Лучше для мужчины нет - О'Фаррелл Джон (читать книги онлайн регистрации txt) 📗

– Нельзя иметь все, Катерина. Нельзя, чтобы мужчина выполнял домашнюю работу, да еще и так, как хочется тебе.

Венчальная служба подошла к концу, и мы вывели детей из церкви на солнышко, где я несмело посоветовал Милли не использовать надгробия в качестве полосы препятствий. Неподалеку стояли мои бывшие соседи по квартире, которые не знали, что я был отцом на протяжении всего нашего сожительства. Они с изумлением смотрели на меня, мы направились к ним, и меня переполняла гордость. Я представил детям, с которыми мне довелось жить, своих собственных детей. Милли и Альфи вежливо поздоровались, а я сумел сдержать удивление и сделал вид, будто такое поведение для них – норма. В тот день все казалось идеальным. Светило солнце, рекой текло шампанское, и ни на одной из женщин не было такого же платья, что и на Катерине. Она искренне переживала, как бы этого не случилось. Ее беспокойство было мне настолько непонятным, что, наверное, оно и есть лучшее доказательство полного и фундаментального различия между полами. Все мужчины были в смокингах, но я же не заливаюсь слезами, видя, что все до единого пришли в том же костюме, что и я.

Я представил жену Джиму, Полу и Саймону. Джима сразило то, что я столько времени хранил при себе свой маленький секрет. С Катериной он вел себя очаровательно, одаривал ее комплиментами, смешил, а если учесть, что он был женихом, а потому и так находился в центре внимания, то я забеспокоился, как бы Катерина не увлеклась им всерьез.

Пол пришел со своим приятелем, и тот держался со мной довольно холодно, будто я представлял угрозу его роману. Что касается самого Пола, то, по-моему, он счел жену и трех детей лишним доказательством моей гомосексуальности: на что только не решаются некоторые слабые личности, чтобы скрыть свою истинную природу. Правда, теперь Пол выглядел умиротворенным: когда невеста разрезала торт, мне показалось, что он больше не задается вопросом, кто будет мыть нож.

Саймон по-прежнему был одиноким девственником. Однако на приеме он разговорился с разведенной матерью Кейт. Та выпила слишком много шампанского, и у нее был номер в гостинице, ну а дальше одно потянуло другое…

Кейт выглядела великолепно. Я подошел представить ей Катерину, искренне надеясь, что они друг другу понравятся. Но случилось ужасное: они друг другу понравились даже слишком. И тут же принялись трепаться, и Катерина вскоре уже спрашивала, когда они придут к нам на ужин. А я пытался поймать ее взгляд, чтобы предупреждающе покачать головой. Дело в том, что Кейт всегда будет мне нравиться. И я вовсе не желал превратиться в одного из тех жирных стариканов, что после пьяной вечеринки слишком нежно лобызают на прощание подруг своей жены.

– Замечательная свадьба, – сказала Катерина. – И вы – чудесная пара.

– Спасибо, – улыбнулась Кейт.

– Не волнуйся, Майкл рассказал мне про тот вечер в бассейне.

Так оно и было – я решил быть честным во всем.

– Она очень красивая, – сказала Катерина позже. – Просто поразительно, что ты находишь ее не слишком привлекательной.

Ну ладно, честным – практически во всем.

Прием продолжался, и вскоре меня уговорили сыграть на прекрасном «Стейнвее»; я без всякого уважения набросился на полированные клавиши и с нарочитой небрежностью замолотил буги-вуги. Танцплощадка тут же заполнилась народом, Милли и Альфи возбужденно отплясывали безумную джигу. Одна мелодия плавно переходила в другую, а публика улюлюкала, хлопала и орала. А когда им понадобилась передышка, ко мне на колени забралась Милли и попросила разрешения сыграть мелодию, которой я ее научил. Толпа замерла в ожидании. А моя ангелоподобная дочь сыграла первые такты «Люси в небесах в алмазах» [44] с таким совершенством, с таким чувством ритма и с такой выразительностью, что все просто рты пооткрывали. Я посмотрел на Катерину и увидел, как она кусает губы, пытаясь сдержать слезы; она улыбалась мне с такой любовью и гордостью, что мне захотелось немедленно взмыть к потолку.

