Виа Долороза - Парфенов Сергей (читаем книги онлайн .txt) 📗
– Алексей, выясни-ка, где сейчас находится Нина Максимовна… – сказал он адъютанту.
Положив трубку на место, он посмотрел на предзакатный, розовый солнечный зайчик, устало карабкающийся по стене кремлевского кабинета. Через несколько секунд телефон на его столе зазвонил. Михайлов сняв трубку и услышал голос жены:
– Алло! Алексей, ты меня искал?
– Да… Ты сейчас где?
– Была на презентации выставки "Дети в борьбе за мир"… А что случилось? – Нина Максимовна по голосу мужу поняла, что тот чем-то озабочен.
– Нет… Просто немного устал… У тебя какие планы?
– В принципе ничего срочного, – Нина Максимовна решила на всякий случай отложить все дела на завтра. По тусклому голосу супруга она чувствовала, что ему надо с ней встретиться. – Сейчас поеду домой…
– Хорошо, я тоже через полчаса выезжаю, – сказал Михайлов.
Дом на Кутузовском проспекте с вычурным кофейного цвета фасадом, в котором жила семья президента, был старой, сталинской постройки. Основным его достоинством являлись высокие, под три с половиной метра потолки, и почти метровой толщины стены. Михайлов перебрался сюда сразу после избрания его президентом. Квартира, где он жил вдвоем с женой, занимала полэтажа, – больше трехсот квадратных метров, – роскошь, по советским меркам, но истинная роскошь все же скрывалась внутри шестикомнатных апартаментов… Стараниями Нины Максимовны здесь были собраны и дорогие персидские ковры, устилавшие инкрустированный паркет, и сделанная на заказ, цвета спелой вишни итальянская мебель и развешанные на стенах гостиной картины известных художников в тяжелых золоченых рамах. За просторной гостиной, очень сильно напоминавшей залы Лувра или Эрмитажа, располагался будуар первой леди, отделанный нежнейшей узорчатой карельской берёзой. К будуару примыкал санитарный блок с джакузи, душевой, туалетом и многочисленными причудливыми раковинами. Рядом находились покои самого президента. Там был такой же санузел, только исполненный в другой цветовой гамме.
Вторую половину этажа занимала квартира сына президента – Юрия, здесь он жил с женой и дочерью. Не уступающая родительской по размерам, она была обставлена не столь помпезно, но всё же оставляла далеко позади фантазию простого советского обывателя. Ниже этажом находилась ещё одна президентская квартира – представительская… В остальных квартирах дома размещались семьи высшей советской номенклатуры – не столь габаритные, на фоне президентских апартаментов, они вполне могли показаться даже скромными.
Но стоит отметить, что не весь дом состоял из квартир партийной элиты. На самом верхнем этаже расположились помещения, занятые службой охраны, а вот на первом этаже находились квартиры обслуживающего персонала, состоящего в штате все того же генерала Плешакова. Такое расположение было крайне удобно, потому как у президента и его семьи обслуживающий персонал все время находился под рукой, – достаточно было только поднять трубку. Если же кто-то из персонала увольнялся, что бывало крайне редко, или же был уволен, что случалось чаще, принимая во внимание строптивый характер Нины Максимовны, то тут же менялись и хозяева нижних этажей…
Приехав домой после короткого телефонного разговора с мужем, Нина Максимовна, как обычно, первым делом заказала по телефону ужин и отменив у себя все встречи в Фонде, стала терпеливо дожидаться супруга. Прошло минут пятнадцать, прежде чем дверь прихожей хлопнула и она услышала в холле знакомые шаги.
– Алеша, ты что будешь ужинать? – Нина Максимовна вышла из гостиной в холл и остановилась в дверях. Она увидела, как муж устало снимает плащ и неторопливо переодевается в легкие домашние туфли.
– Ничего не буду! – натянуто буркнул Михайлов в ответ, стараясь при этом не глядеть на супругу. – Отпусти Людмилу…
Нина Максимовна поняла, что произошло что-то серьезное и громко позвала:
– Людмила… Людмила!
В комнату из столовой вплыла дородная домохозяйка, – ширококостная, с простым бабьим лицом, она была похожа на бездушный, педантичный автомат, – эдакое совершенное чудо техники, – вежливое, внимательное, идеально выполняющее свои обязанности, но не вызывающее абсолютно никаких эмоций.
– Люда, на сегодня вы нам больше не нужны, – сказала ей Нина Максимовна. – Спасибо!
