Челленджер - Ян Росс (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗
И ещё раз, кто сказал, что дети хотят быть цветами жизни? Готовы ли они ценой собственных страданий скрасить старость дедушек и бабушек и удобрить останками почву для будущих поколений? Ведь их родители не готовы! И вы не готовы! И я тоже не готов! Мы все не готовы! Просто у нас уже нет выбора…
Помимо того, дети – идеальная отмазка для неприметного индивидуума. Помогает создать иллюзию, что ты что-то сделал и чего-то стоишь. Кем бы ты ни был, пусть самым последним ничтожеством, а произвёл потомство и опля – ты отец или мать. Звучит весомо и позволяет успешно отгородиться от собственной никчёмности. Тебе причитается хвала, почёт и уважение, да и перед собой легче оправдаться. И потом, оглядываясь назад, можно говорить, что делал всё ради детей, жертвовал карьерой, стремлениями, творческими порывами, которых, возможно, и в помине не было…
В общем, дети крайне удобны во многих отношениях, не говоря уже о своекорыстных соображениях заблаговременно заручиться опорой в старости, низводящих потомство до уровня тягловой силы. Но это уже столь невообразимые высоты эгоизма, что кружится голова, представляя пирамиду истлевших костей, уходящую фундаментом во мглу истории, на коей покоится наше общество. Как бы то ни было, вдумайтесь: сколько кругом людишек, кроме этого папства и мамства, ничего из себя не представляющих! А мы гладим их по головке и приговариваем – молодцы, ничего страшного, не из вас, так хоть из ваших детей что-то выйдет…
И снова эта извечная убаюкивающая иллюзия счастливого будущего…
На самом деле, избежать этой доли невероятно сложно. Это ловушка. Мы назвали её красивым выражением – инстинкт продолжения рода, и сняли с себя ответственность. Инстинкт – и мы не при чём. А по сути, это слабоволие.
Сложно остаться чистым. Одного осознания мало. Это действительно ловушка, и прехитро сконструированная. С возрастом всё труднее устоять перед соблазном переложить часть ответственности на своё чадо. Человек, который пытается оставаться осознанным и не забывается работой или религией, с годами становится более и более одинок. И на горизонте всё явственней маячит малоприятная финишная прямая. "А что может быть хуже смерти? Одинокая смерть!" – кричат ему отовсюду.
И если удаётся оставаться искренним с самим собой, и не искать спасения за счёт чужих страданий, и не рожать детей, – на тебя начинает давить социум, друзья и родители, которые так хотят внуков. Человечество со всей многовековой историей, культурой и ценностями смотрит с укором и вопрошает: "Как же так?! Почему ты не произвёл потомства?!". И нет тут ничего странного, ведь адепты моей точки зрения вымирают в первом поколении. Осознал, не продолжил род и всё, твоя точка зрения гордо умерла вместе с тобой.
А выживают малодушные подлецы с гнусной идеологией, из которой, как лопухи из навоза, эти ценности и произрастают. И они смотрят с укором и говорят: "Как же так!". И этому конструктивному, в эволюционном смысле, мнению крайне сложно противопоставить свою упадническую философию. И может показаться, что они правы. Но на самом деле, все неосознанно хотят перемазаться кровью и страданием будущих поколений и забыться… забыться… забыться…
Они не просто хотят, им жизненно необходимо, чтобы ты тоже поскорее перемазался кровью и не совал им в рожу оскорбительные обвинения.
А дилемма донельзя проста. Надо выбрать между собственным нынешним страданием и будущим страданием другого. Вот только сделать честный выбор и следовать ему совсем не легко.
И мне кажется, что в свете всеобщего безумия, малодушного, подлого предательства собственных детей и бесшабашного заклания будущих внуков и правнуков, гораздо честнее глушить страх спиртом и наркотой. И следующий стакан я выпью за вас, бездетных наркоманов и алкоголиков. Я хочу верить, что мне хватит воли достойно умереть рядом с вами. Всеми забытым и заброшенным, во мраке и холоде одиночества. Изуродованным морально и физически, но хоть немного чистым душой.
* * *Ещё по стаканчику? Стопроцентная гарантия! Два глотка и сутки счастливого анабиоза! Ваше здоровье, дорогие мои! И долгих лет жизни! [37]
* * *Три недели ухнули в никуда. Днём я работал в тупом остервенении, а потом приезжал в тот же мотель, пил, курил и заваливался в постель. Ночевать у друзей я прекратил. Пропало всякое желания видеть, а тем более слышать кого бы то ни было. Не хотелось, чтобы кто-то жалел, утешал или отвлекал меня от погружения в сладкие глубины депрессии.
Вечера я убивал в ближайшем пабе. Садился в дальнем краю стойки, и бармен без лишних разговоров приносил мне первый стакан. Он хваткий малый и сразу усёк, что меня лучше не трогать. На выходные я возвращался домой. Задраивал окна, чтобы солнечный свет не резал воспалённые глаза, и закидывался кислотой. А на отходняках – валиум и четыре банки пива, и ещё таблетку, чтоб поскорее забыться и уснуть.
* * *Алекс трижды назвал меня папа.
Мысль останавливается на этой фразе. Это настолько больше того, что умещается в сознании и дано выразить словами, что мне нечего добавить.
– Папа, – говорит Алекс, беря меня за руку.
– Папа…
– Папа…
* * *Маэстро, ещё стакан! Я СКАЗАЛ ЕЩЁ!!! [38]
* * *Я переел трипов [39]. Меня плющит. Не спится. За окнами раскисла сизая муть. Светает. Беру травы и выползаю на улицу. Только в такое время, пока солнце ещё не встало, пока не навалился изнуряющий зной и тучные обыватели ещё не выползли из своих логовищ,
