Пирамида - Бондаренко Борис (чтение книг txt) 📗
Ася проспала почти двенадцать часов, ни разу не проснувшись, а я несколько раз вставал ночью, шел на кухню курить, пробовал читать и снова ложился рядом с ней. Ася спала спокойно, дыхания ее почти не было слышно, и я вдруг подумал, что она давно уже не обнимает меня во сне, как бывало раньше. И еще — что никакая усталость не помешала бы мне дождаться ее прихода…
Утром я сходил в магазин за вином, поговорил с Ольфом, а Ася все еще спала. Она проснулась только в одиннадцатом часу, улыбнулась мне и спросила:
— Который час?
— Десять.
— Десять? — с недоумением переспросила Ася. — Так много? Сколько же я спала?
— Почти полсуток… Ты приняла снотворное? — необдуманно спросил я.
— Да нет, что ты… — Она отвела взгляд. — Сама не знаю, с чего так, вроде бы и вчера спала нормально…
Я сел рядом с ней на постель, она взяла мою руку и тихо упрекнула меня:
— Что же ты не разбудил меня ночью?
— Ты так крепко спала…
— Эх, ты… — огорченно вздохнула Ася. — Что делать будем?
— Ты забыла, что я вчера говорил тебе?
— А, шашлык, — без особого энтузиазма сказала Ася.
— Тебе не хочется?
— Нет, почему… Уже пора идти?
— Да.
— Сейчас встаю. Дай мне халат.
Я дал ей халат и смотрел, как она надевает его, сидя в постели.
— Что ты так смотришь? — улыбнулась Ася. — Все удивляешься, почему я так много спала? Очень уж я устала вчера…
— Если бы только вчера.
— Ничего, скоро отпуск.
— До отпуска еще два месяца… Слушай, а ведь на Первое мая у нас четыре свободных дня выпадает… Давай слетаем на юг?
— Давай. А вы уже все закончили? — спросила Ася и вдруг покраснела. Я понял почему — она до сих пор не спросила, как наша работа, хотя я и говорил ей, что мы должны вот-вот закончить.
Шашлык удался на славу. День был довольно прохладный, но ясный. Ася оживилась, иногда чему-то беспричинно улыбалась. И Светлана, с утра глядевшая пасмурно, вскоре развеселилась. Ольф был какой-то умиротворенный и с такой нежностью смотрел на Игорька и Светлану, что я не удержался от шутки:
— С вас хоть икону пиши, прямо святое семейство.
Ольф только хмыкнул, а когда Светлана и Ася куда-то ушли, он, вспомнив мои слова, серьезно сказал:
— Святое не святое, но семейство у меня… это, брат, такая штука, без чего я своей жизни просто не представляю. — И, глядя на Игорька, добавил: — Иногда и самому не верится, что вот — сын мой, какое-то восьмое чудо света, возникшее из небытия. Никогда не думал, что быть отцом так приятно.
— Ты только при Асе об этом не говори, — невесело сказал я.
Ольф посмотрел на меня и смешался:
— Ну да, конечно…
Вечером Ася виновато сказала мне:
— Знаешь, мне придется просмотреть несколько курсовых работ.
— Сейчас?
— Боюсь, что завтра все не успею.
— Ну, работай, а я пока журналы посмотрю.
Мне совсем не хотелось смотреть эти журналы, я по горло был сыт работой, но надо же было чем-то заняться, пока Ася будет читать курсовые. Сколько же этих «несколько»? И долго ли она будет заниматься ими?
Ася забралась с ногами на диван и углубилась в работу, а я иногда поверх журнала смотрел на ее сосредоточенное лицо. Ася то ли не замечала моих взглядов, то ли не придавала им значения. Потом вдруг внимательно посмотрела на меня, аккуратно завязала папку и сказала, опуская глаза:
— Спать хочется… Будем ложиться?
— Давай будем ложиться.
Ася постелила и ушла на кухню. Я разделся, лег и смотрел на светлое вечернее небо за окном, — вероятно, было полнолуние. Наконец пришла Ася, плотно задернула шторы и только потом начала раздеваться. Это вошло у нее в привычку с первых дней нашей женитьбы, Но если раньше ее стыдливость порой даже умиляла меня, то теперь все чаще вызывала раздражение. И сейчас, прислушиваясь к ее осторожным невидимым движениям, я подумал, что за четыре года замужества можно было бы и расстаться с подобными привычками, уместными разве что для двадцатилетних молодоженов.
