Возлюбленная - Моррисон Тони (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗
– А кровь-то где же? – спрашивали они.
Крови не было. Мистер Гарнер приехал домой, навалившись на шею своей кобылы, весь в поту, бледный до синевы, но ни капли крови видно не было. Сиксо только ворчал; из них ему одному не было жаль, что мистер Гарнер умирает. Позже, однако, он об этом очень сильно пожалел; все они пожалели.
– Зачем она позвала его? – спрашивал Поль Ди. – Зачем он ей, учитель этот?
– Ей нужен кто-нибудь, умеющий хорошо считать, – сказал Халле.
– Да ведь ты же умеешь!
– Умею, да не так.
– Нет, парень, – сказал Сиксо. – Просто ей тут нужен еще один белый.
– Зачем?
– А ты как думаешь? Ну-ка?
Что ж, так вот оно и было. Никто не предполагал, что Гарнер умрет. Никто даже об этом не думал. Оказалось, все держится только на нем. Когда он умер, их жизни разлетелись на куски. Рабство, оно рабство и есть, как там его ни назови. Особенно прижали Поля Ди; он был мужчина в самом расцвете сил, выше многих других и сильнее многих. Сперва у него отняли ружье, потом мысли, потому что учитель не желал слушать советы чернокожих. Их попытки что-то объяснить он называл дерзостью и разработал целую систему наказаний (которую изложил в своей книжечке), чтобы отучить их от этого. Он жаловался, что они слишком много едят, слишком много отдыхают, слишком много болтают, что, пожалуй, было правдой, если сравнивать с ним самим: он мало ел, еще меньше говорил и, кажется, совсем не отдыхал. Однажды он увидел, как они играют в пристеночек, и его оскорбленного взгляда было достаточно, чтобы Поль Ди моргнул и промахнулся. Он был и со своими учениками не менее суров, только наказывал их иначе.
Долгие годы Поль Ди считал, что этот учитель ломал и превращал в детей тех, кого Гарнер воспитал настоящими мужчинами. Это и заставило их решиться на побег. Теперь, измученный вывалившимся наружу содержимым той жестянки из– под табака, он все пытался понять, сколь же на самом деле велика разница между тем, что было с ними до появления этого учителя, и после. Гарнер называл их мужчинами и объявлял об этом всем и каждому – но они были мужчинами только на ферме и с его разрешения. Называл ли он этим словом то, что видел в действительности, или пытался создать то, чего не видел? Это не давало покоя Сиксо и даже Халле. Полю Ди всегда было ясно, что эти-то двое точно были настоящими мужчинами, независимо от того, как их называл Гарнер. Беспокоил его вопрос относительно собственных мужских качеств; он на этот счет был собой недоволен. Нет, он, конечно же, как и все, выполнял всякую мужскую работу – но неясно, то ли с разрешения мистера Гарнера, то ли по собственному желанию? И кем бы он в конце концов стал – без Милого Дома, без Гарнера? В тех краях, например, откуда Сиксо был родом или его собственная мать? Или, господи помилуй, на невольничьем судне? Неужели только слово какого-то белого, назвавшего его мужчиной, его в мужчину и превратило? Предположим, Гарнер проснулся бы однажды утром и передумал. Взял бы это слово назад. Убежали бы они тогда? И если бы он даже этого не сделал, остались бы все три Поля в Милом Доме на всю жизнь или нет? Почему ему с братом, чтобы решиться на побег, понадобилась целая ночь? Неужели чтоб обсудить, стоит ли им присоединяться к Сиксо и Халле? А все потому, что они были отгорожены от окружающего мира с помощью чудесной лжи, а жизнь Халле и Бэби Сагз до Милого Дома казалась им просто цепью неудач. Не понимая тех мрачных историй, которые рассказывал Сиксо, или забавляясь ими, они чувствовали себя защищенными от невзгод и были убеждены в том, что они особенные. Они даже не подозревали, что существует Альфред в штате Джорджия, и настолько любили мир, окружающий их, что готовы были мириться с чем угодно, лишь бы жить и быть там, где луна, на которую он, Поль Ди, как потом оказалось, не имел никакого права, все-таки всходила и всегда была прекрасна. Они познали очень мало любви, да и то потихоньку, тайком. Его маленькой любовью было, конечно, дерево; не такое, как Братец – старый, с широкой кроной и манящей тенью, – нет, ничего похожего.
