Другая дверь - Климов Михаил (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
Однако этот визит и принёс решение мучившего Славу вопроса. Он подозвал хозяина кафе, протянул ему сто марок и с помощью «переводчика» объяснил, что открывает для Мити кредитную линию.
– Что это? – испугался тот.
– Сейчас объясню… – ответил Прохоров, – Ты, давай, переводи…
В общем, договорились с хозяином, что «переводчик» сможет вкушать здесь свои любимые блюда, пока не проест все деньги. Единственным условием Слава поставил – разовая сумма не должна превышать трёх с половиной марок.
– Тогда без кофе… – согласился Митя.
Короче, на том они и расстались, довольный «переводчик» отправился восвояси, Слава передал ему сто марок для Ванятки, оставил у Фрица по десять марок ему и Иоганну, а Готлибу сам отдал его приз, когда они в полдевятого прибыли на вокзал.
75
Некоторое время, стоя на перроне, Прохоров в недоумении разглядывал свой вагон.
Нашёл он его легко, и не потому, что помнил блоковское «Молчали жёлтые и синие; В зелёных плакали и пели…», какие именно, жёлтые или синие, были первого класса – память не сохранила.
Но вчера ему сказали (Митя) что вагон его должен быть синим и только один такой на весь состав.
И Слава, постигая новую для него премудрость, запомнил на всю жизнь, что каждый пассажир идёт просто в вагон своего класса (того, которым хочет ехать, а если точнее, за который согласен заплатить), а уже в самом вагоне проводник продаёт билет и сам же даёт места.
И чем выше класс – тем меньше вагонов в поезде…
Кажется, с цветом и классом разобрались, можно рассказывать дальше.
Так вот, наш герой стоял возле этого одинокого синего вагона, раскрывши рот, потому что у него (не героя, конечно, а вагона) было… девять дверей. Даже не девять, одиннадцать, но вот две по краям – норма, а зачем ещё столько?
Получалось, что в каждое купе вела своя, особая дверь с улицы. А для чего такая бессмысленная роскошь?
Ведь стена всегда дешевле такого же пространства, только заполненного чем-то подвижным – окном или дверью…
Да и холодней в таком купе должно быть…
– Ваше превосходительство, – услышал он голос рядом с собой, – вы нашим поездом-то едете?
Перед Славой стоял проводник, во всяком случае, некто в форме, а при условии, что он по-хозяйски показал на синий вагон, кем ещё мог быть этот хитроватый невысокого роста мужичок?
Прохоров кивнул, и немедленно получил билет, который и был заполнен прямо на перроне, для чего проводник подсвечивал себе фонариком.
Закончив, тот проворковал:
– Милости просим, Ваше превосходительство…
Кем его назначил или определил проводник, Слава не очень понимал, потому что не помнил, но похоже было, что по табели о рангах «превосходительство» – это обращение к довольно высокому чину, вроде статского советника, то есть по военной службе – полковника.
И ему, как старшему сержанту запаса, такое повышение в звании показалось смешным и веселым.
Что-то на манер новогоднего карнавала…
Несмотря на обилие дверей, прошли они к крайним, минуя все те, что были на боковой панели вагона.
– Тебя как зовут-то? – спроси Слава у проводника, поднимаясь по небольшой лесенке в тамбур.
– Василий… – солидным голосом ответил хитрован.
– А скажи мне, Василий, – не удержался наш герой, – показалось мне или нет, что в нашем вагоне все купе имеют свои двери на улицу?
– Чего уж, конечно, имеют…
– А что это за диво такое? – не отставал Прохоров. – Никогда такого не видел и не слыхал даже… Зачем такая странная конструкция?
Он понимал, что несколько «гуляет», что, может, не стоит так много вопросов задавать, но настроение такое было – почти эйфория, всё получалось…
– Ничего в ней странного нет, – почти обижено ответил Василий, – в этой вашей костр… кострукции… А как пассажиров много, смотри, как быстрей им так выходить-то, чем всем в тамбуре толпиться…
– И то правда… – вынужден был согласиться наш герой, – А всё равно – странно и невиданно…
– Вот ваше купе, – между тем сказал Василий, открывая одну из дверей. – Багажа нет больше?
