Вальсирующие, или Похождения чудаков - Блие Бертран (читать книги регистрация .TXT) 📗
– Вот ключ. Третий этаж. Лифт не работает…
Поднимается наверх. Ковры затерты до дыр, чахлые растения, обувь перед дверями, ботинки деловых людей, которые спят… Ищет свой номер, находит, зажигает свет. Мебель для надгробий, люстра из пивной. Сбросив плащ, тотчас спускается вниз.
Дежурный уже готов снова заснуть.
– Скажите, не могу ли я получить бутылку воды? Газированной? На ночь, чтобы пить ночью! Мне всегда жарко ночью. И несколько бутербродов, холодное мясное ассорти, что осталось из пирожных, сыру, огурчиков? Ничего не ела от Флоренции, понимаете? Катила как безумная.
– О-ля-ля! О-ля-ля! – Дежурный, шлепая, удаляется и исчезает на кухне, куда ведет двустворчатая дверь, чтобы мешать официанту.
Самое время. Чего и ждала путешественница. Бросается к выходу, перескакивая через ступеньки, и вылетает на улицу. Подойдя к уснувшей «диане-6», она открывает дверцу. «Быстро! Третий этаж, номер семь». Сидевшие в машине два балагура выскакивают, как чертенята, и устремляются в отель. Это мы, Жан-Клод и Пьеро, мы проникаем в коридор на цыпочках, она сказала «седьмой», входим. Господи, до чего все убого! Со смехом раздеваемся и залезаем под простыни. Из них теперь выглядывают только наши подбородки. Мы согреем ей место.
А вот и наша радость с полным подносом еды. На постель, прошу вас! Как она мила!.. И давно вы тут работаете? Принимаемся за еду… Колбаса, холодное мясо, хлеб, масло, сыр… Это очень приятные минуты… Ничего не скажешь – такова наша Франция!.. Какой букет у этого вина из Бадена! Хороший год. Достаточно подогретое… Комнатная температура. Легкий ужин после бала. Вот что такое жизнь во дворце! Это нам знакомо… Не разговариваю, не шучу, притворяюсь, что один… Нажираемся до упаду. Отличное розовое винцо… Молчаливая борьба за подставки для рюмок… Кто-то прошел по коридору. Голодранец без туалета… Мы можем не выходить… У нас самый лучший номер, со всеми удобствами… Сейчас все опробуем. Какой комфорт! Какое сиденье! Отличный рабочий инструмент. Трон для Мари-Анж. А ну присядь, малышка… Пописай… Вода течет, как из крана… Бумага… Мы знаем, что она чистеха… Туалет… Умывание… Постирушка… С недомоганием покончено… Можно быть спокойной в течение двадцати восьми дней. Джемпер высохнет за ночь на радиаторе… Ложимся… Гасим свет… Находим ее плечи, ее руки, обнявшие нас, и засыпаем, не произнеся ни слова…
– Я же бью баклуши… Мимо, тормозя в тумане, проезжают тяжеловозы… Замечательно… Вы же скачете, как блохи, от одного кошмара к другому… Меня бьют по колену… К пяти часам чувствую, как один из вас вслепую залезает на меня… Я показываю дорогу, сдаю экзамен. Но, едва оказавшись на месте, тот начинает храпеть. Так, ребята, дальше не пойдет, вам надо освидетельствоваться у невропатолога!.. Я засыпаю лишь под утро с первыми поездами, набитыми беженцами.
Утром мы просыпаемся поздно, как актеры на гастролях. Мари-Анж снимает трубку: «Побольше всего», – заказывает она. Мы прячемся в ванной.
До Энзисхейма осталось всего 180 километров. Мы будем там к обеду.
XXI
По словам мэтра Жюмо, адвоката, назначенного Жаку адвокатурой Страсбурга, он будет освобожден 15 мая в 8 часов 30 минут утра.
И вот мы с Пьеро стоим напротив тюрьмы Энзисхейма.
Целый месяц мы ждали его, не скучая ни минуты. Мари-Анж совершала чудеса в области экономного ведения хозяйства, ибо наши финансы приближались к нулю.
