Русское стаккато — британской матери - Липскеров Дмитрий Михайлович (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Глаза Роджера были прикрыты, он наслаждался музыкой, сливаясь с нею посредством волшебных звуков треугольника, а герр Ридель, наблюдающий за первым выступлением Роджера Костаки, мысленно вопрошал себя, отчего небо обошло талантом его!
А Роджер, добравшись до тридцать девятой цифры, с несравненным наслаждением выхватил из чехла Жирнушку и отыграл ею вместо написанного легато восторженное стаккато.
— Стаккато! — шептали его губы. — Стаккато!..
Костаки не заметил, как пролетели первые три месяца его работы в музее. От исполнения музыки, угодной его душе, Роджер даже несколько умиротворился и стал ходить в гости к герру Риделю, жена которого прекрасно готовила свиные ножки и была набожной женшиной. Детей у четы Риделей не было.
Как-то Костаки, заканчивая обед вишневым пирогом, проговорил почти про себя:
— Кирха, кюхен, киндер…
Фрау Ридель не сумела скрыть набежавших слез, а ее супруг, покраснев, оправдывался за Костаки, мол, это он ему немецкую шутку рассказал.
Как-то в пятницу, вечером, когда свиные ножки были съедены и запиты местным пивом, герр Ридель поведал Роджеру странную историю.
Он рассказал, что утром к нему обратился какой-то человек с бородой по пояс и волосами по плечи. На человеке было надето что-то вроде сутаны, но необычного кроя, к тому же платье его было нечистым и старым. Человек назвался русским странником и предложил герру Риделю бесплатный экспонат невиданной красоты. Стеклянная женщина в полный рост! Для ознакомления с экспонатом странник пригласил директора музея в комнату пансиона, где герр Ридель обнаружил живую женщину, действительно невиданной красоты, но совсем не из стекла, а из плоти и костей. Но русский настаивал, что женщина стеклянная, что она феномен и столь же хрупка, как стекло.
— Вы понимаете, что я был вынужден тотчас уйти! — сказал герр Ридель. — Этот русский какой-то сумасшедший! Кстати, он поселился в вашем пансионе!
«Не хватало в пансионе только русских психов», — подумал Роджер…
На следующее утро музыкант увидел русского за завтраком. Прошло лет десять, но он его узнал.
— Отец Филагрий! — неожиданно для себя вскричал Роджер и вскочил.
Русский с удивлением посмотрел на приближающегося человека и проглотил находящийся во рту творог.
— Вы не узнаете меня? — с вопросом уселся рядом с русским Роджер.
Монах отрицательно покачал головой.
— Мы встречались! На острове Коловец! Вы тогда схимником были!
— Это вы на колоколах играли? — вспомнил русский.
— Вот видите… — Роджер машинально отщипнул от хлеба кусочек и положил в рот. — Невероятно после России встретиться здесь, в Австрии…
— Что же невероятного? — поинтересовался странник, возобновив поедание завтрака.
— Говорят, с вами женщина?
— Кто говорит?
— Герр Ридель… Директор музея… Я работаю в музее музыкантом.
— Для чего в музее музыкант?
— Я играю на треугольнике… Это как бы музыка стекла…
— Незавидна роль игрока на треугольнике! — русский положил в тарелку еще творога и обильно залил его вареньем. — Но кому на роду написано быть солистом, а кому аккомпаниатором! — сказал.
Роджер хотел было разозлиться, но не смог. Он покачал головой и ответил:
— Вы правы… Кому на роду написано быть схимником, а кому туристом!
Колька вдруг захохотал, да так громко, что откликнулась Лаура, прокричав троекратно: «Хайль Гитлер!»
— Герр Ридель сказал, что вы не один прибыли сюда? — продолжал интересоваться Костаки.
— Верно, — согласился русский, отсмеявшись. — Кстати, — встрепенулся Колька, — вдруг вы мне поможете? Вы же ценный музейный работник!..
— Мне герр Ридель говорил, что вы привезли с собою женщину? Стеклянную?..
— Да-да! Именно стеклянную! И вы должны посодействовать, чтобы ее устроили в музей!
— Но герр Ридель утверждает, что женщина живая…
— Хотите посмотреть? — предложил странник.
