Вновь, или Спальня моей госпожи - Сейдел Кэтлин Жиль (книга регистрации .TXT) 📗
Алек отворил дверь. Дженни не дала ему и рта раскрыть.
— Где ты был? Почему не пришел? Люди ждут, рассчитывают на тебя… Ты разве не знаешь об этом?
— Заходи.
— Не хочу! Почему ты не явился на работу?
— Дженни, на дворе декабрь. — Он говорил очень спокойно. — Температура ниже нуля. Пожалуйста, войди в дом.
— Мне и тут хорошо. Можешь прямо здесь объяснить мне, что происходит.
Алек вышел на ступеньки крыльца и прикрыл за собой двери. На нем была лишь трикотажная майка с длинным рукавом да фланелевая рубашка. А ведь на улице и впрямь холодно…
…Что ж, прекрасно! Наконец-то она впервые совершила истинно женский поступок — заставила мужчину вести себя по-идиотски!
— Ну хорошо. Идем в дом. — Она соглашалась сдать эту боевую позицию, но миловать противника не намеревалась.
Алек открыл дверь и шагнул в коридор. Они вошли в узкий холл, стены которого были выкрашены в цвет слоновой кости. Пол был в песке и каких-то пятнах. Неяркая лампочка освещала небольшой портрет, нарисованный акварелью. Маленькая девочка с золотистыми волосами. И с глазами Алека. Наверное, это его сестренка Мэг.
Дженни вдруг почувствовала, что его руки легли ей на плечи. Она сжалась. Что он надумал?
Ах, он хочет помочь ей снять пальто… Идиотское положение! Она выдернула руки из рукавов и тупо смотрела, как он кладет пальто на перила лестницы.
Какого черта она здесь? Почему так рассвирепела? Если кто-то другой прогуляет рабочий день, она сделает круглые глаза, не более того. «Детки иногда пошаливают» — скажет она. Дженни умела играть роль всепрощающей мамы. Но только не с Алеком! Сейчас она чувствовала себя словно брошенная жена.
Он провел ее сквозь арку, ведущую в гостиную. В комнате стояла самая обыкновенная мебель — диван, два кресла, пара маленьких столиков — все новенькое и блестящее. Но Алек почему-то использовал гостиную в качестве хранилища для своих вещей. На сиденье одного из кресел уютно устроился баскетбольный мяч, другой лежал в корзине для бумаг. На стене над диваном висела хоккейная клюшка, а пара расшнурованных ботинок с коньками валялась перед камином. Около двери она заметила несколько теннисных ракеток. Столик был завален письмами, журналами и коробками с теннисными мячиками.
Дженни вдруг представила — вот он приходит домой, швыряет на стол почту и целится баскетбольным мячом в корзину для бумаг. Бросать нужно осторожно и лишь как следует прицелившись — иначе мяч отскочит от металлической сетки, покатится по полу и ударится о коньки…
Она вдруг сказала:
— Я никогда не каталась на коньках.
Что она несет? Похоже, она спятила. Сбежать с работы, трястись сорок пять минут в машине, чтобы сообщить ему, что никогда не каталась на коньках?!
— Могу научить. — Он пододвинул к ней кресло. — Ты сумеешь. У тебя отличное чувство равновесия.
…Как здорово было бы пойти с ним на каток! Толстые свитера и длиннющие мохеровые шарфы, морозный воздух, горячий шоколад, рука в руке…
Дженни села.
— Не выйти на работу… на тебя это не похоже, Алек.
— Согласен. Я ведь всегда такой обязательный.
Он более чем обязательный. Он сильный и проницательный, терпеливый в случаях, когда требуется терпение, твердый и решительный, когда нужны твердость и решительность. Что стряслось?
— Карен сказала, что вы говорили о Лидгейте — каким занудным он вскоре может стать. Я сама знаю, что в последнее время он не слишком выразителен, но нужно немного поработать, и все встанет на свои места… Выражение лица Алека не изменилось. О чем он думает? — Если проблема в этом… — она вдруг запнулась.
