Источник - Рэнд Айн (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Нет. Ничего.
— Ладно. Ещё будут. Я всегда говорил, что архитекторы не должны грызть друг другу глотки, работа найдётся для всех, мы должны развивать дух профессионального единства и сотрудничества. Взять хотя бы этот конкурс — ты уже послал свой проект?
— Какой конкурс?
— Как? Тот самый конкурс. Конкурс «Космо-Злотника».
— Я не посылал никакого проекта.
— Ты… не посылал? Вообще ничего?
— Нет.
— Почему?
— Я не участвую в конкурсах.
— Господи, но почему же?
— Брось, Питер. Не за этим же ты пришёл.
— По правде говоря, я думал показать тебе свой проект. Понимаешь, я не прошу тебя помочь, мне просто нужно увидеть твою реакцию, узнать мнение. — Он поспешил открыть папку.
Рорк внимательно рассмотрел эскизы. Китинг нетерпеливо воскликнул:
— Ну? Всё в порядке?
— Нет. Слабо. И ты это знаешь.
Затем в течение нескольких часов, пока Китинг наблюдал, а небо темнело и свет вспыхивал в окнах города, Рорк говорил, объяснял, рассекал чертежи линиями, распутывал лабиринт выходов из кинозала, вырезал окна, выпрямлял коридоры, убирал ненужные арки, выравнивал лестницы. Китинг заикнулся даже:
— Господи, Говард! Почему ты не участвуешь в конкурсе, если можешь творить такое?
Рорк ответил:
— Потому что не могу. Не могу, даже если бы хотел. У меня руки опускаются. Я не могу дать им то, чего они хотят. Но если вижу, что кто-то наворотил чёрт знает чего, могу подправить.
Уже настало утро, когда он оттолкнул в сторону чертежи. Китинг прошептал:
— А профиль?
— А, провались ты со своим профилем! Видеть не хочу ваши чёртовы ренессансные профили! — Но он вновь взялся за чертежи. И рука его помимо воли принялась прочерчивать линии поверх изображения. — Ладно, чёрт побери, если уж обязательно надо дать им Возрождение, так дай хорошее Возрождение, если, конечно, таковое существует! Только этого я тебе делать не стану. Сам придумаешь. Что-нибудь в таком роде. Проще, Питер, проще, яснее, честнее — насколько можно в нечестном деле. А теперь иди домой и попытайся изобразить что-нибудь по этой схеме.
Китинг пошёл домой. Он скопировал чертежи Рорка, преобразив поспешный набросок в аккуратный законченный рисунок. Затем он отослал чертежи по почте, должным образом адресовав:
«Конкурс на “Самое Прекрасное Здание в Мире”, “Космо-Злотник, Инк.”, Нью-Йорк».
На конверте, в котором лежал проект, стояло: «Франкон и Хейер, архитекторы, Питер Китинг, старший проектировщик».
В течение всей той зимы у Рорка не было ни предложений, ни потенциальных клиентов. Он сидел за своим письменным столом и временами, когда наступали ранние сумерки, забывал включить свет; ему начинало казаться, что тяжёлая неподвижность медленно текущих часов, никогда не открывавшейся двери, самого воздуха в кабинете постепенно просачивается в него. Тогда он поднимался и швырял в стену книгу, только чтобы почувствовать, как двигается его рука, услышать резкий звук. Довольно улыбался, подбирал книгу и аккуратно клал её на стол. Включал настольную лампу. И, не убрав ещё руки из конуса света под лампой, глядел на руку, медленно раздвигая пальцы. Потом он вспоминал о том, что давным-давно говорил ему Камерон, резко отдёргивал руку, тянулся за своим пальто, выключал свет, закрывал дверь и уходил домой.
С приближением весны он понял, что денег надолго не хватит. Он вносил арендную плату ежемесячно, не позднее первого числа. Ему необходимо было ощущение, что впереди тридцать дней, в течение которых он всё ещё является владельцем бюро. Каждое утро он спокойно входил туда. Но как только наступали сумерки и Рорк понимал, что прошёл ещё один из тридцати дней, ему не хотелось смотреть на календарь. Заметив это, он заставил себя смотреть на календарь. Теперь он стал как бы участником забега, в котором его арендная плата состязалась с… — он не знал имени другого участника. Им мог быть любой прохожий.
