Тоскана для начинающих - Эдвардс-Джонс Имоджен (е книги TXT) 📗

– Хорошо, – говорит Белинда, потирая руки. – Это удивит остальных, не правда ли?

– Полагаю, мне можно принять душ, прежде чем мы поедем?

– Иди-иди, – рассеянно произносит Белинда, глубоко погруженная в свои мысли.

– Во сколько начинается festa?

– В двенадцать, – отвечает Белинда.

– А мы во сколько поедем?

– В два.

В час пятнадцать Белинда укладывает на заднее сиденье машины два стула. Это сложный маневр, в ходе которого она многократно пихает и толкает эти стулья туда-сюда, все время чертыхаясь, а ее широкий зад, затянутый в довольно плотные и не слишком спортивные джинсы, торчит из дверцы машины, и вид его не особо изящен. Когда она вылезает наружу, все поры на ее розовом лице расширены и источают пот. Бледно-голубая майка покрыта пятнами пота, так что имидж человека, который большую часть времени слоняется без дела, а по выходным посещает тосканские пикники, почти наверняка будет испорчен.

– Мэри! – кричит Белинда, выпячивая нижнюю губу и надувая щеки. – Ты где?

– Здесь, – отвечает Мэри, выпрыгивая из парадной двери. – Извини. Я думала, мы поедем не раньше двух. – На ней белая майка, юбка из денима и легкие белые парусиновые туфли. Это именно тот наряд, производящий впечатление свежести, к которому так стремится Белинда, и на дочери он выглядит раздражающе хорошо.

– Так вот, сейчас уже достаточно поздно, верно? – фыркает Белинда. – Но мне так жарко, и я так вспотела в этой одежде, что собираюсь пойти и переодеться. Знаешь, как трудно найти костюм, который всем своим видом говорит: «Тоскана»?

– Извини, – говорит Мэри, – но я думала, мы поедем не раньше двух.

– Да, но, – изрекает Белинда, направляясь к дому, – не вижу смысла болтаться тут дольше.

– Ты просто уже не можешь больше ждать, – бормочет Мэри.

– Что? – говорит Белинда, быстро оборачиваясь.

– Ничего, – отвечает Мэри. – Я буду ждать тебя здесь.

Желание Белинды увидеть, действительно ли ее не хватает на пикнике, до того велико, что она переодевается ровно за две минуты – в желтое с синим цветастое платье, которое носила накануне. Она лишь задерживается, чтобы нацепить забавные шлепанцы с пластмассовыми фруктами и чтобы отыскать свою mercato шляпу с широкими полями – на случай если ей понадобится провести пару тайных бесед насчет Лорен. Она быстрым шагом выходит из дома и видит, что Мэри сидит на крыльце перед входной дверью.

– Поторопись, поторопись, – щебечет она. – Нам нужно ехать на festa.

– Это ведь я тебя ждала, – замечает Мэри.

– Не перечь мне, дорогая, – говорит Белинда, высовывая голову из-под крыши машины. – Когда угодно, но только не сегодня. Только этого мне не хватало!

– Я просто констатирую факт.

– Полезай в машину, – требует Белинда, укладывая свою шляпу между стульями на заднем сиденье. – Мэри хлопает дверью. – Значит, так. Когда приедем – счастливые улыбки на лицах, тема вчерашних креветок в разговоре – табу. Если спросят, отвечать будем что-нибудь вроде: «Как странно, а я съела пять или шесть волованов, и со мной все в порядке».

– Но мы ведь их не ели.

– Мэри! – Белинда начинает вращать глазами. – Ты на чьей стороне?

– На твоей.

– Хорошо. – Белинда натянуто улыбается. – А теперь давай… «Барб и я очень плохо себя чувствовали вчера вечером», – говорит она с сильным северным акцентом, произнося гласные более закрыто, чтобы было похоже на голос Дерека.

– О, я знаю, Дерек, – отвечает Мэри фальшиво-невинным высоким голосом. – Как странно. А я съела пять или шесть волованов, и со мной все в порядке.

– Хорошо, – говорит Белинда, заводя машину. – Почти правильно. Забежишь по пути к Джованне и заберешь еду для пикника.