— Проблема не в Лидгейте. И шоу тут ни при чем.
— Как? — Дженни ничего не понимала. Если дело не в Лидгейте, тогда в чем же?
— Все дело в нас с тобой.
… Почему она не отвечает? У нее всегда и на все находился ответ. Пусть временами она молола Бог весть что, сотрясая воздух, но никогда не молчала, как дура…
«Все дело в нас с тобой…» Что она могла ответить?
— Карен права, — продолжал Алек. — Лидгейт — эгоистичный истукан. Еще полгода, и я чокнусь.
— Но ведь и я о том же! — обрадовалась Дженни. — Мы все уладим. Не знаю пока, как, но…
Алек жестом прервал ее излияния. Дело не в этом. Она вцепилась в подлокотники кресла. В чем же? Ведь главное в ее жизни сериал.
— Я не могу заставить тебя полюбить меня, Дженни. Я пошел бы на все — абсолютно на все — но это не в моей власти.
Голос звучал ровно и спокойно. …Над камином висел пейзаж — берег моря, усеянный валунами, и несколько деревьев. Наверное, это остров Принца Эдварда, родина Алека. Ей хотелось расспросить его о местах, о тамошнем климате… Может быть, это отвлечет его.
Но Алек продолжал:
— До сих пор, сталкиваясь с трудностями, я считал, что с ними можно справиться, стоит только постараться, побороться… — теперь его голос доносился словно издалека. — Сейчас борьба потеряла смысл.
Все поплыло перед глазами Дженни, пейзаж над камином превратился в туманное пятно.
— Я никогда ни от чего и ни от кого не уходил. — Я бы до сих пор был женат на Хлое, если бы она не попросила ее оставить. Я никогда бы не бросил «Аспида» — они были вынуждены меня уволить. Но сейчас у меня нет выбора. Я бессилен.
Казалось, он страшно далеко…
— Не понимаю… Ты бросаешь наш сериал?
— Не знаю, — ответил он. — Мне, в сущности, все равно. Дело в тебе. Мне некуда уйти от моей любви, но я могу избавиться от надежды на взаимность. Поэтому я ухожу.
Рубчатые манжеты трикотажной майки виднелись из-под рукавов его рубашки в темную шотландскую клетку. Дженни были известны названия многих типов расцветки клетчатой шотландки, каждая из которых принадлежала определенному клану. Наверняка у Камеронов была своя. Но она не понимала, как она выглядит.
— Я оставлю роль за тобой… — больше слов у нее не было.
Что ему роль? И сериал для него не имеет значения. «Но я ни для чего больше не гожусь! Только для нашего шоу! И если мы не будем о нем говорить, то мне нечего сказать».
Она позволила ему проводить себя до дверей.
— Ты пишешь сценарий самого лучшего шоу на всем телевидении, Дженни, — голос был тверд. — Но тебе этого мало. Ты позволила шоу стать твоей жизнью. Все, что тебе нужно, ты черпаешь оттуда. Я не выдержу такой конкуренции.
Казалось, мир рушится. Дженни слышала его слова и, несомненно, он был прав. Но за всем этим и стояло нечто большее. Вот только что?
Алек взял Дженни за подбородок и приподнял ее голову. Теперь она глядела прямо ему в лицо.
— Когда мы расстались с Хлоей, я сказал, что всегда к ее услугам. Я и сейчас сделаю все, о чем бы она меня ни попросила. И это для меня легко и просто, потому что я разлюбил ее. Но тебе я ничего подобного обещать не буду. Я не могу предложить тебе свои услуги, Дженни, быть тебе другом, решать твои проблемы. Не хочу больше видеть тебя здесь. Это слишком больно. Я ничем не могу помочь тебе, потому что никогда не перестану любить тебя.
Алек кивнул на прощанье и закрыл дверь. Дженни осталась одна — на улице, где герои романтических комедий обычно «встречают свою судьбу…»
