Полёт совы - Тарковский Михаил Александрович (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
«Камрюху» уже не было видно, как вдруг левый поворот, в который входила Лена, оказался круче, чем выглядел издали. Что она разогналась, выяснилось, когда увидела снежную кашку вдоль загибающейся обочины. Всем телом Лена почувствовала хрупкость полёта по заледенелой дороге и что одно движение рулём — конец. Слитая с машиной, она вынужденно повторила изгиб, и тут её нечеловечески-размашистым рывком бросило на встречку, и также размашисто вернуло обратно. Ей показалась, что она было поймала машину, но её снова неистово рвануло. Это был второй вылет и второй возврат. Пронзённую ужасом её кидало, как камень на верёвке. И уже резче, сильней подножка, и на четвёртом рывке её совсем заломило к дороге и понесло на левую обочину. Там было расширение дороги, площадка, у которой стояла под углом автобусная остановка без крыши, с приваленным гофрированным железом — её, видимо, ремонтировали. Лена вскользячку пропахала передком вдоль железа, снесла боковую стойку остановки и завалилась на бок на снежном пятачке, куда дорожники грейдером сгребали снег. Будто специально пятачок был завален снегом и имел свой подъём, гнездом выступая над откосом. Машина завалилась неестественно мягко и теперь лежала на правом боку. Лена оказалась внизу. Продолжал работать мотор и играла музыка. Трясущейся рукой Лена не сразу нашарила и повернула ключ. Сверху открылась дверь:
— Живые?
— Живые, живые… — ответила Лена и протянула руку.
Напротив остановки стояла кафешка, из которой и выбежал пожилой мужичок. Лена выбралась. Машина лежала на крепком комковатом снегу. Передок был разбит: бампер разлетелся на куски, валялись обломки решётки и номер. Зашла сбоку: точно, смято крыло, и точно, передняя дверь. Задняя непонятно.
Мгновенно остановился чёрный «прадик». Вышли отец с сыном, какие-то стремительно отзывчивые. Парень тут же подобрал номер: «На, убери! Так. Рамка! Давай собирай бампер! — крикнул он чуть ли не весело. — Спаяется! Всё собирай только! Туманка вот. Она денег стоит. Батя, строп давай. Да это место такое… Здесь сколько побились, знак-то стоит поворот, а чо толку, туда надо „сорок“ ставить».
«Так, куда цепляем…» Зацепили Лениного «тэриоса», но «прад» забуксовал. «Да бесполезно. Надо „камаза“ гружёного». Навстречу ехал ярко-рыжий дорожный «камаз» с ножом и посыпалкой. Лена бросилась, замахала рукой. «Камаз» остановился, вылез мужичок, буркнул: «Так-то сообщить надо, это ж дэтэпэ», — мощно и проворно попятил огромный «камаз», зацепил стропу. «Прадовский» парень по-флотски сруководил выбором слабины: «Набей!» — и махнул. «Камаз» мгновенно поставил «тэрика», игрушечно подпрыгнувшего. Лена для порядка крикнула: «Что-то должна?» — а мужик только отмахнулся и уехал.
Лена осмотрела потери: вдавленное крыло, вдавленная передняя дверь, вторая дверь помята, но несильно.
— Ну, заводи, — сказал парень.
Мятая возле петли дверь не открывалась до конца, Лена протиснулась и повернула ключ — машина завелась.
— От-т японец! — восторженно крикнул парень. — Ну чо, помощь не нужна больше?
— Всё! Спасибо вам!
Лена села в «тэрик», переехала на другую сторону дороги, остановилась и позвонила Игорю. Телефон был выключен. Набрала Подчасову, сказала, что машину разбила. «Ну да, доеду потихонечку», и едва собралась отдышаться и успокоиться, как увидела медленно едущий милицейский «уазик». «Сообщил кто-то. Надо было дёргать сразу. Курятина!»
Вышли двое.
— Ну что у вас? Почему не сообщили? У вас дэтэпэ.
— Да какое дэтэпэ?
— Как какое? Вы уехали с места дэтэпэ. А это что? — ткнул гаишник на капот — на его обрезе зеленела краской вмятина от стойки. — Тем более камера вон, — он указал на кафешку, и Лена не знала, на пушку берёт или по правде камера. — И след вот… — Он кивнул на след «тэрика», пересекающий дорогу от остановки.
Пошли к остановке. Асфальт был покрыт тонкой и чёрной, как лак, мелкопупырчатой плёнкой. Лена поскользнулась, но удержалась и прочертила стальным каблучком полосу. Белую с крошкой.
