Джек Мэггс - Кэри Питер (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
– Я уже сказала Мери, что хочу усыновить подкидыша.
– Ты не должна этого делать, ты слышишь меня? Моя жена во сто раз умнее, чем ты думаешь.
– Нет, бедняжка Тоби, она в тысячу раз глупее, чем ты думаешь. Во всяком случае, сегодня утром я сказала ей, что решила остаться старой девой и усыновить ребенка.
– Ты ступаешь по тонкому льду, девочка.
– Не будь так холоден со мной, Тоби.
– Я не холоден. Я просто потрясен тем, что ты это с кем-то обсуждаешь. Что ответила тебе моя жена?
– Что ж, я уверена, что ты сам можешь представить, как это было. Прежде всего она должна была выпить чашечку чаю. Потом ей надо было подумать об этом, словно перед нею не поддающаяся решению головоломка. Для этого ей нужно было помолчать, и молчала она ужасно долго, но наконец сказала: она уверена в том, что в английских приютах для подкидышей запрещено отдавать детей на воспитание старым девам.
– Она права.
– Разумеется, она права, милый. Она обдумала это, понимаешь? Вот почему она всегда все обдумывает. Она ужасно боится ошибиться, особенно в твоем присутствии. Я тогда спросила ее, как она думает, во французских приютах для подкидышей тоже такие правила, она ответила, что не знает, но иностранцы способны на самые странные поступки.
– Дорогая Лиззи, я никогда не оставлю тебя. Лиззи нахмурилась.
– Конечно. Мы никогда не покинем друг друга.
– Мери будет первой, кто узнает, что это твоя плоть и кровь. Разве ты не понимаешь, как это оскорбит ее веру в жизнеполагающие основы?
Он не понял, слышала Лиззи его слова или нет, но что-то, сказанное им, явно рассердило ее, и теперь она смотрела на него с неприязнью; он решил, что это лучший момент вернуть ей колье. Он положил его на стол, как некое доказательство.
– Я потрудился ради тебя, – сказал он.
– Ради меня?
Она вопросительно вскинула брови и, взяв колье, обмотала его вокруг кисти. Какое-то время она повертела его на своей руке, как браслет, то в одну, то в другую сторону, словно любовалась, как отражается в камнях свет свечи.
– Так что же мне делать, Тобиас?
– Уже ночь. Сейчас не время. Лиззи молчала.
– Это все, что ты можешь мне сказать? – Она положила колье на стол. – Сейчас не время?
– Нет, – воскликнул Тоби. – Это не все, что я хочу тебе сказать. У меня есть план, но прежде я должен поговорить с Мери.
– А со мной ты не можешь обсудить это? – воскликнула Лиззи, и глаза ее гневно сверкнули.
– Пожалуйста, Элизабет. Прошу тебя, говори потише.
– И когда же у вас, сэр, найдется время собраться с мыслями и поговорить с матерью вашего ребенка?
У него, разумеется, не было никакого плана. Он раздобыл сто восемнадцать фунтов и шесть пенсов, но четкого плана у него не было.
– У меня есть жена, – взмолился он, – завтра, став слугой каторжника, я должен заработать деньги, отданные за возврат колье.
– Когда же ты откроешь мне свой план? – Она говорила, не понизив голос, забыв об осторожности. – Как долго ты собираешься заставлять меня одну думать обо всем в таком состоянии, когда у меня голова идет кругом?
Когда Тобиас встал, Лиззи осталась сидеть, опустив плечи в полном отчаянии.
– Я займусь этим, – сказал он. – Можешь положиться на меня.
Повернувшись, он стал подниматься по лестнице, где на площадке увидел жену. У нее было странное лицо.
– Я уезжаю в Глостер, – сказал он.
Глава 62
Тобиас, отправляясь в Глостер, не взял с собой смены постельного белья. Вместо него он уложил в свой верный желтый портфель опасную бритву, зубную щетку, гусиное перо, блокнот и пузырек с чернилами. Прежде чем почтовый дилижанс преодолел затор и выехал на основной тракт, Тобиас успел раскрыть прямо на коленях свой бесхитростный несессер и устроил походный рабочий столик.