В Альфреде, штат Джорджия, была одна осинка, которую даже подростком назвать было нельзя. Тоненькая, ему еле до пояса – прутик, который годится разве что лошадь погонять. Пенье, убивающее жизнь, та осинка. Он жил, чтобы петь песни, убивавшие жизнь, и наблюдать за той осинкой, которая жизнь утверждала. И никогда, ни минуты не верил, что может убежать. Пока не пошли дожди. Зато потом, после того как индейцы чероки указали ему путь и послали его вдогонку за цветом деревьев, ему хотелось только двигаться, идти, проводить в пути целый день, а назавтра оказываться уже в другом месте. И он примирился с отсутствием в его жизни тетушек, двоюродных братьев, сестер и детей. И даже женщины – пока не пришел к Сэти.
А потом эта девушка выгнала его. Как раз когда все сомнения, сожаления и все незаданные вопросы куда-то разом отступили, через много-много дней после того, как он поверил, что собственной волей заставил себя жить, и как раз там, где он наконец захотел пустить корни. Она гнала его из одной комнаты в другую, из дома – в сарай. Швыряла, как старую тряпичную куклу.
Сидя на крыльце бывшей бакалейной лавки, а ныне церкви, немножко пьяный и мучаясь от безделья, он вполне мог разрешить себе подобные мысли. И вообще – подумать: не торопясь, со всякими «а что, если», которые врезаются глубоко, но не дают достаточно твердой опоры, чтобы можно было за нее уцепиться. Так что он держался сам за себя, вцепившись одной рукой в кисть другой. Мимоходом он вошел в жизнь этой женщины и позволил ей войти ему в душу, – это как раз и стало причиной краха. Желание прожить оставшиеся годы с настоящей, принадлежащей одному ему женщиной было непривычным, и когда он это желание утратил, ему хотелось только оплакивать свою утрату и думать спокойно и неторопливо, хотя подобные мысли и не давали возможности обрести хоть какую-то опору. Когда он плыл по течению, думая лишь о том, где в следующий раз поесть и поспать, когда все воспоминания были плотно упакованы и спрятаны у него в груди, чувства утраты не возникало, как не возникало и ощущения, что он неудачник. Все, что могло получиться, как-то получалось. Теперь он пытался понять, когда же это все пошло наперекосяк, и понял, что, начиная с их плана, все действительно шло наперекосяк, хотя план на самом деле был очень хороший. Разработанный в мельчайших деталях, безошибочно точный.
Сиксо, снова заговоривший по-английски, собирая лошадей в табун, рассказывает Халле то, что сообщила ему женщина с тридцатой мили: семеро негров с ее фермы и еще двое с другой отправляются на Север. Эти двое уже проделывали такое раньше и дорогу знают. Одна из этих двоих готова ждать их в кукурузе, когда та достаточно подрастет; она будет ждать всю ночь и половину следующего дня и, если они придут, отведет их туда, где будут спрятаны остальные беглецы. Она даст знать, когда придет в кукурузу: затрещит, как гремучая змея. Сиксо был твердо намерен бежать, и его женщина – тоже; Халле собирался взять всех своих. Поль Ди и Поль Эй сказали: им нужно время, чтобы подумать, поразмышлять, как будут жить дальше; будет ли у них работа; кто приютит их и не стоит ли им попытаться найти Поля Эф, хозяин которого вроде бы жил где-то на «большой реке». Они просят на обсуждение всего одну ночь, а потом скажут, что решили.
Теперь им нужно только дождаться наступления лета, когда кукуруза поднимется во весь рост. И полной луны.
И еще. Не лучше ли выйти затемно, чтобы с рассветом уже быть в пути и, таким образом, получить некоторую фору? Или все же лучше отправиться на рассвете, когда все будет видно? Сиксо недоволен последним вариантом. Если выйти ночью, будет больше времени; к тому же ночь защитит их своей чернотой. Он даже не спрашивает, не боятся ли они. За оставшееся время он умудряется несколько раз сбегать ночью в кукурузу и спрятать возле ручья одеяла и два ножа. Сможет ли Сэти перейти вброд ручей? Сиксо отвечает, что к тому времени, как кукуруза поднимется во весь рост, ручей пересохнет. У них, правда, совсем нет еды, чтобы отложить впрок, но Сэти обещает добыть кувшин сахарного сиропа или патоки и немного хлеба, когда срок подойдет. Она только просит, чтобы одеяла непременно были на месте; они понадобятся, чтобы пристроить малышку ей на спину и дать детям возможность укрыться во время путешествия. Запасной одежды, конечно, нет; только та, что на них Нет и башмаков. Ножи помогут им прокормиться, но на всякий случай они прячут в тайник веревку и котелок. В общем, хороший план.