— Да вот… — подняв осколок бампера, полуукорительно-полупрезрительно хмыкнул милиционер. — Повезло ещё… — И покачал головой. — Пойдёмте в машину.
Сели в «уазик», показавшийся допотопным, прямым каким-то, тракторно-железным, пахучим. Лена оказалась спереди на пассажирском сиденье.
— Документы.
Посмотрели, положили на панель.
— Ну что? Права забираем…
— А как же?..
— Суд будет решать. Вы с места дэтэпэ скрылись.
— Ребят, ну… ладно вам. Может… Ну вы видите, — её трясло. — Честно, я с мужем разругалась. Муж мой Баскаков… писатель. Слышали, наверно.
Они переглянулись неопределённо.
— Погодите, я сейчас вернусь. — Лена сбегала за книжкой, которые у них на такой случай всегда лежали в машине: — Вот.
— «Фарт»… — недоумённо хмыкнул гаишник.
— Да уж, подфартило… Ну, может, как-то… это? Он, главное, телефон выключил! Разругались ещё… вдребезги… — У Лены задрожал подбородок…
Мужики ещё раз переглянулись.
— Вы же остановку вон поломали.
Лейтенант вздохнул долгим вдохом и таким же ровным голосом, как уличал её в аварии, сказал:
— Давайте так. Сейчас звоним в бригаду. Они приедут, будете с ними разбираться, сколько там за ущерб.
Полчаса протянулись пыткой. Наконец показалась «газель» с двойной кабиной, там сидели в ряд трое дорожников в рыжих жилетах. Вышли, поздоровались. Пошли все вместе к остановке. Потом гаишник сказал: «Ну, вы пойдите пока у машины побудьте». Какое-то время шло совещание у остановки. Лена ходила взад-вперёд. Наконец подошёл гаишник:
— Сейчас Ваня начальству позвонит.
И отдал документы.
Ваня был главный. Подошёл. Молодой, полный, очень белый. Размашистой какой-то хозяйской повадки. Лицо гладкое, бесщетинистое, неестественно даже молодое:
— Подождите. Щас позвоню…
Отошёл с телефоном за «газель». Долго набирал, ходил, о чём-то говорил. Потом вернулся к Лене. Лена сжалась.
— Ну, короче, нам заплатите за остановку четыре тысячи. И всё.
— Ну конечно… Ой, Господи… Слава Богу… Только вы знаете, у меня вот тысяча, а остальное на карте.
Протянула тысячу.
— Ну давайте, — невозмутимо, негромко, вскользь как-то ответил Ваня.
— А вы мне номер карты дайте.
— А… — будто даже удивившись, сказал: — Ну давайте, пишите.
— Я только не знаю, могу не успеть сегодня.
— Да ладно, потом там… — махнул рукой. — Тысячу там ещё… — так же будто по поверхности пробормотал Ваня и сказал отчётливо: — Езжай с Богом.
Когда Лена села в машину, уже темнело. Замешкавшись, она проехала свороток к Подчасовой, стала разворачиваться, но колесо задевало крыло, разворот получился чересчур широким, и правые колёса провалились в снег на обочине. Лена ударила двумя руками по рулю и заплакала. Сумерки… Грязный снег… Помятый бок. Скособоченная, окончательно подбитая машинёшка, изуродованным боком влипшая в грязный комкастый снег. Еле открывающаяся дверь, которой ещё и снег мешал открыться. Неудобство перекошенного вытаскивания. Тонкие чёрные сапожки… Обессиленность полная. Ещё не пережитый свой улёт. Попытка звонка Баскакову. «Гад! Пьёт с Добрынечкой!»
Вышла на дорогу и стала останавливать машины. Самосвал проехал мимо («Сволочь!»). Двое ребят на «бигхорне». Остановились, вытащили. «Спасибо, ребята». «Да не за чего». Едва собралась трогаться, позвонила Подчасова, сказала, что едет Бузмаков в Боево. «Твой телефон дала, мало ли». Тут же позвонил мужской голос: «Галина сказала, вам помощь нужна. Вы где?» Объяснила. «Ну стойте». Это было хорошо — сил не оставалось. Со стороны города подъехал микроавтобус, мигнул фарами, развернулся и стал впереди Лены. Вышел Бузмаков и ещё один человек: рослый, с выпуклым животом, линию которого повторяла длинная, очень выгнутая поясница. И живот, и поясница были плотно обтянуты курткой — синей, блестящей, набранной из пухлых полос. Сели в машины. Двинулись. Гуськом добрались до Подчасовой.
В автобусе ехало человек шесть, все в Боево на Рождество.