К тому времени как Белинда останавливает машину возле церкви Святой Катерины на небольшой лужайке, которая служит поляной для пикников, все происходит в точности, как она планировала. Она выглядит элегантно в своей шляпе, в руках у нее корзина от Джованны, покрытая белым полотенцем, в которой лежит вкусная еда для rustico toscano пикника, и все сидят, как она и предполагала, ожидая ее прибытия.

Маленькая зеленая лужайка полна народу, все кричат, разговаривают, смеются, жестикулируют, пьют вино, курят сигареты. На возвышении, сбоку от церкви, стоит выгоревший от солнца тент; на столе под ним красуются три огромных серебряных кубка. Они высятся на деревянных подставках, вокруг со всех сторон блестят таблички с именами победителей. Они сверкают на солнце, постоянно собирая толпы зевак. По краям лужайки, в центре которой отведена площадка для танцев, расставлены длинные столы: на них вино, виноград, большие круги сыра и бутылки с водой из зеленого стекла. Рядом находятся круглые столы поменьше, вокруг которых теснятся семьи из шести – восьми человек. Есть и несколько подстилок для пикника и несколько матерчатых стульев. А еще стол, во главе которого сидит жестянщик, делавший ворота для Белинды: доска, положенная на гигантские бревна, причем все гости праздника расселись вокруг на бревнах поменьше.

Воздух горяч и сух, в нем стоят запах дыма и сладкий аромат готовящегося мяса. Словно на какой-нибудь средневековой ярмарке, повсюду разведены небольшие костерки, над которыми вертятся на вертелах куски мяса и куры. Есть и более профессионально организованные барбекю, с корнеплодами и баклажанами. Молодой человек, владелец porcetta 129-cpyprona, – тот, что продает буженину на рынке в Серрано, – поджаривает над костром целого поросенка. Раздув угли в шесть тридцать утра, он надеется окупить свои затраты к тому времени, когда запах станет слишком соблазнительным, чтобы ему сопротивляться: то есть часам к трем-четырем.

Белинда надевает шляпу, задирает нос повыше, вешает корзину Джованны на руку, прислоняя ее к бедру, и направляется к столу экспатов, накрытому яркой красно-белой клетчатой скатертью Барбары. Стол экспатов заметно выделяется на фоне итальянских столов. На нем гордо красуются бутылка кетчупа «Хайнц», три рулона кухонных полотенец, да и соотношение вина к воде больше, чем у итальянцев. Белинда пробивается туда сквозь клубы дыма, предоставив Мэри сражаться со стульями. Она глуха к миру, она движется элегантно и медленно, на лице ее застыла улыбка. Она явно чувствует на себе взгляды всех собравшихся.

– А вот и я! – победно заявляет она сидящим за столом, так, будто они слишком долго и с тревогой ждали ее. – Мне та-а-ак жаль, что я та-а-ак сильно опоздала. Вы, должно быть, удивлялись, куда я подевалась? – Она выдыхает воздух, ставя свою будто бы тяжелую корзину на стол. – Как хорошо быть здесь, – говорит она, словно долго и с трудом шла сюда пешком, а не доехала за две минуты на машине вниз по склону холма.

– А, вот и ты, – говорит Дерек, в руке его – большой бокал вина. – Хочешь выпить чего-нибудь?

– Да, Дерек, хотелось бы, – говорит она, плюхаясь на стул, который Мэри поставила возле стола. – Я так вымотана!

– Могу поспорить, что так оно и есть, после всех этих креветок, – говорит Дерек, потирая свой обширный живот. – Сказать по правде, сегодня утром мне все еще немного не по себе, – заявляет он. – Не помню, когда еще в жизни я столько просидел в сортире. Прямо не знал, когда все это закончится.

– Как странно, – улыбается Белинда. – А я съела пять или шесть волованов, и со мной все в порядке.

– Значит, тебе повезло! – говорит Дерек. – Единственный, кто остался доволен, – так это Барбара. Она говорит, что за ночь сбросила пару фунтов. Барб, любовь моя, – зовет он жену, – смотри, кто здесь.

Барбара оборачивается. Она и впрямь считает, будто похудела со вчерашнего дня, ибо одета соответственно. На ней лимонно-желтый топ с глубоким вырезом, в который всем присутствующим отлично видны лифчик и слои жира; кроме того, она затянута в узкую красную юбку до колен, с желтыми сердечками, вышитыми на карманах сзади. На шее у нее висит длинная золотая цепь, теряющаяся в складках жира на груди, на ногах – подходящие клиновидные шлепанцы.