— Отчего же нет…
Они вышли из столовой, и Роджер, шагая вслед за русским, испытывал странное волнение, можно даже сказать, смутное предчувствие, но что предчувствовал Костаки, было неизвестно ему самому.
Русский вставил ключ в замочную скважину, обернулся к Роджеру и спросил:
— Готовы?
Костаки кивнул и ощутил, как с ладоней стекает пот. Схимник толкнул дверь и взмахнул руками:
— Смотрите!
Она лежала на кушетке с гнутым подголовником, и в ее огромных глазах заключалось страдание.
— Это она! — произнес схимник и закрыл за собою дверь.
Когда Роджер увидел ее, то испытал такое чувство, словно в грудь ему залили расплавленный свинец. Ноги его затряслись как от голода, а пот с ладоней потек на ковер ручьем.
Тем временем русский продолжал нахваливать экспонат.
— Уникальной красоты женщина! Редкая болезнь сделала ее кости стеклянными! Одно неосторожное движение — и жизнь можно разбить, словно стекло! Где ей еще место, как не в музее! Живое стекло!
А Костаки все продолжал смотреть на женщину и приходил в огромное смущение от чувств, постепенно завладевающих его душой. Он чуть не заплакал, когда увидел кисть ее руки, выглядывающую из-под пледа: тонкую, бледную, с длинными сухими пальцами.
— Ее зовут Миша.
Роджер вздрогнул.
— Да-да, — подтвердил странник. — Мужское русское имя.
— Роджер, — назвался музыкант и покраснел. — Костаки…
Она слегка качнула головой и слабо улыбнулась бесцветными губами.
Ее улыбка, будто стрела амура, попала в сердце Роджера и нанесла ему рану. Впрочем, болело сладко…
— Здравствуйте, — прошептал музыкант.
— Ну что, — поинтересовался русский, — будете способствовать, чтобы ее в музей приняли?
— Конечно, конечно!
— А теперь пойдемте пить кофе!
Странник почти вытолкал Роджера из комнаты, но тому показалось, что он успел перехватить взгляд прекрасной девушки, и почудилось ему, что взгляд этот молит о помощи!
Они сидели в баре, и кофе то и дело попадал Роджеру не в то горло.
— Скажите, — попросил он, откашливаясь, — скажите… Помните, когда я был у вас на острове, вы поведали мне, что злость во мне от сокрытой любви. Помните?
Русский пожал плечами.
— Ко мне по нескольку человек в день приходили… Всего, что говорил, не упомнишь.
— Вы ее имели в виду? — с жаром в голосе спросил Роджер.
— Да что вы! Я ее знаю всего пару месяцев! К тому же десять лет назад она была ребенком!
— Так про кого вы говорили?
— Понятия не имею!.. — Глаза схимника вдруг стали хитрыми, и он предложил: — А давайте меняться?
— Что на что? — непонимающе спросил Роджер.
— Я предлагаю вам Мишу… Вы сами устраиваете ее в музей… Ведь она понравилась вам?
— Что должен я? — поинтересовался Костаки, и голос его дрогнул.
— Малость… Мне нужен билет до Санкт-Петербурга…
Роджер прочистил горло.
— Я согласен…
— У вас есть при себе деньги?
— Да-да, — торопливо ответил Костаки, отер потные ладони о брюки и вытащил из заднего брючного кармана несколько бумажек по пятьсот евро. — Этого хватит? Если нужно, я тотчас поднимусь в свою комнату и принесу сколько надо.
— Этого достаточно, — ответил русский, не считая, спрятал деньги и протянул музыканту ключ.
— Мне?..
— Вам, вам! — подбодрил схимник. — Ключ от стеклянного счастья!.. Как я обманут…
— Что вы сказали? — не расслышал последнего Роджер, взяв в дрожащую руку ключ.
— Да так… — Глаза русского перестали быть хитрыми, показалось на мгновение, что слезы накатили на черные зрачки под густыми бровями. — Для вас это неважно… Прощайте!
Он встал, одернул подрясник, руки не подал и вышел из гостиницы. Сел в арендованный автомобиль и помчался в Вену…
Подлетая к Санкт-Петербургу, он глядел в иллюминатор на Ладожское озеро и плакал. Слезы стекали по его лицу открыто, прячась в густой бороде.
— Вам плохо? — спросила стюардесса с голубыми волосами Кольку.
— Да, — ответил он.
— У нас есть аспирин…
