Краткая история тракторов по-украински - Левицкая Марина (е книги .TXT) 📗
— Ну и что он сказал?
Мы все столпились вокруг мисс Картер в вестибюле, попивая кофе из пластиковых стаканчиков, хотя в кофеине нуждались меньше всего.
— Он удовлетворил ходатайство мистера Маевского о разводе — именно этого мы и добивались, — ответила мисс Картер, широко улыбаясь. Она сняла свой черный жакет; подмышками «английской розы» виднелись пятна пота.
— А деньги? — спросила Вера.
— Никакой компенсации — ведь о ней никто не ходатайствовал.
— Вы хотите сказать…
— Обычно финансовые соглашения заключаются одновременно с расторжением брака, но поскольку она не была никем представлена, никто не мог предъявить требование от ее лица. — Она старалась не рассмеяться.
— А как же Станислав? — Мне все еще было не по себе.
— Ход неплохой. Но это нужно было делать официально, с надлежащим представительством. Кажется, именно это Пол сейчас объясняет Станиславу.
Молодой барристер снял парик и мантию и сидел в углу радом со Станиславом, обняв его за плечи. Мальчик плакал горькими слезами.
Отец внимательно следил за беседой и теперь радостно захлопал в ладоши:
— Ничого не получе! Ха-ха-ха! От жадюга! Не получе ничого! Английське правосудие — найлучче у мире!
— Однако… — Мисс Картер предостерегающе подняла палец. — Однако она еще может обратиться в суд с ходатайством об алиментах. Хотя в подобных обстоятельствах обычно обращаются к отцу ребенка. Если она узнает, кто отец. И если… если… — Она больше не могла сдерживаться и расхихикалась. Мы выждали. Она взяла себя в руки. — Если ей удастся найти юриста, который будет представлять ее в суде!
— Что вы имеете в виду? — спросила миссис Эксперт-по-разводам. — У нее же есть юрист.
— Видите ли, — сказала мисс Картер, — я не должна вам этого говорить, но Питерборо — городок маленький, и все работники юридической сферы здесь друг друга знают. — Она сделала паузу и ухмыльнулась. — А теперь все знают и Валентину. Она побывала практически во всех юридических конторах города. Все были сыты по горло ее абсурдными претензиями. Она не хотела следовать ничьим советам. Вбила себе в голову, что ей причитается половина дома, и слышать не желала, если кто-нибудь ей противоречил. Затем настояла, чтобы ей оказали юридическую помощь для неимущих в суде, — вся такая высокомерная, расхаживала в своей шубе, вела себя как базарная баба и предъявляла бесконечные требования. Прежде всего о юридической помощи. Но правила у нас очень строгие. Некоторые фирмы немного этим позанимались, пока им платили гонорар. Но если ее прихотей не выполняли, она тут же начинала скандалить. Наверное, именно это произошло, когда мы предложили две тысячи. Готова поспорить, что юрист посоветовал ей согласиться. — Мисс Картер поймала мой взгляд. — На ее месте я именно так бы и поступила.
— Но судья же не мог этого знать.
— Наверное, догадался, — фыркнула мисс Картер. — Он же не дурак.
— Мощный мужчина!.. — пробормотала Вера, и ее глаза подернулись поволокой.
После оживления, царившего в зале суда, дом показался холодным и мрачным. В холодильнике не осталось еды, а центральное отопление отключилось. Грязные кастрюли, тарелки и чашки грудой валялись в раковине, а на столе стояли другие тарелки и чашки, которых до раковины так и не донесли. Дубов не появлялся.
Войдя в дом, отец сразу пал духом.
— Нельзя оставлять его одного, — прошептала я Вере. — Ты не могла бы остаться с ним на ночь? Второго отгула подряд мне не дадут.
— Ладно, останусь, — вздохнула она.
— Спасибо, сестренка.
— Пустяки.
Отец слабо запротестовал, услышав о нашей договоренности, но, очевидно, тоже понимал — необходимо что-то менять. Пока Вера ходила за продуктами, я сидела с ним в гостиной.
— Папа, я подышу какое-нибудь защищенное жилище. Ты не сможешь жить здесь один.
— Не-не-не. Нияких захищенных жилищ. Нияких домов для престарелых.
— Папа, этот дом для тебя слишком велик. Ты не сможешь содержать его в чистоте. Его дорого отапливать. В защищенном жилище у тебя будет уютная собственная квартирка. И комендант, который будет за тобой присматривать.