47
В понедельник мы вместе уехали в Москву, а в среду вечером вылетели в Симферополь. Как только самолет поднялся, Ася заснула. Я разбудил ее, когда мы уже приземлились. Ася отсутствующим взглядам посмотрела на меня и, когда я сказал, что уже Симферополь, молча кивнула. Мы вышли в пахучую черную густоту южной ночи, неживой белый свет фонарей и запах самолетов только подчеркивали непривычность этой густо пахнущей темноты, — и я подумал, что четыре крымских дня, так неожиданно выпавшие нам, должны быть очень хорошими.
Но они не были слишком хорошими. В Ялте нам везло с гостиницей, с погодой, с одиночеством — отдыхающих было еще немного, и нам всегда удавалось найти уединенное место, но все-таки чего-то не хватало. Может быть, того бездумного спокойствия и отрешенности, без чего вряд ли можно чувствовать себя счастливым. А может быть, мы слишком многого ждали от этих дней… (Мы? Или только я?) И все больше тревожило меня состояние Аси. Только здесь, в Ялте, я по-настоящему понял, как она устала. Она целыми часами неподвижно лежала на камнях и, если я не спрашивал ее о чем-нибудь, могла подолгу молчать, отгородившись от всего большими черными овалами очков, и, казалось, совсем не думала о том, что рядом с ней кто-то есть. Ася очень любила плавать и плавала хорошо, гораздо лучше меня, но сейчас она словно по обязанности влезала в воду, проплывала два-три десятка метров и выбиралась на берег. И вечером ей никуда не хотелось — идти, и мы рано ложились спать. На второй день я сказал ей:
— Ася, так нельзя.
— Как «так»? — с заметным беспокойством спросила она.
— Вот так… Ты очень устаешь. Нельзя столько работать.
— А, вон ты о чем, — сказала она таким тоном, что я невольно спросил:
— А о чем же еще? По-моему, это сейчас главное. У тебя же самая настоящая астения. Хотел бы я знать, чем думает твое начальство, взваливая на одного человека столько работы.
— Никто на меня не взваливает. Просто не очень-то много людей, прошедших такую подготовку, и естественно, что они предлагают мне такую работу, которую я могу сделать лучше, чем другие. А я не считаю возможным отказываться…
— Даже если этой работы хватило бы на троих?
— Да откуда там на троих, — недовольно сказала Ася. — Просто я такая дохлая сейчас и не успеваю сделать все за неделю, вот и приходится прихватывать выходные. А потом учти, что суббота у нас рабочий день, это уж я сама так расписание сделала…
Я не сразу сообразил, почему так неприятно прозвучали ее слова, и наконец догадался — Ася просто оправдывается, что и в те два дня, что мы бываем вместе, ей приходится работать. И она даже не заметила этого. Неужели моя забота о ее здоровье — для нее только слова? Или я стал таким мнительным?
Разговор прекратился как-то сам собой, но неприятный осадок от него оставался еще долго. И все чаще мне казалось, что дело не только в усталости Аси. Что-то явно разлаживалось в наших отношениях, хотя внешне все выглядело благополучно. Пожалуй, даже слишком благополучно.
В последнюю ночь перед отлетом мне не спалось. На рассвете я встал, и решил сходить к морю. Одевался я очень тихо, но Ася все-таки проснулась и спросила:
— Ты что так рано?
— Не спится, хочу немного пройтись и искупаться.
Я вдруг вспомнил, как в первое наше лето мы нередко ходили купаться вдвоем рано утром или даже ночью, и спросил:
— А ты не хочешь?..
— Нет, — чуть помедлив, сказала Ася. (Может быть, она тоже вспомнила эти ранние купанья?)
И я подумал, что совсем не хочу, чтобы она шла со мной. Мне хотелось побыть одному. Было в этом что-то странное — ведь завтра начинается обычная рабочая неделя, мы расстанемся на пять дней — и вдруг мне захотелось быть одному… И Ася поняла это и, кажется, приняла как должное…
Купаться я не стал — вода показалась холодной. Я долго шел по скрипучей гальке, потом сел на камень и бездумно смотрел на море. Сидел так до тех пор, пока не стало припекать солнце, и я, взглянув на часы, увидел, что прошло уже три часа, как я ушел из дома. «Из дома» я подумал по привычке и усмехнулся: разве можно назвать домом гостиничный номер?.. Ну, а разве наша квартира в Долинске — это дом? Или комната Аси в общежитии института — это дом? Дом — это постоянство, надежность, уверенность… В общем, дом — это дом.
