Цветы на чердаке - Эндрюс Вирджиния (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Кэти, старая ведьма далеко не глупа. Она принесет еду очень скоро, пока мама не приехала, где бы она ни была.
Я сделала попытку перевязать ему запястье. Нам следовало бежать раньше, две недели назад, пока у нас были силы для того, чтобы совершить опасный спуск. Сейчас, если бы мы даже и решились, мы бы упали и разбились насмерть, тем более с привязанными на спине близнецами.
Но наступило утро, и никакой еды не было. Крис силой отвел нас на чердак. Близнецов пришлось нести на руках, они слишком ослабли и сонно свернулись калачиком в углу классной комнаты. Крис начал готовить веревочные крепления, чтобы мы привязали их к спинам. Ни он, ни я не решились произнести вслух, что, возможно, мы совершаем самоубийство или убийство в случае, если упадем.
— Мы сделаем это по-другому, — неожиданно решил Крис, — когда я доберусь до земли, ты посадишь Кори в сиденье, крепко привяжешь его, чтобы он не лягался, и спустишь его ко мне. Потом сделаешь то же самое с Кэрри, А ты сама спустишься последней. И, ради Бога, соберись с силами, не впадай в апатию. Старайся чувствовать гнев, будь мстительной. Я слышал, что сильная ярость дает сверхчеловеческие силы в чрезвычайных обстоятельствах.
— Давай лучше я спущусь первой. Ты все-таки сильнее, — слабо возразила я.
— Нет, я буду страховать близнецов на случай, если они будут спускаться слишком быстро. Я поймаю их на руки, а в твоих руках, ты совершенно права, силы гораздо меньше. Я перекину веревку через трубу, чтобы вся тяжесть не приходилась на тебя. Помни, Кэти, это действительно чрезвычайные обстоятельства!
Боже, я не могла поверить его следующим словам.
С ужасом я бросила взгляд на четырех дохлых мышей в наших мышеловках.
— Мы должны съесть этих мышей, чтобы набраться сил, — мрачно сказал Крис. — Мы должны и МОЖЕМ сделать это.
Сырое мясо? Сырых мышей?
— Нет, — прошептала я, еще раз краем глаза взглянув на окоченевшие тельца.
Он рассердился и начал настаивать, говоря, что мы должны сделать это ради того, чтобы сохранить жизнь близнецам и остаться в живых самим.
— Кэти, я съем двух мышей первым, когда принесу снизу соль и перец. Кроме того мне нужна вешалка, чтобы укрепить углы, мои пальцы теперь плохо работают, а такелаж надо иметь надежный.
Конечно, его руки не работали. Мы так ослабели, что едва двигались.
Он ободряюще взглянул на меня.
— Серьезно, мне кажется, с солью и перцем мыши — очень вкусная штука.
Вкусная…
Он отрезал головы, снял шкуры и выпотрошил внутренности. Я наблюдала, как он разрезает маленькие животы, удаляя длинные, скользкие кишки и миниатюрные сердца.
Меня могло стошнить, если бы в моем желудке хоть что-то осталось.
Конечно, он не побежал, а пошел вниз медленно, давая мне понять, что тоже не жаждет попробовать мышиного мяса. Пошел за солью, перцем и вешалкой из проволоки.
Мои глаза оставались прикованными к мышиным трупикам, нашему следующему обеду. Закрыв их, я попыталась заставить себя откусить первый кусочек. Голодная, я все равно не радовалась этой перспективе.
Потом я посмотрела на близнецов, которые, обнявшись, сидели, привалившись к стенке в углу. Точно также, наверное, они обнимали друг друга в утробе матери, чтобы родиться и теперь оказаться взаперти, где их морили голодом. Наши бедные маленькие двойняшки, у которых когда-то были любящие отец и мать.
Все же была надежда, что съеденные мыши придадут нам с Крисом достаточно сил, и мы сможем невредимыми спустить близнецов на землю, и какой-нибудь добрый сосед накормит их и нас, если мы сможем продержаться еще около часа.
Я услышала шаги медленно возвращающегося Криса. Он остановился в дверях с полуулыбкой на лице, его глаза, встретившиеся с моими, сияли. В руках была хорошо знакомая нам всем корзинка для пикника. Она была туго набита едой, настолько, что деревянная крышка не закрывалась.
Он достал две кружки-термоса: одну с овощным супом, другую с холодным молоком, и я почувствовала смущение, оцепенение и надежду. Может быть, мама вернулась и прислала все это нам? Тогда почему она не позвала нас? Или не пришла сюда сама?