Тем не менее мы ели рагу раз в три дня. Она подогревала, что-то добавляла и всякий раз было еще вкуснее. Остатки не припрятывала. «Тихо, иначе вечером будете сидеть голодными». Знаете, как хочется показать ей кукиш, особенно когда имеешь дело с девственницей, не знающей предела своим желаниям. «Еще капельку, Мари-Анж! Не будь так сурова». Она гениально готовила овсянку. Артистически! С соусами – очень вкусно. «Эй, обжоры. Поумерьте аппетит! Если так будет продолжаться, я сдаюсь». Но по доброте душевной подкладывала блинов. «Вы толстеете, – кричала она. – Покажите-ка животы!» Очень по-женски! «Ошибочка, – возражали мы. – Мы скорее худеем!» – «Тогда почему вы вечно не застегиваете пояса?» – «Так удобнее! Разве не видно?» Мы не допустим, чтобы нам портили настроение. В нашем доме женщина ест стоя! Когда вообще ест…
Ночью мы тихонечко вставали и с урчащими животами и ватными ногами накладывали себе пожрать. Пока она занималась с одним в поисках своего интимного «я», другой отправлялся на поиски еды. И ничего не оставлял на блюде. После того как мы вставали, она начинала вопить: «Нет, парни, так нельзя, вы надо мной насмехаетесь! Я снимаю фартук!» Ее челка дрожала от ярости. Мы же, словно упав с небес, вытягивались перед ней по стойке смирно, прося отпустить отлить. «Надо же! – вопили мы. – Опять придираешься!» – «А может, все съели крысы?..» Обычная утренняя проработка… «Мне все ясно, я выхожу из игры. Я больше не хочу быть домашней хозяйкой! Сами всем занимайтесь!» И начинала молоть кофе. «Погляди-ка, это работа лисенка. Решетка совсем расшатана. Туда вполне может влезть лисица. Пьеро, сходи за молоком, я все укреплю». Расстроенная, она сидела и крутила мельницу, зажав ее между ногами. «Ничего не скажешь, брак по любви у меня получился, лучше не придумаешь! Они умеют только жрать и трахать». Мы угодливо подходили к ней поближе. «Пойди оденься, – говорили ей. – Иначе простынешь. Отдай мельницу, мы сами покрутим ручку». Она начинала улыбаться, хорошая ведь девка! «Да пошли вы! – отвечала она. – Еще пораните себя».
Мы выходили на солнце, чтобы пописать в канал и получить первое удовольствие в этот день.
Это был малюсенький домик бурлака. На нем значилась дата постройки: 1883. Мари-Анж сказала агенту по недвижимости, что ей нужно что-нибудь спокойное и удаленное от людей: «Я обожаю одиночество. Да еще что-нибудь живописное, если возможно. Потому что я по воскресеньям пишу картины. Я студентка, готовящаяся к выпускным экзаменам и… уличный художник по воскресеньям». – «Ну, раз вы художница», – сказал агент по недвижимости…
Это была гениальная идея. Мы находились в таком тихом и отдаленном месте, что могли загорать голыми целый день. Вокруг – ни дома, ни дороги. Лишь заросшая травой тропа бурлаков, по которой едва могла проехать наша «диана».
Канал этот, похоже, соединял Рону и Рейн. Он протянулся на довольно большое расстояние. Но все было именно так, ибо мы видели много барж, проплывавших мимо нас. Они лениво плыли под ивами. Это были немецкие, голландские баржи и еще отовсюду. Европа проплывала у нас под носом. На всех копошилась с засученными рукавами команда, и одинаковое белье сохло на веревках – нижнее белье Общего рынка. Мы веселились, отгадывая по шерстяным шапочкам, бюстгальтерам или размеру трусов страну, из которой они плыли. По своим размерам бельгийцы шли первыми. Подчас баржа с женщиной, вывешивавшей белье, проплывала перед самым носом Мари-Анж, которая развешивала наше. Происходил обмен приветствиями. Никто из этих славных людей не был шокирован, разглядывая наши голые задницы. Надо сказать, что мы здорово обгорели. Мужчины поглядывали на Мари-Анж, а девушки – на наши атрибуты. Рыжеволосые матроны обращались к нам с приветствиями на своем родном языке. Мы поднимали наши соломенные шляпы. То же происходило во время полуденного отдыха, когда Мари-Анж отдавалась нам. Баржи проплывали медленно, их лопасти еле вращались. Мужчина, в одних помочах обнимавший жену или мать, с внезапной строгостью склонялся к уху дочери.
Некоторые останавливались. Мы болтали с ними. Принимали приглашение подняться на борт. Кончалось это тем, что мы выпивали в темной каюте немного белого, шнапса или сливовицы. Чтобы попасть в каюту, приходилось сползать задом наперед по узким вертикальным лесенкам. При этом следовало беречь голову. Мы чокались на уровне воды. «Ваше здоровье, прозит», – лучше и проще ничего не скажешь. Дегустировали остатки угря, запивая его зеленым вином, ели тушеное мясо с пивом или селедку на закуску. Эти речники прекрасно организованы. И совсем не мудаки. Никто к ним не пристает. Никаких соседей. Они путешествуют с собственным домиком, как улитки. На барже есть нормальный холодильник, баллонный газ, телевизор… И они плывут вдали от дорог, машин, фараонов. На этих баржах, наверное, можно спрятаться. Отличный способ пересечь границу. Следовало бы с ними подружиться. И двигаться на перекладных по воде. В направлении Антверпена, Амстердама или Гамбурга. Переползая через плотины. Занимаясь любовью с Мари на диванчике на верхней полке каюты посреди шлюза, пока в иллюминаторе все выше поднимаются поля тюльпанов. И любуясь развешанным бельем на фоне мельниц, размахивавших крыльями.