— Охранник! Тьпху! — Он мелодраматично всплеснул руками. — Надя, сегодня у суде английський суддя сказав, шо я можу жить у своем доме. А тепер ты говориш, шо я не можу тут жить. Я шо, должен опьять обращаться у суд?
— Не валяй дурака, папа. Послушай, — я взяла его за руку, — лучше переехать сейчас, пока ты еще можешь сам справляться в собственной квартире — с собственной дверью, которую ты сможешь запирать собственным ключом и делать внутри что тебе нравится. С собственной кухней, где ты сможешь готовить что тебе нравится. С собственной спальней, куда никто посторонний не сможет войти. И с твоей личной ванной и туалетом прямо возле спальни.
— Гм-м.
— Мы продадим этот дом порядочной семье, положим деньги в банк, и процентов от вклада хватит на оплату аренды.
— Гм-м.
Я видела, как меняется выражение его лица.
— Где тебе хотелось бы жить? Может, хочешь остаться здесь, в Питерборо, — поближе к друзьям и Украинскому клубу?
Он казался озадаченным. Друзья и подруги были у мамы. У него — Большие Идеи.
— Или, может, хочешь переехать в Кембридж — поближе ко мне и Майку?
Молчание.
— Ладно, хорошо, поищу в Кембридже, чтоб ты был поближе ко мне и Майку. Мы сможем чаще тебя проведывать.
— Гм-м. Добре.
Он откинулся в кресле, стоявшем напротив окна, запрокинув голову на подушку, и сидел неподвижно, наблюдая, как на темнеющие поля опускаются тени. Солнце уже зашло, но я не задергивала шторы. Комната погружалась в сумрак.
29
ПОСЛЕДНЯЯ ВЕЧЕРЯ
Майка дома не было, но Анну я застала. Услышала, как она весело щебечет по телефону в холле, закатываясь звонким смехом, и сердце защемило от любви. Я старалась много не рассказывать ей об отце, Валентине и Вере, а когда все же говорила, не придавала большого значения нашим разногласиям. Мне хотелось оградить ее, как мои родители ограждали меня. Зачем обременять ее всем этим злополучным старьем?
Я сбросила туфли, налила себе чашку чая, включила какую-то музыку и растянулась на диване со стопкой бумаг. Самое время наверстать упущенное и немного почитать. Вдруг раздался негромкий стук в дверь, и в комнату заглянула Анна.
— Мам, у тебя есть минутка?
— Конечно, а что?
Она была в облегающих джинсах и топе, едва прикрывавшем грудь. (Зачем она так одевается? Неужели не знает, каковы мужчины?)
— Мам, мне надо с тобой поговорить. — Голос серьезный.
У меня екнуло сердце. Неужели я настолько увлеклась отцовской драмой, что проворонила собственную дочь?
— Хорошо, я вся внимание.
— Мам, — она примостилась на краешке дивана у меня в ногах, — я говорила с Алисой и Александрой. На прошлой неделе мы вместе обедали. Это Алиса только что звонила.
Алиса, младшая Верина дочь, на пару лет старше Анны. Они никогда не были близки. Это что-то новенькое. Меня кольнуло беспокойство.
— Очень славно, милая. О чем же вы говорили?
— О тебе — и о тете Вере. — Она сделала паузу, наблюдая, как мои глаза расширяются в притворном удивлении. — Мам, нам кажется, это глупо — эта твоя вражда с тетей Верой.
— Какая вражда, солнце?
— Ты знаешь. Из-за денег. Из-за бабулиного завещания.
— А, это, — рассмеялась я. — Почему вы об этом говорили? — (Как они посмели? Кто им сказал? Вот и доверяй Вере — все разболтает.)
— Нам кажется, это так глупо. Деньги нас не интересуют. Нам все равно, кому они достанутся. Мы хотим жить дружно — как нормальная семья. Да мы и живем дружно — Алиса, Лекси и я.
— Золотце, не все так просто… — (Неужели она не понимает, что деньги — единственное, что не дает нам умереть с голоду?) — И дело не только в деньгах… — (Неужели не понимает, что время и память все расставляют по местам? Что однажды рассказанную историю нельзя пересказать по-другому? Что некоторые вещи нужно тщательно скрывать и предавать забвению, чтобы связанный с ними позор не запятнал будущее поколение? Нет, она еще молода, и для нее нет ничего невозможного.) — …хотя, наверное, стоит попробовать. А Вера? Может, лучше кому-нибудь поговорить с ней?