Крис взял на колени Кэрри, а я Кори, и мы начали кормить их с ложки супом. Они принимали суп также, как кровь своего старшего брата, без удивления, как новое событие в своей необычной жизни. Потом мы дали им несколько кусочков сэндвича. Мы ели осторожно, потому что Крис предупредил, что могут быть спазмы.
Мне очень хотелось побыстрее запихать все в рот Кори и заняться собой. Он ел так чертовски медленно. Тысячи вопросов проносились в моей голове. Почему сегодня? Почему пища появилась не вчера и не позавчера? Что она думала? Какие строила планы? Когда я в конце концов смогла заняться едой, я была настолько полна новых подозрений, что не чувствовала никакого облегчения и была слишком безразлична, чтобы радоваться.
Крис, съев несколько ложек супа и полсэндвича, развернул сверток из фольги. Внутри лежали четыре пышки с сахарной пудрой. Мы, никогда не получавшие сладости, неожиданно удостоились десерта — от бабушки. Это произошло впервые. Может она таким образом просила прощения? Какова бы ни была ее цель, мы восприняли все именно так.
За ту неделю, что мы провели на грани голодной смерти, что-то странное возникло между мной и Крисом. Может быть, это началось, когда я сидела в ванне, покрытой слоем пены, и он так самоотверженно пытался смыть смолу с моей головы. До этого ужасного дня мы были обыкновенными братом и сестрой, играющими роль родителей для близнецов. Теперь наши отношения изменились. Это была уже не игра. Мы стали настоящими родителями Кэрри и Кори. Это настолько стало нашей обязанностью, нашей ответственностью, и мы чувствовали неразрывную связь с ними и друг с другом.
Наконец нам стало ясно, что наша судьба ни капли не беспокоит нашу мать.
Крису не надо было ничего говорить. Я поняла, что он чувствовал, убедившись все полном безразличии. Об этом говорил холодный мрачный взгляд, его движения и поступки. Когда-то фотография матери красовалась над его кроватью, теперь ее не было. Он всегда верил в нее больше, чем я, поэтому его чувства были затронуты намного сильнее. Хотя, если его боль была сильнее моей, он, наверное, был близок к апатии.
Он нежно взял меня за руку, давая понять, что мы можем вернуться в комнату. Мы медленно спустились вниз — бледные, сонные привидения, почти ненормальные от пережитого шока, больные и ослабленные. Особенно это касалось близнецов. Вряд ли каждый из них весил больше тридцати фунтов. Я видела, как выглядели они и Крис, и, естественно, хотела посмотреть ка себя. Бросив взгляд в сторону высокого зеркала, которое по моим расчетам должно было висеть над трюмо, я рассчитывала увидеть клоуна с постриженными ежиком волосами спереди и длинными выцветшими космами на затылке. Но, к моему изумлению, зеркала на месте не оказалось.
Я бросилась в ванную, чтобы заглянуть в зеркало на дверце шкафчика с лекарствами, но и оно было разбито вдребезги. Я побежала назад, чтобы посмотреть, что случилось с третьим, спрятанным под крышкой второго трюмо, которое Крис использовал как письменный стол. Увы, и этого зеркала мы лишились. Нам оставалось только смотреться в осколки и видеть в них уродливые, непропорциональные фигуры, совсем не похожие на людей. Наверное, таким видят мир мухи, стрекозы и другие насекомые с фасеточным зрением. Я отвернулась от трюмо и, поставив корзинку с едой в самый холодный угол, решила прилечь. Я не пыталась понять, почему одно зеркало исчезло, а остальные оказались разбитыми, вернее, я прекрасно знала причину. Гордость была греховной. А мы с Крисом в ее глазах были худшими из грешников. Близнецы страдали за наши грехи. Непонятно было только, почему она принесла нам еду.
Прошло несколько дней. Корзина с едой снова появлялась каждое утро. Бабушка совсем перестала смотреть в нашу сторону. Она старательно отводила глаза и, только войдя, быстро пятилась назад и закрывала за собой дверь. На моей голове был розовый тюрбан из полотенца, завязанный с таким расчетом, чтобы была видна стриженная часть моей головы, но если она и замечала это, то намеренно не делала никаких комментариев. Мы равнодушно смотрели на ее приходы и уходы и даже не пытались спрашивать ничего о маме. Те, кого наказывают с такой легкостью, хорошо усваивают урок и никогда не пытаются заговорить первыми.
