Беда - Шмидт Гэри (серия книг .TXT) 📗
Они съели все, кроме сардин – их Генри отдал Чернухе, несмотря на протесты Санборна, – и сушеных персиков с изюмом – их было решено приберечь на утро, чтобы подкрепиться перед дальнейшим спуском.
Потом Луиза с Чэем собрали рюкзаки при свете костра – чудесном, мягком свете костра, – а Генри устроился в куче свитеров, которые им вскоре предстояло надеть, потому что уже ощутимо похолодало. Он сидел, глядя в ночную темноту и чувствуя под собой прочную громаду каменного уступа. Далеко внизу горели огоньки Миллинокета. Генри показалось, что он различает полоску огоньков вдоль Главной улицы, где они участвовали в демонстрации. Интересно, подумал он, что сейчас делают члены уличного оркестра Миллинокетской средней школы – может быть, до сих пор их ищут?
Он смотрел, как Санборн привязывает рюкзаки к сосновым веткам, а Чэй с Луизой вместе возятся с костром. Если не считать их приглушенных голосов – они вспоминали «Ресторан Майка», – во всем мире царили тишина и покой.
Завтра они спустятся с Катадина туда, где – он знал это – Беда уже заготовила им очередные испытания.
Надо будет идти в полицию разбираться с тем несчастным случаем, и, что бы ни придумал мистер Черчилль, Луизе с Чэем придется несладко. В «Блайтбери кроникл» появятся новые статьи. А как Луиза переживет первый день учебы, когда осенью вернется в школу? Да и вернется ли она осенью в школу?
А как быть Чэю после того, как его отец – хоть и ненастоящий – заявил, что не желает иметь с ним ничего общего? Мало того – натравил на него полицию! А что, если им всем по дороге домой опять остановиться у Майка? «В любой момент», – сказал Майк.
И был еще Санборн, отец которого дал ему кредитную карточку вместо самого важного.
Генри подумал о капитане Смите – как он стоял у окна в доме над морем и смотрел на пламя, пожирающее выброшенный на берег «Морской цветок».
И о Франклине.
Земля к земле. Пепел к пеплу. Прах к праху.
Чернуха тихонько заскулила во сне, и Генри погладил ее по загривку за опущенными ушами. Теперь ее шерсть стала такой гладкой и мягкой! Генри провел ладонью по ее лопаткам и вниз по хребту до самых задних ног – все крепкое и здоровое.
Чернуха, которую он вырвал из объятий безжалостного моря избитой и отощавшей. Он снова погладил ее и вдруг во внезапном озарении понял то, о чем не догадывался раньше: как Чернуха оказалась в объятиях безжалостного моря. Он посмотрел на Чэя, потом опять на Чернуху и подумал: какой же я идиот!
И тогда Генри понял еще кое-что.
Мир – это Беда… и Благодать. А больше в нем ничего и нет.
Он повернулся – очень медленно и аккуратно – и снова посмотрел вверх, на Катадин. Над их уступом возвышалась лысая гора. Если не считать потрескивания веток в костре, вызванном к жизни Луизой и Чэем, вокруг было тихо. Казалось, они забрались так далеко от всего остального, что забраться дальше уже невозможно.
И Генри улыбнулся. Пора было возвращаться домой. Что бы ни случилось, дела мирские всегда требуют внимания.
Ad usum.
Внезапно Чернуха навострила уши, и через несколько секунд Генри увидел, как вдали от них, в темном небе, распустился яркий искристый цветок. За ним другой, серебристо-золотой, потом еще один, просто серебряный, и еще, красно-синий, а потом зеленый, и еще, и еще – разноцветные круги вспыхивали в небе, озаряя склоны Катадина, и раскатистое бум, бум, бум доносилось до Генри с большой задержкой. Так, самым грандиозным фейерверком, жители Миллинокета отмечали последний вечер праздников, посвященных Дню независимости.
Долго продолжалось это роскошное буйство, это щедрое представление, которым любовался и сам могучий Катадин. В небе раскладывались световые зонтики, и их сверкающие шипящие угольки рассыпа?лись ослепительными фонтанами.
Генри посмотрел на Чэя с Луизой и на Санборна. В их глазах плясали световые блики.
Чернуха рядом с ним встала на ноги, и Генри прижал ее к себе.
Завтра они спустятся с горы.
Перед ним взлетали звезды, возвращаясь обратно в небо.