Вернулся оркестр, и я закружил Милли, а потом она изо всех сил обхватила меня руками за шею, и мне захотелось, чтобы она навсегда осталась маленькой, я бы с ней танцевал, а она обнимала бы меня с безоглядным доверием и любовью. Ночь мы провели в шикарной гостинице – все пятеро в одной комнате, а утром я проснулся от детского шума. Дети запрыгнули к нам на кровать, забрались под одеяло, мы спросонья включили телевизор и попробовали не свалиться на пол. А по телеку пошла реклама бритв «Жиллетт», мужик пропел «Лучше для мужчины нет», а я рассмеялся про себя и подумал: «Спасибо, у меня уже есть». Я рассказал Катерине про этот лозунг и про то, как я однажды сделал его собственным руководством к действию. Она же сказала, что для нее эта фраза всегда имела совсем другое значение. Катерина, оказывается, всегда слышала: «Лучшее, чем мужчина может стать», и ее нисколько не интересовало, что он при этом может получить, заграбастать, поиметь.

Возможно, Катерина смотрела на меня, но все же одним глазом она поглядывала на экран – вдруг пойдет реклама, в которой она снялась. Это было еще одним следствием событий, случившихся в день рождения Генри. То, что я безоговорочно поверил в горестное признание Катерины, в ее натуральные слезы, позже напомнило мне, сколь классная она актриса. И после моих уговоров она связалась со своим прежним агентом, снова стала бегать на прослушивания и вскоре получила небольшую роль в отвратительном комедийном сериале. Ее актерский дар вырвался из-под спуда, и сценарист даже спросил Катерину, уж не думает ли она, что в сценарии есть что-то смешное. Платили ей просто возмутительно – так много я не зарабатывал никогда.

И когда Катерина убегала из дома, все заботы о детях ложились на меня. Ее не было дома с раннего утра до позднего вечера, а иногда съемки затягивались и на всю ночь. Тогда я оставался с детьми один на два дня подряд. И мне приходилось смотреть за ними днем и ночью. Одевать их, кормить завтраком, мешать Милли и Альфи бросаться друг в друга мокрыми кукурузными хлопьями, и при этом менять подгузник Генри, одеваться, чистя детям зубы, затем всовывать их в пальто и перчатки, к девяти часам бежать с Милли в детский сад, толкая перед собой коляску с Альфи и Генри. И при этом поддерживать в доме атмосферу дружелюбной гармонии.

Все ждали, что я признаюсь, будто круглосуточная забота о детях – самое замечательное времяпрепровождение. Так вот – это самая тяжкая повинность, которую мне когда-либо доводилось испытать. И ничто не изменит моего мнения – маленькие дети нагоняют смертную скуку. Но теперь я знал, что дети и семья – тяжелый труд. Ведь стоящее никогда не достается легко. В этом и заключается разница между моими рекламными мелодиями и Девятой симфонией Бетховена.

Реклама с Катериной так и не появилась, поэтому она удалилась утешаться в гостиничную сауну, а я потащился во двор выгуливать детей. Потом она предложила мне побыть одному и порезвиться в спортзале. Я обрадовался, но вскоре выяснил, что резвиться в одиночку не очень интересно. Но мне было все равно – ведь главное, что у нас с Катериной полное доверие, и мы всегда говорим друг другу правду.

Я расплатился за гостиницу, портье поблагодарил нас, а потом, словно что-то вспомнив, крикнул нам вслед: «До скорой встречи, миссис Адамс». Когда мы спускались по лестнице, я спросил, что он имел в виду. А Катерина захохотала. Оказалось, ее съемки никогда не затягивались допоздна. Просто те ночи она проводила в таких вот роскошных гостиницах.