Он открыл пузырек с чернилами, поставив его в специальное углубление, сделанное для этой цели, и прямо на Оксфорд-стрит, которую английский классик Де Куинси назвал «великим Средиземным морем», начал писать первую главу своего романа «Джек Мэггс». Он писал цветистым, но изящным почерком, ни единая его строка не свидетельствовала о том, что она написана в мчащемся дилижансе, и ни единое пятно или клякса не говорили о том, что пишущий эти строки молодой человек ввергнут в полное отчаяние, и мчится он впереди собственного неизбежного позора.
Он даже не сознавал, что предмет его повествования находится рядом и смотрит на него. Джек Мэггс сидел в дальнем правом углу дилижанса, спиной к упряжке, как можно дальше от всех, насколько это было возможно в «Истом Британце», как был назван этот почтовый дилижанс такой же вместимости, как и все английские почтовые дилижансы. А это значит, что он был сделан точно так, как посчитало нужным почтовое ведомство, – те же проклятые три фута и четыре дюйма от пола до потолка и шесть футов и шесть дюймов по диагонали.
Тобиас написал: «Глава первая» и дважды подчеркнул. А затем принялся писать текст:
«Был гнетуще мрачный январский день 1818 года и желтый туман, низко лежавший утром на земле, к полудню на короткое мгновение поднялся и, открыв печальную картину нагромождения камней и булыжника, снова опустился саваном на стены Ньюгейтской тюрьмы».
– Как это у вас получается, сэр, – внезапно последовал вопрос от сидевшего справа священника. Тобиас улыбнулся и снова обманул перо в чернила.
– При таком движении я не способен даже читать, – продолжал священник. – Но чтобы писать, сэр, это поистине достижение.
«Эти стены из голубого уэльского камня, нелегко добываемого в каменоломнях…»
– Однажды на ярмарке в Америке я видел девчонку, как ни в чем не бывало вязавшую шарф, сидя на пони, который легкой рысью скакал по полю.
Это уже было замечание фермера, втиснувшегося на место напротив Тобиаса; он был крупного телосложения с квадратной головой и, сев, никак не мог найти места своим коленям, чтобы они не касались чужих. До этой минуты он все время испытывал чертовское раздражение:
– А это кое-чего стоит, – продолжил он, обращаясь уже к Мэггсу. Но тот вместо ответа лишь сложил руки на своем красном жилете.
Тогда фермер повернулся к священнику:
– Эта девчушка многого стоит.
– Да, пожалуй, – согласился священник. – Но наш попутчик представляет куда более интересное развлечение, сэр.
– О, это было отличное зрелище, – настаивал фермер. – Девчонке было не более десяти лет.
«…Однако туман по причине своего постоянного присутствия медленно проникал в темное нечеловеческое сердце камня…»
– А я в этом не сомневаюсь, сэр, – согласился священник, – но подозреваю, что кто-то уже перещеголял это молодое дарование.
– Вам не так легко переубедить меня, преподобный отец… – не сдавался фермер.
У священника, казавшегося вначале человеком без особых эмоций, губы сжались в тонкую линию, а лицо залилось яркой краской гнева.
– Рассказать историю Капитана Крамли или миссис Морфеллен, что ж, это, должно быть, весьма нелегкая задача.
Между фермером и Джеком Мэггсом сидела пожилая леди в белой накидке и выцветшей красной шляпке, тихонько лакомившаяся пшеничными сухариками, вынимая их из кружки. Услышав имя миссис Морфеллен, она бросила свой острый взгляд на спорящих.
– Мистер Отс? – воскликнула она. – Неужели это мистер Отс?
Фермер внезапно подчеркнуто умолк.
Такое случалось не слишком часто, и Тобиас, хотя и удивился, что его узнали, был чрезвычайно доволен тем: ведь его узнают незнакомые люди. Однако убежденность в нависшем над ним неизбежном позоре столь глубоко укоренилась в сознании, что он не мог наслаждаться любовью читателей, зная, как скоро и как жестоко он ее лишится. Поэтому он не раскланялся, не вступил в разговор и своим поведением произвел на всех впечатление холодного и высокомерного молодого человека.
Но внимание пассажиров вскоре вернулось к прекрасным майским видам за окном: колокольчики, цветущие сливы у церкви в Хаммэромите, заяц, перебежавший дорогу. Однако Тобиасу виделись лишь мрачные картины.