– Нет…
Слава неспешно осматривал свое временное жилище, а проводник продолжал журчать:
– А странно вам, потому что такие вагоны, английские, уже не пользуются, списали почти все… А раньше таких много было, у нас в России нет, а здесь полно…
– И как ей пользоваться? – зачем-то спросил наш герой, – этой дверью…
– А вот этот столик в сторону, – Василий отодвинул столик, – этот рычаг нажать, – он собрался нажать на рычаг, но был вовремя остановлен Славой.
– Холодно же будет…
– И мне топить по новой… – согласился проводник и убрал руку, – Чай будете?
– Да не откажусь…
– А то я смотрю, вы без чайника… – проводник укоризненно покачал головой, – Праздник, а вы даже чайку с собой не прихватили…
«Во как… – озадаченно подумал Прохоров, – чайник надо было с собой везти, оказывается…»
Проводник убежал, видимо, за чаем…
Засвистел паровоз, или кондуктор, паровоз вроде был с другой стороны, дёрнулись вагоны – тронулись, в общем…
Через минут пятнадцать пришёл Василий, принёс чайник, два стакана, отдельно – бутылку водки и закуски – сала и огурцов.
«Странно, подумал Слава, – никогда мне в голову не приходило, что в это время проводники в вагонах распивают со статскими советниками… Очевидно, многого я ещё не знаю об этом мире…»
Однако от выпивки отказался категорически…
На что проводник обиженно сказал:
– Я ведь не навязываюсь, упаси Бог, да никогда, мы это всё понимаем…
«Всё-таки не распивают…»
– Да только вижу, – продолжал оправдываться Василий, – вы один, а нонче праздник, вдруг вы захотите сами-то отметить…
– Потому и стакана два? – насмешливо спросил Слава.
Он не хотел заедать мужичка, просто настроение было отличным, он так подтрунивал над несчастным…
– А как же, – у Василия всегда и на всё готов был ответ, – один для чая, один для водки…
Пришлось дать ему марку, чтобы не сердился.
И сразу все обиды улеглись.
– Наш ведь поезд, – он принялся стелить постель, а без болтовни, видно не мог, – он ведь новый…
– Новый? – не понял Слава. – Ты же говорил – вагон старый…
– Вагон-то старый, а маршрут новый… Раньше через Брест ездили, а теперь вот прямой пробуют, только пока маршрут-то не докажет, что по нему много ездят, кто ж сюда деньги вкладывать будет? Вот и цепляют к паровозу, что подешевле стоит, что найдут…
И удалился, наконец, оставив водку и стаканы…
76
Прохоров разложил свои вещи, поставил тросточку в угол у столика, поплескал себе в лицо воды из умывальника, никак не мог решить – отмечать ему Новый год или как было последние пару лет, когда он ушёл от Варвары – просто спать завалиться…
Никакого особого праздника в этой дате он не чувствовал, никакой особенной радости не испытывал, всеобщего энтузиазма и желания нажраться во всех смыслах этого слова – не разделял.
Ну, ещё один год прошёл и что?
Но этот сегодняшний рубеж был особенный, не сильно похожий на предыдущие. Как они встречали подобные праздники с Маринкиной матерью, он уже почти не помнил, наверное, как все, иначе бы осталось в памяти что-то, что отличало. А вот последние годы с Варварой Прохоров помнил очень хорошо.
Каждую осень она приходила к нему с дежурным вопросом – где и с кем он хочет встречать Новый год.
Каждый раз он отвечал одно и то же (остатки чувств к этой женщине всё ещё жили в нем тогда): «С тобой, дома…»
Думаю, что догадливый читатель уже понял, как потом проходили эти праздничные ночи…
Правильно, всегда за границей, всегда в ресторане, всегда посреди чужих людей…
Как же он ненавидел тогда и эти праздники, и эту заграницу, и этих…
Хотел написать «этих людей», но потом понял, что не прав, не было ненависти к ним, было вычерпывание последних капель человеческих чувств к жене, но это ведь не «люди», это – иное…