Домохозяйка дежурно улыбнулась и безучастно исчезла в дверном проеме. Дождавшись пока она уйдет, Нина Максимовна снова взглянула на мужа и как можно более бесстрастнее спросила:
– Какие новости?
Михайлов обернулся и Нина Максимовна увидела, что в его глазах затравленным зверьком притаилась боль – пронзительная и настороженная…
– Что-то случилось? – спросила Нина Максимовна, стараясь, чтобы голос у нее не дрогнул.
Михайлов, хмуря высокий лоб, рассказал ей о визите Плешакова, а под конец тоскливо вскинул брови:
– Нина, а может мне, действительно, плюнуть на всё и подать в отставку?
Спросил и настороженно замер в ожидании ее ответа…
"Ждет, как приговора", – подумала со щемящей болью Нина Максимовна… Во время всего рассказа она стояла, как загипнотизированная. Застыла, соляным столбом, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди. Но ответила твердо, лишь немного нервным от волнения голосом:
– Леша, ты подожди! Разве твоя отставка решит дело? От того, что ты от ответственности, голову в песок – стране лучше не станет! А кто на твоё место придет, ты подумал? Бельцин? Или быть может Крюков? С одной извилиной от фуражки? И потом… Что собственно произошло? Заговор против тебя готовится? Так это ерунда! Ты посмотри на них… Это же сборище круглых идиотов! Они же даже заговор против тебя организовать не могут, чтобы ты об этом не узнал! Да стоит им только что-нибудь против тебя выкинуть, как народ за тебя под танки полезет… Ну? Что ты молчишь? Разве я не права?
Она заметила, что муж старательно продолжает отводить глаза в сторону и поняла, что ей не удалось переубедить его. Пока не удалось… Михайлов неуютно сгорбясь, сказал прогорклым голосом:
– Нина, неужели ты думаешь я ничего не вижу? Да и не то страшно, что эти болваны решили диктовать мне условия… Если я их сейчас всех уволю – никто даже и не пикнет… А вот, если я попробую тронуть Бельцина! Тут пол страны взбеленится… Для нашего обывателя слово "демократия" стало важнее слова "государство"! Вот в чем трагедия…
Он посмотрел на жену, но взгляд у Нины Максимовны, направленный на него, оставался по-прежнему твердым и в голосе все также звучали сильные нотки:
– Не утрируй, Леша! – сказала Нина Максимовна убежденно. – Бельцин тоже не всеобщий любимчик! Тебе надо просто опираться на преданных людей. А такие люди есть! Вон, Юрий Алексеевич! Умница! Интеллигент! И другие, наверняка, найдутся… Ты только сначала со своими министрами разберись… А заговор? Что заговор? Раскрытый заговор только повысит твой рейтинг! Кстати, и ситуацию позволит тебе изменить! О государстве все сразу вспомнят и о демократии забудут! Хватит, мол, демократии, доигрались, – в стране порядок нужен! Понимаешь? Ты же выигрываешь, Леша!
И хотя лицо у Михайлова после слов супруги оставалось замкнутым, глаза его потихоньку начали оттаивать…
– Ну ладно… Не будем сейчас ничего решать окончательно, – сказал он успокоено. – Посмотрим, что там ещё Плешаков принесёт…
Шедший год был знаменателен ещё и тем, что ровно полвека тому назад трехмиллионная армия вермахта бронированным катком накатила на советские рубежи и, сминая на своем пути пограничные заставы и гарнизоны, на вооружении которых находились только старые мосинские трехлинейки и пулеметы Максим, неумолимо двинулась вглубь советской территории… В жарком мареве тех опаленных разрывами дней трагедия и геройство сплелись в едином, кровавом орнаменте и навечно застыли в памятниках и обелисках братских могил, словно кадр великой эпопеи…
Так было!
Прошло ровно пятьдесят лет и страна готовилась отметить общенациональный день памяти по миллионам своих погибших, но громадный мемориальный комплекс, который задумывался, как величественный символ мужеству и героизму тех лет – так и не был построен. На срытой и исковерканной Поклонной горе, как подбитая военная техника, стояли увязшие в грязи трактора и неприкаянно зиял пустыми бойницами окон незаконченный музей – у страны-победителя не хватало средств, чтобы завершить начатое строительство… И словно для того, чтобы ещё больше усилить сходство с теми далекими скорбными днями поминальная дата приближалась в атмосфере повсеместного карточного распределения, – Михайлов, скрепя сердце, согласился на карточную систему и теперь практически во всех регионах по карточкам распределялись сигареты и водка, масло и молоко. Даже Москва, привилегированная столица, не знавшая карточек со времен войны, и та привыкала отовариваться по талонам…
