его читать в ту же минуту, едва оказалась дома. Сев на деревянный стул у своей кровати, она раскрыла книгу и прошептала:
– Макс, это новая книга. Специально для тебя. – Она стала читать: – «Глава первая: Вполне уместно, что, когда на свет появился почтальон снов, весь город спал…»
Каждый день Лизель читала по две главы из новой книги. Одну утром перед школой, другую – сразу же после возвращения. Иную ночь, когда не могла уснуть, она прочитывала еще полглавы. Иногда она так и засыпала, завалившись со стула на край кровати.
Это стало ее миссией.
Она кормила Макса «Почтальоном снов», как будто он мог питаться словами. Во вторник ей показалось, что Макс шевельнулся. Она поклялась бы, что глаза его открылись. Но если он их и открыл, то лишь на миг, и скорее, это сыграло воображение Лизель, принявшей желаемое за действительное.
К середине марта появились первые трещины.
Однажды днем на кухне Роза Хуберман – подходящий человек для острых ситуаций – едва не сорвалась. Она повысила голос, но тут же поспешила сбросить его. Лизель оторвалась от книги и тихонько вышла в коридор. Подойдя, насколько смогла, она все равно едва слышала Мамины слова. А когда расслышала, тут же пожалела, потому что это были страшные слова. Это была реальность.
*** СОДЕРЖАНИЕ МАМИНОГО ГОЛОСА ***
– Что, если он не очнется?
Что, если он здесь умрет, Ганси?
Скажи. Господи, что мы будем
делать с телом? Мы не можем
оставить его здесь – мы задохнемся
от вони… и не можем вынести
его вон и потащить
по улице. И всем говорить:
«Нипочем не угадаете,
что мы нашли сегодня утром у себя в подвале…»
Нас увезут навсегда.
Она была совершенно права.
Еврейский труп – большая неприятность. Хуберманы должны были выходить Макса Ванденбурга не просто ради него, но и ради самих себя. Напряжение сказывалось даже на Папе, который всегда был образцом спокойствия.
– Послушай. – Голос у него был тих, но тяжел. – Если это случится – если он умрет, – нам просто придется что-то придумать. – Лизель поклялась бы, что слышала, как он сглотнул. Будто его ударили в горло. – Моя тележка, пара холстин…
Лизель вошла на кухню.
– Не сейчас, Лизель.
Это сказал Папа, хоть и не посмотрел на девочку. Он рассматривал собственное искаженное лицо в перевернутой ложке. Локтями зарылся в стол.
Книжная воришка не уходила. Сделав еще несколько шагов, девочка села. Зябкими пальцами нащупывала края рукавов, а с губ ее слетела фраза:
– Он еще не умер. – Слова упали на стол и расположились посередине. Все трое смотрели на них. Полунадежды не смели подняться выше. Он еще не умер. Он еще не умер. Первой заговорила Роза.
– Кто хочет есть?
Ужин, пожалуй, оставался единственным временем, которому не повредила болезнь Макса. Они о ней не забывали, сидя втроем за кухонным столом над добавками хлеба, супа или картошки. Каждый о ней думал, но все молчали.
Всего через несколько часов Лизель проснулась среди ночи, удивляясь, отчего у нее так зашлось сердце. (Это выражение она узнала из «Почтальона снов», который по своей сути оказался полной противоположностью «Свистуну», – это была книга о брошенном ребенке, который хотел стать священником.)
Лизель села и стала жадно глотать ночной воздух.
– Лизель? – Папа перевернулся на бок. – Что такое?
– Ничего, Папа, все хорошо. – Но в тот миг, когда она закончила фразу, Лизель снова увидела все, что сейчас произошло с ней во сне.
*** ОДИН МАЛЕНЬКИЙ ОБРАЗ ***
В основном – все так же.
Поезд идет с той же скоростью.
Заходится в кашле брат.
Но в этот раз Лизель не видно его
лица, обращенного в пол.
Медленно она к нему склоняется.
Рукой осторожно поднимает, взяв за подбородок,
и тут перед нею оказывается лицо Макса Ванденбурга
с широко распахнутыми глазами.
Он смотрит на нее. На пол падает перо.
Тело теперь больше, пропорционально
голове. Поезд скрежещет.
– Лизель?
– Я же говорю, все хорошо.
Дрожа, она слезла с матраса. Поглупев от испуга, прошла по коридору к Максу. Проведя немало минут у него под боком, когда все замедлилось, она попробовала истолковать сон. Было ли это предзнаменование Максовой смерти? Или просто реакция на дневной разговор на кухне? Может, Макс теперь заменил ей брата? Если так, то можно ли столь небрежно отбросить собственную плоть и кровь? А может, это было даже глубоко затаенное желание Максовой смерти. В конце концов, если такую участь заслужил ее брат Вернер, то и этот еврей вполне заслуживает.
– Неужели ты так думаешь? – прошептала Лизель, стоя над кроватью. – Нет. – Этому она поверить не могла. Ее ответ подтвердился, когда онемелость тьмы пошла на убыль, и на тумбочке проступили очертания разнообразных предметов, больших и маленьких. Подарки.
– Очнись, – сказала она.
Макс не очнулся.
Еще восемь дней.
На уроке раздался стук костяшек в дерево.
– Войдите, – крикнула фрау Олендрих.
Открылась дверь, и весь класс удивленно посмотрел на Розу Хуберман, замершую на пороге. Один-два ученика ахнули при таком зрелище – женщина в виде небольшого комода с помадной ухмылкой и едкими, как хлорка, глазами. Это. Была легенда. Роза пришла в своей лучшей одежде, но волосы у нее растрепались – и впрямь полотенце седых резиновых прядей.
Учительница явно оробела.
– Фрау Хуберман… – Ее движения толкались друг с другом. Она обежала глазами класс. – Лизель?
Лизель посмотрела на Руди, встала и торопливо пошла к дверям, чтобы скорее покончить с неловкостью. Дверь захлопнулась у нее за спиной, и вот они с Розой в коридоре, одни.