Когда он поднимался в свой кабинет, лифтёры смотрели на него с каким-то странным ленивым любопытством; когда он говорил, они отвечали — не оскорбительно, но с таким безразличием растягивая каждый слог, что, казалось, их слова станут оскорбительными в следующий миг. Они не знали, чем он занимается и как, знали только, что к нему никогда не приходят клиенты. Уступая просьбам Остина Хэллера, он посетил несколько приёмов, которые Хэллер время от времени устраивал; гости спрашивали его: «О, вы архитектор? Простите меня, я не очень слежу за архитектурой, что вы построили?» Когда он говорил, то слышал в ответ: «О да, конечно», и по подчёркнутой вежливости ответов понимал, что для этих людей он архитектор лишь предположительно. Они не видели ни одного его здания, они не знали, хороши эти здания или никчёмны, они знали только, что никогда о них не слышали.
Это была война, в которой его столкнули с пустотой. Сражаться в ней было не с кем, однако его подталкивали к драке, он должен был драться, у него не было выбора — и не было противника.
Он проходил мимо зданий в строительных лесах. Останавливался взглянуть на стальные клетки. Временами ему казалось, что балки и перекрытия образуют не дом, а баррикаду, которая должна остановить его, и несколько шагов по тротуару, отделявших его от деревянного забора, огораживавшего строительство, — шаги, которых ему никогда не преодолеть. Это причиняло боль, но боль была притуплённой, неглубокой. «Это правда», — говорил он себе. «Нет», — отвечало его тело, исполненное непонятным ему неосязаемым здоровьем.
Открылся магазин Фарго. Но одно здание не могло спасти целый район; конкуренты Фарго оказались правы: торговля перетекала ближе к окраине. Даже постоянные покупатели перестали заглядывать в его магазин. Открыто заговорили о крахе Джона Фарго, который проявил недостаток деловой смётки, вложив деньги в здание столь нелепого вида. Как утверждали, это свидетельство того, что публика не принимает архитектурных новшеств. И ничего не говорили о том, что магазин был самым чистым и ярким в городе, что благодаря искусной планировке управлять им проще, чем любым другим, что район был обречён ещё до начала строительства. Во всём винили только новое здание.
Этельстан Бизли, остроумец в стане архитекторов, придворный шут гильдии, который, кажется, ничего не построил, зато организовывал все благотворительные балы, писал в своей рубрике «Бюллетеня АГА», озаглавленной «Эпиграммы и каламбуры»:
«Мальчики и девочки, вот вам волшебная сказка со смыслом: в некотором царстве жил однажды маленький мальчик с волосами цвета спелой тыквы, который думал, что он лучше всех вас — обыкновенных мальчиков и девочек. И чтобы доказать это, он взял и построил дом, очень милый дом, да только никто не смог в нём жить, и магазин, чудесный магазин, да только он обанкротился. Он создал также ещё одно выдающееся сооружение, а именно телегу для просёлочной дороги. Эта последняя, сделанная, как сообщается, действительно очень хорошо, и есть, видимо, подходящая область для применения талантов этого маленького мальчика».
В конце марта Рорк прочитал в газетах о Роджере Энрайте. Роджер Энрайт обладал миллионами, нефтяным концерном и отсутствием чувства меры. Поэтому его имя часто появлялось в газетах. Он пробуждал полувосхищенный-полуиронический благоговейный страх непоследовательностью и разнообразием своих неожиданных рискованных предприятий. Самым последним был проект жилой застройки нового типа — многоквартирный дом, где каждая квартира спланирована и отделана как дорогой частный дом. Этому зданию надлежало прославиться как дому Энрайта. Энрайт заявил, что не желает, чтобы его дом походил на какой-либо другой. Он обратился к нескольким лучшим архитекторам города и отверг их.
Рорк почувствовал, что газетное сообщение будто обращено к нему лично. В первый раз в жизни он попытался пойти за заказом. Он попросил о встрече с мистером Энрайтом. Разговаривал он с секретарём. Секретарь, молодой человек, с безмерно скучающим видом задал ему несколько вопросов о его деятельности. Он задавал их медленно, так, будто ему требовалось усилие, чтобы решить, какой именно вопрос полагается задать в подобных обстоятельствах, учитывая, что ответы не имеют совершенно никакого значения. Он взглянул на несколько фотографий зданий Рорка и заявил, что мистера Энрайта это не заинтересует.
